Джек Хиггинс - Дождь над Гамбургом

— А вот мне как-то неловко. К тому же я бы хотел кое-что с вами обсудить…

— Обсуждать больше нечего, — проговорил Шавасс.

— Нет, есть чего, — гнул свое сэр Джордж. — У меня сложилось впечатление, что вы слишком мрачно ко всему относитесь. Не справились с заданием, не уберегли бедную мисс Хартманн… Но попробуйте взглянуть на вещи с другой стороны. Ведь прежде всего, вы спасли жизнь Гауптманну. И ведь это, наверняка, будет иметь сильное влияние на судьбу Германии.

— Конечно, можно судить и так. — В глазах стала медленно нарастать тяжелая тянущая боль, а голова наоборот посветлела. Пол поднялся и сказал: — Прошу прощения. Устал, как собака.

Сэр Джордж быстро допил свой стакан и с выражением живейшего участия последовал за Полом.

— Конечно глупо задерживать вас сейчас, Шавасс. Выглядите вы просто кошмарно.

Они прошли через зал и остановились у самой лестницы.

— Здесь я вас оставлю, — произнес сэр Джордж. — Мне кажется, что палуба все время уходит из под ног. Надо прогуляться. Не могу спать на воде, а особенно в этот переезд. — Он протянул руку. — Если не увидимся снова — удачи. А если когда-нибудь решите вернуться к более-менее нормальному цивилизованному образу жизни — заходите. В деловых кругах я пока еще — лицо влиятельное.

Шавасс пошел по коридору, обдумывая предложение сэра Джорджа. Интересно, что скажет шеф, если вместе с рапортом по делу Шульца он положит и заявление об отставке? Заманчиво, ох как заманчиво.

Пол открыл дверь каюты и вошел, зевая и чувствуя, как усталость превращает мышцы и кости в желе. Он встал перед зеркалом и принялся снимать галстук; в мозгу бесконечным хороводом крутились образы и мысли, а затем из подсознания вынырнуло — Харви! — и взорвалось в голове с такой ослепительной силой, что Шавасс едва не заорал от боли и унижения.

Он вцепился обеими руками в край раковины и уставился в зеркало, испытывая натуральный шок. И сразу же пропала усталость: Шавасс быстро набросил плащ и выскочил из каюты.

Когда Пол выбрался на верхнюю палубу, корабль неслышно двигался в плотном тумане, вдобавок накрапывал мелкий дождик. Он закурил и двинулся вперед, обшаривая взглядом каждый угол.

Сэр Джордж стоял, облокотившись на поручни, и сигара торчала у него во рту. Одну руку он держал в глубоком кармане свободного плаща. Моряк в бушлате и вязаной шапочке укладывал неподалеку бухту каната, но увидев приближающегося Шавасса, ретировался.

Сэр Джордж повернулся к поручням спиной.

— А, это вы, Шавасс… передумали ложиться?

— В деле Шульца осталась пара неясностей, — сказал он сдавленным голосом. — Вот я и подумал, что вы поможете мне их прояснить.

— Ну, разумеется, мой мальчик, — с готовностью ответил сэр Джордж. — Рад помочь.

— Я рассчитывал, что вы будете готовы. Начнем с того, что вы расскажете, каким именно образом вы пришли к сотрудничеству с Куртом Нагелем и всей его очаровательной компашкой.

Внезапно лицо сэра Джорджа осунулось и постарело. Он неохотно произнес:

— Не понимаю, о чем это вы.

— Хорошо, постараюсь объяснить, — сказал Шавасс с готовностью. — С самого начала вы тыкали мне в спину нож. И мне бы хотелось знать, почему.

Сэр Джордж быстро двинулся вперед и попытался пройти мимо Пола. Шавасс яростно толкнул его и ударил в лицо.

Сэр Джордж спотыкаясь, отступил на несколько шагов и припал на одно колено. Он так и замер, в уголках его губ появилась кровь. Поднимаясь на ноги, он вытащил руку из кармана плаща, и Шавасс увидел, что в ней зажат старенький «уэбли» со специально укороченным дулом.

— Это вам не поможет, — усмехнулся Шавасс.

Сэр Джордж аккуратно промокнул платочком уголки губ, стирая кровь. А потом заговорил холодным, безличным голосом.

— Как вам удалось все выяснить?

— Вы сами мне подсказали чуть раньше. Когда мы сидели в баре, — ответил Шавасс. — Помните: о том, чтобы я сильно не расстраивался, потому что успел сделать нечто для Германии — спас жизнь Гауптманну.

Сэр Джордж поморщился.

— Ну, конечно… По идее я не должен был знать о покушении на Гауптманна. Так?

— Весьма неосторожно с вашей стороны, — покачал головой Шавасс.

— Все мы грешны, — с наигранным безразличием сказал Харви.

— Но были и другие зацепки, — продолжил Пол. — Они не имели значения раньше, зато я понял их сейчас. Например, тот факт, что наши противники знали о том, что Мюллер должен был сесть в мое купе в Оснабрюке. А потом еще Нагель сказал кое-что в Берндорфе, когда впервые увидел Анну. Его точные слова: «Так это и есть наша еврейка?»

— А что в этом удивительного? — спросил сэр Джордж.

— В лучшие из времен расизм является не более, чем абстракцией. Нагель мог знать, что Анна еврейка, если бы ему кто-то об этом доложил. А единственный человек, знавший, что Анна работает на израильскую подпольную организацию — это вы. Потому что я сам вам об этом сказал.

— Значит, я был еще более неосторожен, чем даже думал, — удрученно вздохнул сэр Джордж. — Это очень печально, Шавасс. Я к вам по-настоящему привязался и теперь мне придется вас убить.

Шавасс вытащил сигарету и спокойно прикурил.

— Только не раньше, чем я получу подробные объяснения, — сказал он. — Хотя бы это я заслужил?

— Не вижу причин для отказа. На самом деле все крайне просто. В моей жизни был период, когда я был страшно недоволен руководством нашей страны. В то время я восхищался Германией, которой управляли нацисты. Меня даже несколько раз упрекали за чересчур теплые публичные высказывания в адрес Гитлера.

— И насколько же серьезной была ваша поддержка нацистов? — спросил Шавасс.

— Представьте, я согласился стать главой временного правительства, когда немцы завоюют Англию, — спокойно ответил сэр Джордж.

И для Пола все встало на свои места.

— Значит, Шульц упомянул вас в своей рукописи? — спросил он.

— Судя по всему, он посвятил мне целую главу. Он был единственным человеком в нацистской иерархии, с которым в предвоенное время у меня сложились тесные контакты. Вся подготовка проводилась в строжайшей секретности, настолько строжайшей, что о новом правительстве знал лишь Гитлер, Шульц и посредник из политического управления.

— Кто же был этим посредником?

Сэр Джордж позволил себе слегка улыбнуться.

— Курт Нагель.

— Вот теперь все действительно становится ясным, — проговорил Шавасс. — Он с тех самых пор вас шантажировал?

— Ничего подобного. Мы всегда отлично понимали друг друга. Можно сказать так: я видел, что он начинает сталелитейное дело в очень трудное послевоенное время. В конце концов оно стало очень прибыльным, и я получал с этого свои проценты. Так что мы всегда были в наилучших отношениях.

— Вы подозревали о его связях с нацистским подпольем?

— До недавнего времени не подозревал. Когда ко мне пришли директора издательской фирмы, в которой у меня есть заинтересованность, я был пойман в ловушку. Мюллерово предложение лишало меня всего. И так как я знал, что остановить запущенный механизм не удастся, я решил вести это дело под строжайшим контролем со своей стороны.

— Это мудрое решение, — пробормотал Шавасс, — хотя и опасное.

— Но мне, Шавасс, повезло. Очень повезло с самого начала. Я связался с Нагелем и сообщил ему обо всем. Оказалось, что у него есть выход на Мюллера, и тогда мы организовали эту встречу в поезде. Тогда все казалось очень простым: выстрел сразу по двум зайцам: берем Мюллера и избавляемся от вас.

— Вы не рассчитывали, что в дело встрянет Марк Хардт.

Тут сэр Джордж тяжело вздохнул.

— Нельзя же предусмотреть всего. Я был до крайности осторожен. Действовал только через Нагеля, так что никто обо мне и не подозревал. А вчера вечером, когда вы сказали, что рукопись находится у девушки, мне ничего не оставалось, как встретиться со Штайнером и отвести на ее квартиру.

Шавасс почувствовал, как сдавило грудь, и постарался дышать глубже и размереннее. Медленно-медленно произнес:

— Так значит, это вы со Штайнером увели Анну из квартиры?

— Выходит, что так. Вы же должны понимать ту сложную ситуацию, в которой я оказался. Мне необходимо было удостовериться, что рукопись уничтожена. Девушку, конечно, жаль. Но ее застрелил Штайнер — не я.

— И все-таки это вы ее убили, — выдавил Шавасс. — Вы не могли оставить ее в живых после того, как она узнала вашу тайну.

— Ее все равно ожидала бы эта участь. Да и Штайнера я не прихлопнул лишь потому, что он сказал мне о деле Гауптманна. Это позволило мне понять ваши намеки и визит в мой номер человека из немецкой разведки. Я решил, что Штайнер таким образом просто ходячий мертвец. Зачем я буду делать то, что часом позже сделаете вы?

— И снова убили двух зайцев одним выстрелом: Штайнера и Нагеля. И теперь остался единственный человек на свете, которому известно, что вы — самый грязный и мерзкий предатель во всей Англии.