Юрий Горюнов - Zero

— Никого?

— Не говори глупостей. Никого не может быть, иначе это подозрительно.

— Это верно, — и сделав паузу, продолжил, — не знаю, увидимся ли до отъезда, но когда приедешь, получишь письмо от компании «Мастер Капитал». Там все поймешь. Мне пора.

Со стороны наш разговор был обычной, случайной беседой. Алексей встал:

— Спасибо за разговор. Всего вам доброго, — и выйдя с веранды, направился вдоль бульвара.

Я еще посидел с полчаса после его ухода. Заказал еще чашечку кофе, и лишь потом, рассчитавшись, вышел из кафе. Постоял у выхода, словно решая куда пойти и свернув на право, пошел к гостинице, где остановился. Солнце уже коснулось кромки моря и его прощальные лучи уходящего дня, отдавали последний свой свет.

На улице стало многолюдней. Отдыхающие вышли насладиться вечерним морским бризом. Я разглядывал прохожих, моментально фиксируя их лица в памяти. Издержки профессии. Порой отмечал на себе взгляды женщин. Я не был ни красавцем, ни уродом, что позволяло не выделяться из толпы, но все-таки взгляды замечал. А что? Типичный одинокий мужчина на отдыхе, который идет не спеша. Кто его знает, отдыхает он или готов к флирту?

Мой номер в гостинице был на втором этаже с видом на море. Был он не большим, по стандартным меркам, но уютный. Две комнаты, душ. Что еще надо отдыхающему. Даже две комнаты были уже роскошью, но меньше нельзя, я не был бедным.

У меня было впереди еще два дня отдыха. Сегодня никуда идти уже не хотелось и я, приняв душ, лег, и закрыл глаза. Мысли вернулись к разговору с Алексеем. В действительности я не знаю другой жизни. Была у меня когда-то семья, были родители, но все это в далеком прошлом. Мне сорок три года и почти двадцать из них я провел за границей. Это моя жизнь, моя работа. Я был нелегал. Я был один из немногих на этом празднике жизни, отлученным еще в юности от родных мест. Наверное, выбор был и у меня тогда, но решили все за меня. И вот я, Зотов Егор Николаевич, полковник спецслужбы, живу чужой жизнью. У меня даже были награды, которых я никогда не видел. А почему чужой? Нет, я живу своей жизнью, но под другим именем. Постоянным у меня был только пcевдоним — ZERO. И вот под этим псевдонимом вся моя жизнь прошла перед глазами, полная опасностей, словно в диком мире.

— Егорка, — позвала меня мама, — иди ужинать. Мне уже было семнадцать, а она все звала меня, как малое дитя. Сначала я обижался, а потом привык, повзрослел и понял, что ей так нравится, а мне не в тягость. Зато отец называл — Егор, это придавало значимость, имя звучало.

Мне повезло с родителями, они не особо вмешивались в мою жизнь, они ее направляли, но очень тонко. Учили быть самостоятельным, выдержанным, учили умению рассуждать, думать. Конечно, иногда мне казалось, что они давят на меня, но лишь потом я понял, все было не так. Отец был начальником отдела на одном из заводов города, мать преподаватель английского языка в институте, и как следствие, с ним у меня проблем не было. Жили мы по тем временам в достатке, а со временем купили машину. В общем, у нас была вполне благополучная семья.

Я вышел из комнаты, где отец уже сидел с газетой в ожидании общего сбора за столом. Сложив газету, спросил:

— Все в порядке? Есть проблемы?

— Все хорошо, скоро пойду на тренировку.

— Тогда много не ешь, лучше потом, — посоветовал отец.

— И что на пустой желудок, он там будет делать? — заметила мать.

— Злее будет.

— Злость не нужна ни при каких обстоятельствах, — нравоучительно сказала мама.

— А можно я сам разберусь?

— Можно, но с головой, — согласился отец.

Я занимался самбо. Не для того, чтобы показать свою силу на улице, а чтобы физически быть в форме, это дисциплинировало. Иногда участвовал в соревнованиях, но чаще так для себя, за призами не гнался, да и на уроках физкультуры было легче. Учеба мне вообще давалась легко, когда я не ленился. Я легко запоминал, что говорили на уроках, и поэтому времени на домашние задания уходило не так много.

Пока мы сидели за столом, мама давала наставления:

— Завтра суббота, мы с отцом поедем к знакомым, вернемся поздно. Егорка, я тебя прошу, у тебя через два месяца выпускные экзамены, не болтайся по улице до нашего приезда. Позанимайся.

— А не до вашего можно?

— Поговори у меня, — попыталась мать придать строгость голосу, — не расслабляйся. Не успеешь оглянуться, как надо будет в институт поступать. Ты определился?

— Угу, — кивнул я с набитым ртом, — пойду в технический, а может еще и передумаю. Мам, не приставай, времени еще много. Что сейчас голову забивать, сама сказала выпускные скоро.

После ужина, примерно через час, я пошел на тренировку и вернулся после девяти. Родители уже собрали сумку, которая стояла в прихожей, чтобы завтра не забыть.

Утром меня разбудили и позавтракали мы вместе. Поцеловав меня, мама напомнила: — Вечером приедем, будь дома.

— Ладно, — ответил я, забросив свою сумку на плечо.

День был обычный, не самый плохой, какой бывает в апреле, когда припекает солнце. Снег уже сошел, листья на деревьях еще не распустились, но все жило в ожидании теплых дней. После школы с пацанами побродили по улицам, рассматривая прохожих, пытаясь познакомиться с девчонками. Нам было весело и настроение от того, что завтра выходной было еще выше на несколько градусов, чем обычно. Завтра можно поспать, да и вообще, скоро школу заканчиваем, а там другая жизнь.

Домой я пришел часов в пять, разогревать ничего не стал, а так соорудил бутерброды, включил телевизор и уселся в кресло. Торопиться было не куда, уроки все можно сделать завтра, а пока надо пользоваться относительной свободой. Ушел к себе в комнату, включил магнитофон, сидел, слушая музыку, и не заметил, как прошло время. Когда стемнело, я взглянул на часы.

— Ого, родители загуляли, — сказал я сам себе, так как часы показывали половину одиннадцатого.

В это время раздался звонок в дверь.

— Пришли, — и пошел открывать дверь, но на пороге стоял милиционер.

— Зотов Егор Николаевич? — спросил он, и голос его был не таким строгим, каким обычно обращаются официальные лица, а каким-то тихим и участливым.

— Да, это я.

Он показал удостоверение и попросил: — Можно я войду?

В его внешнем виде было нечто такое, что не позволило мне отказать, хотя пускать в квартиру постороннего человека пусть и милиционера, было не в моих правилах. Я посторонился:

— Проходите.

Он прошел на кухню, снял фуражку, пригладил рукой волосы и предложил:

— Садись, что стоишь.

Я сел на стул напротив него.

— Ты уже взрослый парень, поэтому буду говорить по существу. Сегодня вечером, когда твои родители ехали домой, на дороге в них врезался грузовик. В лоб. Тормоза отказали у грузовика. Удар был сильным. В общем, твои родители погибли.

Я не сразу понял, что он говорит. Я ничего не понимал. Слова доходили до меня, я его слышал, но не воспринимал. До меня не доходил смыл. Как это погибли? Я их видел утром, веселых, улыбающихся.

— Егор, Егор, — вдруг услышал я его, — есть кто у тебя из родственников? Есть, кому сообщить?

Я встал и ни слова не говоря, вышел в комнату, где взял записную книжку с номерами телефонов и протянул ему. Родственников я знал плохо, близких не было, а с дальними я не общался. Он взял книжку и полистал, а потом поднялся и сказал: — Я позвоню.

Я остался сидеть на кухне. Я был пустой, во мне не было ни одной здравой мысли, какие-то были в голове, но это был хаос. Затем я прошел за ним.

— Вы можете прийти, — разговаривал он с кем-то, — хорошо, я вас дождусь, — и, повернувшись ко мне, сообщил, — сейчас придет твоя тетя Таня. Она побудет с тобой. Ты ее знаешь?

— Знаю. А вы у меня спросили? — с вызовом ответил я.

— Нет, не спросил, но в такой ситуации человек не должен оставаться один, еще будет у тебя для этого время. Жизнь еще впереди.

Знал бы он, насколько пророческими будут его слова. В последующем мне часто приходилось оставаться одному и добровольно, и по принуждению.

— Ты извини, если я не прав, но просто поверь, так лучше.

Как ни странно, но на меня наибольшее влияние оказало его извинение. Я кивнул головой и ушел в свою комнату. Разговаривать мне ни с кем не хотелось. Я, молча, сидел на стуле и смотрел в ночное небо. Оно было усеяно сотнями светлых точек, которые, если присмотреться, мигали. Небо было темным, как мое состояние, вот только светлых точек у меня на душе не было. Я ни о чем не думал. Не думал, что будет дальше, что теперь делать, я просто тупо смотрел на небо. На глаза набежала слеза, которую я смахнул, но на ее место тут же пришла другая. Я закрыл глаза рукой и сжал веки, не давая выхода слезам.

Вскоре пришла тетя Таня, она о чем-то поговорила с милиционером и он ушел. Она вошла в мою комнату:

— Я не буду тебе надоедать разговорами, если что надо я в комнате, — и тихо вышла. Я был ей благодарен за это. Мне очень не хотелось кого-либо видеть или слышать, и она это поняла.