Андрей Левин - Тайна «Запретного города»

Уоррел пришел в восторг от столь выразительного сравнения вьетнамской души с «запретным городом». Он последовал совету шефа, любившего повторять вьетнамскую поговорку: «Хочешь попасть в Цитадель — прикинься юродивым», и стал штудировать вьетнамский язык, читать все книги о Вьетнаме, которые попадались под руку.

Прошло около двух лет, прежде чем Уоррел научился разбираться во всех тонкостях восточного уклада жизни. Постепенно он привык к различиям во вкусах, обычаях и представлениях между жителями Азии и людьми своей расы. Он перестал удивляться тому, что цвет траура здесь — белый, что обед не начинается с супа, а заканчивается им, что торцы, а не середина стола, считаются почетным местом, что азиаты улыбаются даже тогда, когда находятся в состоянии сильнейшей ярости. Одновременно Уоррел стал замечать, что умение держать себя в соответствии с местными обычаями облегчает ему контакты с нужными людьми, открывает перед ним двери домов, в которые порой нелегко попасть чужестранцу.

В то время как его коллеги интенсивно изучали интерьеры злачных мест Сайгона, Уоррел заводил знакомства среди врачей, литераторов, научных работников, пополняя свои знания о Вьетнаме и вьетнамцах. Он активно осваивал «запретный город» вьетнамской души и с удовлетворением отмечал, что это ему удается.

Углубленное и серьезное исследование местной действительности не помешало, впрочем, двадцатипятилетнему лейтенанту оставить хорошенькой танцовщице из «Паласа» Франсуазе Бинь память о себе в лице прелестного создания — девчушки с черными, чуть раскосыми глазами и пушистыми светлыми локонами.

Именно о дочери полковник почему-то и подумал в первый момент, когда Митчелл заговорил о Сайгоне. Он видел ее последний раз уже школьницей, когда приезжал на несколько месяцев в Южный Вьетнам восемь лет спустя после своей первой командировки. Но сейчас Лан исполнилось восемнадцать. И Уоррел не без удивления отметил, что чувство тоски, охватившее его в преддверии скорой разлуки с женой и маленькой дочкой Джуди, несколько отступило перед желанием увидеть взрослую уже дочь и вспомнить молодость, встретившись со своей бывшей любовницей — Франсуазой Бинь. К тому же Уоррел сможет увидеть своего любимца Виена, которого опекал в Штатах во время его учебы…

— Ваше задание, полковник, связано с программой «Феникс», — ворвался в воспоминания Уоррела голос Митчелла. — Если мне не изменяет память, вы участвовали в ее разработке?

— Так точно, сэр, — отозвался Уоррел.

Программе «Феникс» Уоррел посвятил целых три года. Эта программа, а точнее, многолетняя операция была задумана как составная часть более обширной программы по «умиротворению» южновьетнамского населения. Последняя заключалась в том, чтобы лишить Вьетконг опоры среди жителей на территории, находящейся под контролем властей. Она подразумевала создание «стратегических деревень» — поселений, обнесенных колючей проволокой и сторожевыми вышками. Каждый житель таких деревень находился под неусыпным контролем многочисленных осведомителей. А цель операции «Феникс» состояла в том, чтобы ликвидировать политическую и административную инфраструктуру коммунистов, или, другими словами, выявлять и физически уничтожать подпольщиков и кадровых работников Вьетконга.

Осуществлением программы «Феникс» занимались силы безопасности, при которых создавались специальные отделы. Ведало этими отделами управление «Феникс» при министерстве внутренних дел.

В первые годы программа выполнялась довольно успешно. Сказывалось присутствие опытных и грамотных американских специалистов по ведению противоповстанческой борьбы, прошедших школу Лэнсдейла. Под их непосредственным руководством была создана широкая сеть тайных агентов и осведомителей. Многих из них удалось весьма прочно внедрить в подполье. Но в последнее время эффективность программы значительно снизилась, и соответствующие отделы ЦРУ начали искать причины этого явления.

— Так что вам снова придется посетить знакомые края и освежить в памяти то, чем вы в свое время занимались, — продолжил Митчелл. — Введу вас немного в курс дела. В последнее время наша симпатичная птичка «Феникс» стала вяло летать. Причем настолько вяло, что руководство выразило серьезное беспокойство по поводу ее здоровья. Три месяца назад мы направили в Сайгон подполковника Уайта — выяснить, что мешает выполнению программы. Оказалось, что главная помеха — утечка информации. В управлении действует хорошо замаскировавшийся коммунистический агент, которого мы условно назвали Рексом.

— Есть конкретные данные? — поинтересовался Уоррел.

— Да. Сведения получены подполковником Уайтом от нашего осведомителя в подполье. Ваша задача — выявить и ликвидировать Рекса.

— Но если подполковник Уайт начал это дело… — позволил себе возразить Уоррел. — Я знаю Уайта давно. Он опытный офицер. Я, разумеется, готов, но, сэр… Мое вмешательство он воспримет как недоверие к нему…

— Не трудитесь давать характеристику Уайту, полковник, — перебил Уоррела Митчелл. — Я знал и ценил его не меньше вашего.

— Знали?!!

— Уайт погиб пять дней назад. Его застрелили. Обстоятельства гибели выяснить пока не удалось. В тот вечер Уайт должен был встретиться с Джейком — нашим человеком в подполье. Джейк срочно вызвал Уайта на внеочередную встречу — видимо, ему удалось что-то узнать. Уайт даже не успел предупредить своего помощника Стоута. Обычно тот страховал подполковника. Ну, а к полуночи военная жандармерия обнаружила труп Уайта в каком-то дворе.

— Стоут не виделся после этого с Джейком?

— Виделся. По словам Джейка, подполковник на встречу не явился. А вызывал он Уайта для того, чтобы сообщить ему место встреч Рекса с вьетконговским связником. Рекс передавал кому-то информацию в небольшом ресторанчике некой Фам Тху. А ее убили в тот же вечер, когда погиб Уайт. Это уже узнал Стоут. Ее задушили. Кто — неизвестно. Во всяком случае, уголовная полиция не смогла выяснить. Но убийство не было случайным. Потому что до уголовной полиции на месте происшествия побывал майор Туан со своими людьми.

— А кто такой майор Туан?

— Начальник отдела безопасности «Феникса».

— Значит, он тоже нащупал какую-то ниточку?

— Вероятно. Иначе с какой стати он стал бы интересоваться убийством владелицы ресторана? Ресторан продолжает функционировать — его кто-то купил. Но вряд ли Рекс появится там еще раз. Скорее всего, он перешел на запасную явку. Это лишь мои предположения. Вам предстоит выяснить, насколько они верны.

— Н-да, здесь придется повозиться, — задумчиво проговорил Уоррел. — А Уайт каким-либо образом координировал свои действия с этим самым Туаном?

Митчелл отрицательно покачал головой:

— Они регулярно встречались. Туан с улыбкой — вы же знаете, как умеют улыбаться азиаты, — говорил Уайту о необходимости действовать вместе, а сам фактически полностью саботировал всяческое сотрудничество с нами.

— Почему?

— По-видимому, никак не может простить нам своего провала в шестьдесят девятом году. Тогда он был полковником безопасности и прошляпил вьетконговцев в окружении президента. А мы их накрыли. Его разжаловали до майора, понизили в должности…

— Когда я должен вылететь в Сайгон?

— Неплохо было бы сделать это еще вчера. Но я, к сожалению, был занят и не смог вас принять.

— Я понял, сэр. Завтра я буду в Сайгоне.

Хоанг не торопясь шел по Старому рынку и время от времени останавливался у какой-нибудь лавки. Он брал в руки первую попавшуюся и ненужную ему вещь, рассматривал ее, торговался, украдкой проверяя, нет ли сзади «хвоста». Иногда он задерживался у лотков со старинными монетами.

— Есть монеты времен Минь Манга? — спросил он у одного из торговцев.

Тот отрицательно покачал головой. У торговца, сидевшего рядом, такой монеты тоже не оказалось. Хоанг хотел было пройти дальше, но вдруг наконец раздалась первая фраза пароля.

— Господин ищет монеты времен Минь Манга? — спросил мужской голос слева.

Хоанг повернулся и невольно вздрогнул: было что-то знакомое в лице говорившего. «Наверное, показалось», — подумал он. Он не заметил, что и торговец, который произнес условную фразу, как-то странно посмотрел на него — расстерянно и испуганно.

Хоанг сел перед торговцем на корточки, взял монету, повертел в руках:

— Да, это, пожалуй, то, что мне нужно. Сколько ты хочешь за нее?

— Десять тысяч пиастров, господин.

— Дороговато. Шесть тысяч.

— Шесть тысяч за такую редкость? — на лице торговца было написано неподдельное изумление. — Господин смеется надо мной.

«Где же я мог его видеть?» — пытался вспомнить Хоанг.

— Семь с половиной, — предложил он.

Теперь торговец должен был назвать окончательную цену, которая вместе с ценой Хоанга дала бы предусмотренную паролем сумму: шестнадцать.