Джозеф Файндер - Дьявольская сила

В отчаянии я вертел головой туда-сюда. Где же сидит стрелок? Нигде нет ни малейших признаков его присутствия, никаких, а Хэл вот-вот появится, и тогда все будет кончено!

«…Ну и ножки у той красотки, как же раздобыть ее телефон, может, попросить Мирну позвонить от себя, но тогда не станет ли она…»

И тут меня как обухом ударило. Да я же как-то проморгал самое вероятное место для стрелка! Мгновенно я обернулся на подиум, перед которым сидели стенографисты, и сразу же заметил одну странность, отчего у меня даже задеревенели мускулы живота.

Три стенографиста. Двое, обе женщины, исступленно печатали, из кареток печатных машинок непрерывным потоком так и вылетали стандартные листы бумаги и мягко ложились на приемные поддоны.

Но третий стенографист, похоже, бездельничал. Это был молодой черноволосый человек – он больше поглядывал на дверь. Странно как-то, что он ничего не делает, а только озирается по сторонам, в то время как его коллеги вкалывают, не поднимая головы. До чего же хитро додумались убийцы: подсадить профессионального стрелка к стенографистам, с этого места стрелять – лучше не придумать. Как же я, черт побери, раньше-то не допер до этого? Я с бешеной силой закрутил колеса кресла и быстро покатил к нему, изучая его профиль, а он сидел и тупо глядел на публику и…

…и тут я услышал нечто совсем необычное.

Голос исходил вовсе не от стенографиста – он находился пока еще на довольно приличном расстоянии от меня, и услышать ход его мыслей я никак не мог. Но вот он, голос, опять явственно слышен откуда-то слева и немного спереди.

Вроде даже и не слово, а только короткий его выброс, сперва похоже скорее на какой-то бессмысленный звук, но вот наконец-то до меня дошло: да это же по-немецки число «двенадцать»…

Опять из-за плеча донеслось слово – теперь «одиннадцать». Кто-то считал на немецком языке.

Я развернулся и погнал кресло назад, от ряда с сенаторами ближе к публике. Вроде кто-то быстро шагает ко мне – я даже вижу его фигуру уголком глаза. И голос, зовущий меня: «Сэр! Сэр!»

«Десять…»

Ко мне спешил охранник, жестами показывая, чтобы я укатывал из зала. Да, охранник. Высокий, коротко подстриженный, одетый в серую форму, с портативным радиопереговорным устройством.

Ну, где же тот, кто считает по-немецки, черт возьми? Где же? Я так и рыскал глазами по ряду впереди, высматривая вероятного стрелка, и, мельком заметив до боли знакомое лицо, вероятно, какого-то старинного приятеля, продолжал шарить глазами и…

…и услышал опять по-немецки: «Восемь секунд до выстрела».

И вот опять мелькнуло перед глазами знакомое лицо, и тут я вспомнил: да это же Майлс Престон! До него всего фута три-четыре. Да, сомнений нет, это он, мой старый собутыльник, иностранный корреспондент, с которым я подружился в Восточной Германии, в Лейпциге, несколько лет назад.

Майлс Престон?

А зачем он здесь? Если он намерен писать о слушаниях, то почему он сидит не на балконе для прессы? Почему он околачивается здесь?

Нет, не может быть.

Балкон для прессы слишком далеко отсюда.

Иностранный корреспондент, с которым я подружился… Нет, это он подружился со мной.

Он сам подошел тогда ко мне, когда я сидел в одиночестве в баре. Первым представился. А потом, когда я служил в Париже, тоже вертелся там – неспроста ведь.

Да его же приставили ко мне, новому завербованному «кадру» ЦРУ! Классическое использование объекта «втемную». Его задача заключалась в том, чтобы подружиться со мной и исподволь выведывать мои интересы, мои мысли…

Иностранный журналист – прикрытие, прямо скажем, идеальное.

Охранник чуть ли уже не бежал ко мне с решительным видом.

Майлс Престон – он многое знал про Германию.

Майлс Престон – он же ведь вроде не был немецким гражданином. Все ясно – он был, он должен был быть сотрудником штази, германским агентом, а теперь шпионом «на вольных хлебах». Да он же и думает на немецком языке!

«В обойме двенадцать патронов», – промелькнула у него мысль.

Наши глаза встретились.

«Шесть секунд».

Да, я опознал Майлса, а он узнал меня, я был просто уверен в этом. Несмотря на грим, несмотря на седые волосы и бороду, очки. Глаза-то ведь мои, и их особое выражение, когда я узнал его, – вот что меня выдало.

Он посмотрел на меня как-то холодно, почти безразлично – глаза у него слегка прищурены в напряжении. Затем отвернулся и со свирепым выражением уставился на самый центр зала. На дверь, которая сейчас со стуком распахнулась.

Да, это, без сомнений, он – стрелок!

«Больше двух пуль мне не понадобится», – подумал Майлс.

Из двери в передней стене зала вышел какой-то человек.

По залу прошел гул. Присутствующие вытянули шеи, стараясь разглядеть, кто появился.

«Офицер безопасности?» – подумал Майлс.

Оказалось, что вошел председатель комитета, высокий, седовласый, с военной выправкой мужчина в серо-синем костюме. Я сразу же узнал его – сенатор-демократ от Нью-Мексико. Он на ходу разговаривал с каким-то человеком, шедшим позади, с кем, пока не разобрать, он в тени.

«Взвожу курок», – услышал я мысль.

И я в этот миг опознал силуэт за дверью.

«Выход свободен».

Человек позади председателя – это Хэл Синклер. Публика еще не поняла, кто появился перед ней, но через секунду-другую непременно поймет. И Майлс Престон…

Нет! Не бывать этому! Теперь мой черед действовать!

«Вот он входит. Надо стрелять!» – промелькнула мысль у Майлса.

И тут Харрисон Синклер, высокий и величавый, безупречно одетый, со сбритой бородой и тщательно причесанный на пробор, медленно шагнул в дверь в сопровождении телохранителя.

Весь зал одновременно ахнул и тут же взорвался единым криком.

В зале стоял шум и гам, шепот вмиг перерос в громкие изумленные выкрики, они становились все громче и громче.

Как же? Непостижимо! Таинственным неизвестным свидетелем оказался… умерший человек! Человек, которого похоронили несколько месяцев назад, и вся страна скорбела в связи с его смертью.

На балконе для прессы возник вихрь. Несколько человек ринулись к выходу в конце зала, наверное, срочно звонить по телефону.

Синклер и председатель комитета, который, конечно, понимал, что появление Синклера в зале ошеломит всех, но такого неистовства не ожидал, продолжали не спеша идти по залу к месту, где должен был приносить клятву и выступать свидетель.

Охранник с короткой стрижкой кинулся ко мне, на ходу расстегивая кобуру, он с каждым шагом приближался, стремительно сокращая расстояние…

Майлс встал, но никто в этом кромешном аду не обратил на него никакого внимания. Вот он сунул руку во внутренний нагрудный карман пиджака.

«Пора!» – сверкнула у него мысль.

Я нажал кнопку спереди правого подлокотника, тиковая панель слегка щелкнула и подскочила вверх, открыв спрятанный внутри пистолет, удобно уложенный в полую металлическую трубу дулом вниз, рукояткой вверх.

В нем всего два ствола и два патрона. В этом и недостаток американского пистолета марки «дерринджер», но зато он безотказен, да есть еще у него и другие достоинства.

Курок пистолета взведен заранее. Я выхватил его, палец привычно отодвинул предохранитель и…

Между мной и убийцей свободного пространства уже не было. Бросившийся ко мне охранник невольно загородил Майлса.

И вдруг всю эту ужасную суматоху, невероятный гам перекрыл душераздирающий крик, крик женщины, раздавшийся откуда-то сверху, и тут же сотни голов вздернулись вверх, туда, откуда несся этот режущий уши крик. Он исходил из квадратной ниши в стене, предназначенной для установки телевизионных камер, но сейчас там поблескивал не объектив камеры – вместо него стояла женщина и орала во всю силу своих легких:

– Синклер! Ложись! Па-па! У него пистолет! Ложись! Они хотят убить тебя! Ложись!

Да это Молли!

Зачем, черт бы ее побрал, она забралась туда?

Но теперь уже нет времени думать. Охранник с короткой стрижкой встал, как вкопанный, повернулся направо, в растерянности посмотрел вверх и на какой-то миг, на долю секунды, открыл для меня цель…

…и в тот же миг, поймав на мушку Майлса, я выстрелил.

В моем пистолете была вовсе не пуля. Нет, слишком дорого обошелся бы промах, бить надо было наверняка. Поэтому мы зарядили его патроном калибра 0,41 дюйма от охотничьего ружья «магнум», в нем было набито полфунта свинцовой дроби. А это сто двенадцать дробин.

Охотничий патрон в боевом оружии – надо же до такого додуматься!

В зале раздался громовой грохот выстрела, вызвавший новую какофонию испуганных вскриков. Люди в панике срывались со своих мест и, сломя голову, неслись к выходам, некоторые из них бросились на всякий случай на пол, ища укрытия.