Йоханнес Зиммель - Пятый угол

28 октября Роджер Томпсон позвонил мне в гостиницу, сказав:

— Я слышал, что вы собираетесь покинуть нас. Я очень хотел бы угостить вас скромным ужином.

— Это было бы замечательно, Роджер.

— Скажем, сегодня в 19.30?

— В 19.30 — о'кей.

— О, и еще кое-что… позвоните в авиакомпанию. Отмените ваш заказ на завтрашний вечер. Пусть вас переставят в резерв.

— Почему?

— Ну, потому что мне кажется, что вы задержитесь здесь еще на какое-то время.

— Этого я не понимаю.

Я услышал его смех:

— Сегодня вечером, — сказал он, — вы поймете все. И, пожалуйста, ради всего святого, не появляйтесь снова с двумя орхидеями.

Тогда я принес три орхидеи, и Памела была так неотразима, как никогда, и Роджер был таким милым, как никогда, и еда, которую он сам приготовил, была хороша, как никогда. На закуску подали отварную камбалу, обложенную жареными устрицами и политую нежным голландским соусом, смешанным с икрой.

— Такого я еще никогда не ел, — признался я. — Я должен записать рецепт для жены…

— Ну, записать найдется кое-что и помимо моих рецептов, — мечтательно произнес хозяин дома.

Я посмотрел на него. На красавицу жену. Оба улыбались. Они прямо излучали благожелательность и симпатию. Заговорил Роджер Томпсон:

— Мой дорогой, я испытываю безграничное доверие к суждениям моей жены. А Памела с самого первого момента нашла вас заслуживающим доверия. Я же человек, которому приходится быть крайне осторожным…

— Осторожным? Почему?

— Н-да, почему! — Томпсон поковырял в своей рыбе, потом улыбнулся. — Марио, я не всегда содержал ресторан для гурманов. И не всегда меня звали Роджер Томпсон. Я прожил очень бурную жизнь. Еще немного икры?

— Оставь свои глупости, — сказала Памела. Она глядела на меня. — Мой муж действительно пережил очень многое. В его жизни было все: и трагическое, и смешное, и захватывающее. Я всегда говорила: кто-нибудь должен все это записать! Многим людям следует знать, что с ним приключилось. Это может быть очень полезным!

— Полезным?

— Мой муж убежденный пацифист.

— Вопрос только в том, — произнес муж, называвший себя Роджером Топсоном, — можете ли вы обещать мне, что никто не узнает моего истинного имени и моего настоящего адреса, если я поведаю вам свою историю?

— Да, — сказал я, — это я могу обещать.

«28 октября точка 23.48 точка швейцарскому полиграфическому и издательскому дому цюрих точка обратный вылет отменил точка расследую новую историю точка срочное авиаписьмо с подробностями отправлено точка прошу оперативно сообщить решение и немедленно перевести 1000 долларов сша точка с сердечным приветом зиммель».

«1 ноября 1958 09.45 точка швейцарский полиграфический и издательский дом поручает вам, согласно присланному информационному письму, заключить любой договор на приобретение авторских прав и произвести соответствующие записи на магнитофон точка оставайтесь сколько необходимо точка 1000 долларов высланы точка майер швейцарский полиграфический и издательский дом».

Я оставался в Америке до 2 января 1959 года. Когда я улетал, в моем багаже лежали шестнадцать магнитофонных кассет, записанных с двух сторон. Когда я улетал, я вез с собой обратно в Европу историю, могущую послужить предостережением людям, — приключения секретного агента Томаса Ливена.

Теперь понятно и извинительно, если я скажу, что человека, поведавшего мне свою жизнь, зовут не Роджером Томпсоном и не Томасом Ливеном. Будет понятно, почему я не называю город, в котором он живет и работает вместе со своей красавицей женой. Свой ресторан он вообще-то купил на деньги, которые принесла ему операция с акциями DESU — о ней мы рассказывали в самом начале книги. Кредит швейцарского маклера Пьера Мюэрли принес Томасу удачу. Успешные спекуляции создали ему состояние. Уже летом 1958 года по его поручению и с правом распоряжаться вкладом Памела слетала в Цюрих, вернула господину Мюэрли его семьсот пятьдесят тысяч франков, забрала из номерного сейфа подложные акции, порвала их и спустила в унитаз в своем гостиничном апартаменте. Все только заработали, никто не пострадал, как и предсказывал Томас Ливен. Более того: никто и не заметил, какое дело было прокручено.

Роджер Томпсон и его жена стояли на балконе здания аэропорта, когда мой самолет все быстрее разбегался по взлетной полосе, навстречу дальнему горизонту, Атлантике и Старому Свету. На мгновение мне стало очень тяжело на сердце. Всего доброго, Памела, всего доброго, Роджер, будьте счастливы…

Я записал все, о чем вы мне рассказали. Надеюсь, вы довольны мной. Последние метры последней кассеты отматывает магнитофон. Слышен голос Томаса Ливена, и я заканчиваю историю его словами:

«Всю свою жизнь я не доверял громким словам и большим героям. Я не любил национальные гимны, военные мундиры и так называемых сильных личностей.

Мой старый друг Бастиан снова осел в Марселе. Дела его идут хорошо. Он возглавляет в порту погрузочно-разгрузочные работы, общаясь со многими людьми: с китайцами и немцами, с французами, корсиканцами и арабами. Все они ему нравятся, и он нравится всем. О нем говорят: "Славный и умный малый. С ним можно разговаривать".

В своем небольшом ресторане я тоже имею дело со многими людьми: с белыми, желтыми и неграми. Некоторые из моих посетителей исповедуют иудаизм, другие — христианство. Есть несколько мусульман, встречаются и буддисты. Я с удовольствием представляю себе, что когда-нибудь наступит время, когда все люди на этой земле станут так же гармонично жить друг с другом, как друзья Бастиана и как посетители моего ресторана. Почему это невозможно у двух миллиардов, если так прекрасно получается у нескольких сотен?

Разумным называют рабочие моего друга Бастиана. Я верю, что с помощью разума этого могут достигнуть все. Каждый из нас получил от Господа Бога способность думать. Давайте хотя бы на какое-то короткое время будем поменьше верить и побольше думать! Последствия обещают быть чудесными. Не будет больше никаких войн. Ибо войны затевают люди, стало быть, они же смогут и прекратить их.

Так что я поднимаю бокал за человеческий разум. Да поведет он нас из сумрачной долины страха в рай мира и радости».

Перевели с немецкого

Сергей Гук и Светлана Сиротинская

Уполномоченный рейха по военной экономике. — Примеч. пер.

Перевод А. Радловой.

Густое первое и второе одновременно. — Примеч. пер.

«У меня две любви». — Примеч. пер.

Перевод С. Апта.

Красное, нечет, перебор. — Примеч. пер.

Красное, нечет, недобор. — Примеч. пер.

Фердинанд Зауэрбрух — известный немецкий хирург первой половины XX века. — Примеч. пер.

Французская поговорка: «Положение обязывает». — Примеч. пер.

«Бош» — презрительная кличка немцев, вроде нашего «фриц». — Примеч. пер.

Бернардинер — сенбернар.

Непобедимый ковбой из многочисленных голливудских вестернов. — Примеч. пер.

Презрительная кличка в отношении гражданских лиц. — Примеч. пер.

Название французских партизан во Вторую мировую войну.

На немецком солдатском жаргоне — фельдфебель. — Примеч. пер.

Буквально «орден крови»: нацистский почетный знак участникам провалившегося «пивного путча» Гитлера 1923 года в Мюнхене. — Примеч. пер.

Известный немецкий актер кино и театра первой половины XX века. — Примеч. пер.

Прибыльное дело, сделка. — Примеч. пер.

Военный руководитель крестьянской общины. — Примеч. пер.

Крестьянский руководитель рейха. — Примеч. пер.

«Берлинская газета днем».

С 1946 г. Красная Армия переименована в Советскую Армию. — Примеч. ред.

Младший лейтенант. — Примеч. ред.