Александра Маринина - Когда боги смеются

Павел сидел на корточках перед ней и ласково гладил ее руки.

- А в чем?

- Я получила то, что заслужила. Я не хотела быть замужем, нести ответственность за кого-то, вникать в чьи-то дела, переживать чьи-то неприятности, трудности и болезни. Я хотела легкой жизни, состоящей из одних удовольствий и радостей, жизни, когда в любой момент можно уйти в сторону и не брать на себя чужие проблемы. Паша, я только сегодня это поняла, когда сидела перед следователем. Знаешь, он меня спросил: вы столько лет прожили с Рубцовым, он холост, у вас нет детей, так почему вы не развелись со своим мужем и не вышли замуж за Романа Дмитриевича? Вы что, предвидели, чем дело кончится? Знали, что он преступник? Понимаешь, следователь меня подозревал в том, что я участвую в делах Романа, тем более я в бухгалтерии разбираюсь. И в этот момент я все поняла про себя, Паша. Не в том дело, что мне мужики быстро надоедают. а в том, что я не хочу чужих проблем. Вот в чем моя беда.

- Лелечка, золотая моя, ну что ты такое говоришь? Ты моя жена, значит, ты вольно или невольно участвуешь в моей жизни...

- Паша, Пашенька, - она вскинула голову, прижалась затылком к спинке кресла, закрыла глаза, - это все другое. Не сравнивай даже. Ты - мой брат, мы выросли вместе, я тебя знаю, как себя, и я точно знаю, что никаких тяжких и неудобных для меня проблем ты на меня не повесишь. Ты будешь справляться сам именно потому, что я тебе не настоящая жена, и ты всегда об этом помнишь. Ты не станешь требовать от меня, чтобы я делила эти трудности с тобой. В отношениях с мужчинами я от всего отгораживалась, ничего не хотела принимать близко к сердцу, отвергала всю неудобную для себя информацию. Я нарушила основной закон менеджмента, - она слабо улыбнулась.

- Какой же?

- Если хочешь управлять будущим, владей информацией. Если у тебя нет информации, у тебя нет будущего. Я не хотела знать о Романе ничего плохого, я гнала от себя все подозрения, - вот и получила. Зато теперь вся милиция вместе с прокуратурой наслаждается зрелищем наших с ним любовных игр.

- Да плюнь ты, - в сердцах посоветовал Павел. - Ну и пусть смотрят, если им нравится. Выбрось из головы эти кассеты и забудь о них. И перестань казниться, все равно ничего уже не исправишь. Давай-ка переоденься, умойся, и пойдем куда-нибудь поужинаем. Поставим точку на этой странице твоей жизни и откроем новую.

Ольга встала, медленно пошла к двери, но остановилась.

- Пата, я не смогу жить, как раньше. Теперь, когда я все поняла про себя...

Павел подошел, погладил ее по волосам, крепко обнял.

- Лелечка, ты не сможешь жить по-другому. Будь честной сама с собой, ты такая, какая есть, и другой ты не станешь. Ты сможешь жить только так, как жила. И не питай напрасных иллюзий.

Стоя рядом с мужем, уткнувшись лбом в его плечо, Ольга вдыхала такой знакомый запах дорогой туалетной воды и думала о том, что Павел прав. Он прав. Как это ни печально.

Вместе со следователем оперативники сортировали изъятое при обыске в квартире Романа Дмитриевича Рубцова. Помимо документов, видеокамеры и кассет, находившихся в сейфе, они забрали все компьютерные дискеты, записные книжки, письма и даже отдельные маленькие листочки, если на них хоть чтонибудь было написано. Настя Каменская, пристроившись в углу возле принесенного специально телевизора, занималась тем, что через подключенную видеокамеру проверяла записи на кассетах и наклеивала на каждую из них надпись с описанием содержания.

- Письмо в конверте на имя Раисы Федоровны Медниковой, - огласил Сергей Зарубин.

- Давай сюда. - протянул руку Лесников, - их уже три штуки, вот в эту кучку клади.

- Кто такая Медникова? - строго спросил следователь.

- Дальняя родственница Рубцова, помогала по хозяйству. Она умерла, пояснил Игорь. - Контракты где лежат? Куда класть?

- Контракт - сюда, - скомандовал следователь, тщательно следящий за тем, чтобы каждая попавшая в его кабинет бумажка оказалась внесенной в протокол, составленный при обыске. - Сейчас я его найду...

Он искал соответствующую строчку в протоколе, машинально водя в воздухе карандашом вслед за собственными глазами, и бормотал вслух:

- Не то, не то, дискеты... платежное поручение... договор... вот черт, что-то я не найду, неужели не внесли? А, нет, вот он. Есть, дальше поехали.

- Договор на туристическое обслуживание, девяносто восьмой год, клиенты Рубцов и Плетнева.

- Есть, дальше.

- Еще один договор, девяносто девятый год. Отдыхать господа миллионеры собирались аж на Майами, - сочувственно покачал головой Зарубин. - Да теперь уж не придется. Все, у меня большие листы кончились, остались только маленькие бумажки с записями. Номер телефона и подпись "ДЭЗ, дежурный электрик".

- Сюда, - ткнул пальцем Лесников. - Все записи бытового характера складываем отдельно, потом проверим, может, это код какой-то.

- Ой-ой-ой, - насмешливо протянул Сергей, - ты в детстве в шпионов не наигрался. Так, номер телефона и подпись "Кристина".

- Давай туда же, Женя говорила, что ее преподавательницу немецкого зовут Кристиной, может, это она.

- Номер телефона и подпись "Кирилл".

- Кто такой? Клади в отдельную кучку, будем проверять.

- Кирилл? - Настя оторвалась от телевизора и повернулась к Зарубину. Ну-ка дай посмотреть.

Она протянула руку, взяла у Сергея маленький зеленый листочек из тех, что продаются пачками по сто штук.

- Это телефон Ярового, - произнесла она медленно и удивленно. - Неужели Рубцов до такой степени был уверен в своей неуязвимости, что хранил дома номер телефона своей жертвы, с которой он якобы и знаком-то никогда не был? Ну все, Роман Дмитриевич, теперь не отопретесь, - злорадно добавила она. - Держи, Игорек, приобщи там к нужной кучке.

Она передала листочек Лесникову и снова уселась на пол перед телевизором. Повисшая в комнате тишина заставила ее через несколько секунд тревожно обернуться.

- Вы что там... Игорь, что случилось?

Следователь и Сергей Зарубин молча смотрели на Лесникова, который, в свою очередь, сидел белый как полотно и смотрел на зеленый клочок бумаги.

- Это почерк Жени, - наконец выдавил он. - Я не могу ошибиться, я же смотрел записные книжки, где ее рукой написаны телефоны и имена. У Рубцова почерк совсем другой. Сами посмотрите.

Три головы склонились над столом, где лежали документы, письма и записки, написанные как Женей Рубцовой, так и ее отцом. Первым подал голос Зарубин.

- Ни фига себе! Это что же получается? Наш нежный цветочек девочка Женечка была знакома с Фанатом? Или как прикажете это понимать?

- А понимать это надо так, - сказала Настя, потирая спину, - что Женя с самого начала нам врала. Я-то, дура, все причины искала, оправдания какие-то, чтобы объяснить, почему она дала неправильные приметы Фаната. Думала, ах-ох, бедненькая девочка, романтическая натура, придумала себе прекрасного принца и не хочет видеть реального человека. А на самом деле все гораздо грубее и изощреннее. Она решила вытянуть из папеньки денежки и, вероятнее всего, сбежать от него. У папы есть замужняя любовница, которую тот задаривает цацками, одевает в дорогих магазинах и возит за границу, девочке, натурально, обидно, что той - все, а ей самой - ничего. Дальше все просто, она воспользовалась своим сходством со Светланой Медведевой, тем более Яровой-то один раз уже обознался, то есть риск был минимальным. Нашла Кирилла где-нибудь возле клуба, где выступала Светлана, и сговорилась с ним. Дело-то несложное, имена, адреса и телефоны все известны, снимай что хочешь и шантажируй в свое удовольствие. А вот когда Ярового убили, тогда Женечка и поняла, что с деньгами пролетела.

- То есть ты хочешь сказать, что она не влюбилась в Игорька, а играла в свою игру, чтобы посадить собственного папашу? - недоверчиво переспросил Зарубин.

- Ну почему, одно другому не мешает. Влюбилась - это одна песня, и в ней, кстати сказать, у меня сомнений почти нет, я же видела, какими глазами Женя на него смотрела. А папашу посадить - это другая песня. Избавиться от него и жить своей жизнью, тратить деньги на наряды и развлечения и ни перед кем не отчитываться. Про конфискацию наша Женечка как-то ухитрилась не подумать. Вы только представьте, как надо было задолбать собственную дочь, чтобы она решилась на такое!

- Жуть какую-то ты рассказываешь, - поежился следователь. - Ну так что мы имеем с гуся? Дача заведомо ложных показаний - раз. Подстрекательство к вымогательству - два. Что еще за девицей Рубцовой?

- Да хватит, - улыбнулась Настя, - ей и этого-то много. Что с нее взять, девятнадцать лет, в голове одно детство со сказками и мультфильмами.

- А вот это ты, Настя Пална, не права, - строго возразил Зарубин. Девятнадцать лет - возраст солидный. Обманывать органы правопорядка и умышленно мешать им искать опасного убийцу - это очень плохо. А организовывать шантаж - это уж совсем. Тем более в корыстных целях. Вон пацаны в девятнадцать лет в Чечне гибнут, они, выходит, уже достаточно взрослые, чтобы воевать. И девочка Женя пусть отвечает по полной программе. Верно я говорю, Борис Витальевич? - обратился он к следователю.