Татьяна Светлова - Голая королева

— Да нет, что вы! Она чистюля, каких поискать! Просто дни, сами видите, стоят какие жаркие, а Алечка вчера куда-то в нем ходила, вот он несвежий и оказался…

Кис не поленился, затребовал костюмчик и внимательнейшим образом разглядел все складки. Особенно его интересовал подол юбки: вдруг следы, скажем, спермы обнаружатся? Но на костюмчике не было ни единого пятнышка. Кис даже его понюхал: слабо пахло духами, дезодорантом и немножко потом. Нежным и тревожным, сладким потом чистого женского тела…

Разочарованный и слегка грустный — грусть была уже из области личных разочарований, о которых напомнил запах, — он вернул одежду Марии Сергеевне и с удвоенной энергией припустился к дальнейшим расспросам.

— Что-нибудь где-нибудь еще исчезло? Посмотрите на столике, на тумбочках — короче, везде.

— Нет. Все на местах. А кольцо обручальное и еще одно, с большим бриллиантом, подарок ее мужа — на ней должны быть. Она их всегда вместе, на одном пальце носит.

Кис записал.

— А остальные драгоценности — на месте?

— Я их не все знаю. Только те, что она часто надевает, вот в этой вазочке она их держит обычно. Из этих — все на местах.

— Вы не замечали ничего странного в поведении хозяйки?

— Ох, не знаю уж, странно это или нет, — озабоченно вздохнула Мария Сергеевна, — да только она была грустная какая-то в последнее время.

— Последнее время — это с каких пор?

— Ну, я вам точно сказать не могу, но месяца два, наверное. Она и всегда-то была такая девочка задумчивая, тихая, а тут совсем загрустила.

— Вы не догадываетесь, с чем это могло быть связано?

— Да нет, откуда мне знать! Она со мной не делится своими секретами.

— А вам кажется, что у нее есть секреты?

— Не знаю я… Я это так сказала, в смысле что мне она ничего не рассказывает. Может, иногда оно и надо, поделиться с кем, что на душе… А она не рассказывает никому. Да и то: кому рассказывать? Я ей, понятное дело, не подруга, а подруг-то у нее и нету. Одинокая она.

— Почему вы так думаете?

— Да что ж тут думать? Я вижу. Ни друзей, ни развлечений. Хозяин целыми днями на работе, приходит поздно, а она все одна и одна. Чего же веселого для молодой девушки в деревне-то?

— А как вы думаете, Мария Сергеевна, я хочу узнать ваше мнение — подольстился Кис — Отчего у нее нет ни друзей, ни развлечений? Может, муж ее из дома не выпускает?

— Да нет, что вы! Он очень добр к ней. Прямо как с куколкой обращается…

— Так что же ей мешает тогда развлекаться?

Женщина пожала худыми плечами:

— Дикая она. Сколько ее знаю, всегда такой была.

— Хм, «дикая»… Это как?

— Не знаю, как и объяснить-то… Ну вроде рачка: залезла в свою ракушку и сидит там, наружу не выманишь.

— Не общительная?

— Да не то…

— Не приветливая?

— Да Бог с Вами, совсем не то! Она и приветливая, и вежливая, не то что у моей Лиды: у ней хозяйка — вон там, три дома отсюда — такая халда! Только и умеет, что распоряжаться, и Лиду мою Лидкой зовет! Ишь, барыня! А сама-то ей в дочери годится! Лида уж не знает, что и делать — и тошно ей, и рада бы от них уйти, да деньги платют хорошие, а у ней мужа нет, и сын пьяница… А Линочка совсем не такая, все норовит сама сделать, и вежливая очень, меня Марией Сергеевной зовет… Я ей как-то говорю: да вы можете меня тетей Машей называть!

А сама думаю: девочка сирота, ей ласка нужна… Я бы ее тоже на «ты» звала, как дочечку… Да куда там! Не приласкаешь ее! Как будто ледком подернулась душа…

Так и зовет меня по имени-отчеству. И я ей выкаю. Дикая она.

«Как будто ледком подернулась душа», — пометил про себя Кис. Совсем в иных выражениях, но по сути то же самое сказал и Георгий… Надо будет разобраться, что за морозец приморозил это растение.

— Не знаете, у хозяйки никакой встречи на сегодня не было назначено?

— спросил он.

— На сегодня — это на вчера, что ли? Как считать-то?

— На вчера, верно, на четверг.

— Про встречи я ничего не знаю, это вы у Гоши спросите, а вот дело у нее было одно назначено на четверг. По благотворительности дело. Постойте-ка, как же я могла забыть! Пропала у нее тут одна вещь, нету сумки!

— Какой сумки?

— Дня два тому она мне говорит: «Приготовьте мне, пожалуйста, сумку, к четвергу, я вещи отобрала для благотворительности». Вот ее и нету, сумки этой.

— А что в сумке было?

— Вот тоже, уж если вы спрашиваете про странности, так странно: обычно вещи ей складываю я, Линочка мне доверяет. Отберу что постарее, что попроще, ну, конечно, сначала постираю, поглажу, прилично все! А тут она сама все отобрала. Уж как жалко мне было то платье, что Линочка отдать решила! Так оно ей идет, так ей в нем красиво! Я ей даже прямо так и сказала: «Извините меня, Линочка, да только что же вы такое платье бедным отдаете? Им, бедным-то, в таких платьях и ходить некуда! А уж вам-то как оно идет, к глазам вашим синим! Не отдавайте, жалко же!». Да и другие вещи тоже — хорошие все, дорогие.

— А что она вам ответила?

— Да что ответила? Засмущалась. Я, говорит, всегда что подешевле отдаю, неудобно как-то, надо же и хорошие вещи отдавать, раз благотворительность… Мечтательная она. И книжек много читает. Все идеи-то, они из книжек берутся. Из простой жизни таких идей нет.

Кис не смог удержать улыбку. Мария Сергеевна сердито посмотрела на него.

— Сами-то вы, господин хороший, тоже, небось, книжки читаете?

— Да где уж мне, Мария Сергевна, мне некогда, мне вот спать — и то по ночам не дают.

— Это верно, работа у вас такая незавидная… Вы не думайте, я не против книжек. Я и сама телевизор люблю смотреть, серии разные… Только ведь они навыдумывают там с три короба, а девушки молоденькие им верют… А потом, в жизни — раз, и все по-другому! Вот и делают они глупости, молодые, потом сами же горько плачут…

— Платье какое было?

— Лиловое… С открытой спиной, длинное. Куда в нем бедные будут ходить?!

— Когда вы последний раз видели эту сумку?

— Да вчера же! Когда уходила, в шесть часов. Я перед самым уходом отнесла в гардеробную к хозяйке поглаженные вещи. Сумка еще была на месте.

— А сумка сама — какая она?

— Да это всего-навсего большой пластиковый пакет, из магазина какого-то. Что-то там было написано — не помню, не по-русски было. Вишневого цвета.

— А из ее ручных сумочек — можете мне сказать, какой не хватает?

— Могу. Я их чищу иногда, кремом натираю…

Они спустились в прихожую и Мария Сергеевна перебрала все сумки в шкафу.

— Темно-синей нет. С белой каемочкой.

— Кожаная?

— А как же! У хозяйки все кожаные, хорошие, дорогие.

Кис сделал пометки в своем блокноте. Вернувшись в спальню Алины, Кис указал на ящички туалетного столика:

— Где хозяйка обычно хранит свои документы?

— Я что по-вашему, по ящикам лазию?

— Что вы, Мария Сергеевна, я вовсе так не думаю! — поспешил ее заверить Кис. — Я просто предположил, что вы иногда и внутри пыль протираете…

— А ведь верно, — удивилась она. — Протираю, редко, но протираю.

Внутри-то не очень пылится… Вот в этом — указала она на средний, — я там как-то паспорт ее видела.

Алексей покачал головой. Что бы там ни видела Мария, теперь там паспорта не было. Вчера Алина ездила записываться в библиотеку… Значит, брала с собой паспорт. На место не положила. Следовательно, ушла с ним?

— Скажите мне, Мария Сергеевна, вы, когда мусор из корзинки у хозяйки выбрасывали, не обратили внимания на какие-то особые конверты, записки, письма? Ничего не запомнилось?

— Да я не разглядываю, на что мне? Выбросила — и чисто, и все дела.

Один раз только запомнила, потому что удивилась: уж больно мелко она его изорвала.

— «Его»?

— Письмо, так я думаю.

— Свое или чужое?

— Так я вам сказать не могу, с точностью, — а думаю, что чужое. И вроде не разобрать ничего, а все же будто почерк не Линочкин. Крупный какой-то.

А Линочка пишет маленькими буковками, аккуратненькими…

— Давно это было?

— На Пасху. Я запомнила, потому что с праздником ее поздравляла, — на Пасху-то я не работала, выходной, но я ей яички принесла, сами разве ж покрасят! Куличик тоже… А она вроде грустная, даже сердитая какая-то. Я так и запомнила: рассердилась она на письмо, стало быть, вот и разорвала.

Странно, что секретарь ничего не сказал ему об этом письме. Не видел? Забыл?

— Мария Сергеевна, почту у вас кто вынимает?

— Гоша, кто же еще?

— Значит, он то письмо должен был видеть?

— Должен, а как же! Хотя… Бывает, что Линочка и сама ящик открывает. Тогда она дает Гошке почту зарегистрировать — у нас тут такой порядок заведен.

— Ну спасибо, Мария Сергеевна. Пока у меня вопросов больше нет.

— Да что уж там, спасибо говорить. Вы главное, найдите ее поскорее, Линочку. А то как бы с ней не приключилось чего… Она сама-то такая неумеха!

Вот, послушайте, взялась она готовить. Готовить она не умеет, книжки пооткроет, разложит, и давай бегать от книжек к плите. Только посуду роняет… Я ей говорю: «Давайте помогу», — а она упрямится: «Нет, я сама должна научиться».