Пьер Немур - Ваше здоровье, Господин генерал!

Мы быстро сообразили, что за «остином», в котором вы со своими новыми друзьями направились по дороге, ведущей к плотине, следует еще один «лэнд ровер». Бамба сел за руль, а я наблюдал за вашими маневрами в бинокль. Когда я увидел, что в «лэнд ровере» едут мальгаши, я понял, что они обеспечивают прикрытие.

Вы понимаете, что это заставило меня удесятерить осторожность. В горах довольно легко вести слежку, если не слишком сближаться. Дорога шла по карнизу, когда «остин» и вторая машина свернули на грунтовую дорогу. И тут я подумал, что единственный способ помочь вам заключается в том, чтобы спуститься через массив. Так мы и сделали, предварительно установив оптический прицел на винтовку, предназначенную для крупной дичи.

Я увидел вас в бинокль беседующим с двумя европейцами под присмотром мальгашей, потом отъезжающий «остин». Когда вас повели эти два типа под дулом карабина, я просек, что дело принимает дурной оборот и они собираются с вами покончить. Ну вот, мне пришлось подыскать удобное для стрельбы место, и я успел как раз вовремя.

Но скажите… что произошло?

Фредерик Лемуан взглянул на часы:

— Друг мой, я расскажу вам об этом на обратном пути. Сейчас неподходящий момент ни для излияний, ни для объяснений. Эти двое — американец Мортон Хейнс и немец Якоб Паулюс. Хейнс, по-моему, один из руководителей организации, проведшей хартумскую операцию. Сейчас у них серьезные неприятности: двое из их людей арестованы по подозрению в убийстве Загари, и они из осторожности предпочли сократить свое пребывание в Аддис-Абебе. Они возвращаются в Найроби вечерним семичасовым рейсом. Уже 17 часов 30 минут.

Бернар Кассегрен нахмурил брови.

— Времени в обрез, — просто заметил он. — Теперь не до развлечений, Бамба.

— Да, Бернар, — сказал сомалиец, готовый отправиться в путь.

— Послушай, старина. Сбрось этого типа в реку. Он нам больше не нужен, а второго погрузи в свою машину и доставь его в кратчайшие сроки в полицию, в отдел по борьбе с уголовной преступностью. Мы с полковником поедем на моей машине, нам надо срочно возвращаться. О кей?

— Можешь на меня рассчитывать, Бернар, — просто согласился сомалиец с широкой улыбкой. Когда они начали карабкаться по крутой тропе, чтобы выбраться на грунтовую дорогу, а затем на шоссе, на долину упали первые капли дождя. Огромные теплые капли, несущие с гор послание о наступлении сезона дождей.

— Черт, — воскликнул тулузец, — я думал, что еще потерпит денек-другой. Но уже июнь. Следовало этого ожидать.

Тропический ливень прекратился, когда они добрались до «лэнд ровера» владельца гаража. Но они потратили добрых двадцать минут и насквозь вымокли.

Кассегрен тут же тронулся и, вдавив акселератор в пол, понесся по дороге в Аддис-Абебу. Они вихрем промчались три километра, но вдруг дождевой поток преградил им путь. Кассегрен дал задний ход, а затем осторожно на первой скорости въехал в речушку, низвергающуюся с горы. Фредерик стиснул зубы и неотрывно смотрел на стрелки часов.

— Потеряно еще пять минут, — с досадой заметил он. — Так мы никогда не доедем.

— Издержки сезона дождей, — философски прокомментировал владелец гаража. — Теперь ливни с небольшими перерывами зарядят на три месяца. Раз — проехал, два — дорога перерезана, и ничего не поделаешь.

— Если эти два типа улетят сегодня вечером, последняя надежда будет потеряна, — горячо запротестовал Фредерик. — Они мне все рассказали. Но если не удастся их упечь за убийство Загари, я не продвинусь ни на шаг.

— В таком случае вам не стоит беспокоиться, — заверил его расплывшийся в улыбке Кассегрен. — Эти пташки так легко не вспорхнут. Уж это я вам обещаю.

Лемуан явно проявлял нетерпение, не особенно поняв загадочную фразу. В 18 часов 15 минут они добрались до плотины Кока. Приходилось расстаться со всякой надеждой добраться до аэропорта до 19 часов. «К тому же, — с горечью подумал Фредерик, — успей я до вылета самолета, что бы мне это дало? У меня нет права помешать этим людям покинуть Эфиопию».

Он просто кипел от бешенства. Больше всего его раздражало поведение Бернара Кассегрена. А тулузец, казалось, ничуть не беспокоился. Доехав до водохранилища, вместо того чтобы мчаться на всех парах в Аддис-Абебу, он затормозил у «Галила Палас», одного из двух крупнейших отелей местного туристского центра.

— Выпьем по стаканчику, чтобы расслабиться, — сказал он. — К тому же мне надо позвонить.

Его здесь, видимо, знали как облупленного. Персонал отеля поддерживал с ним деловые отношения, более того, во время охотничьих прогулок он бывал здесь уже в качестве клиента. Он оставил Фредерика в баре перед стаканом виски «Олд Кроу», а сам отправился звонить. Он вернулся менее чем через десять минут, сияющий, как ребенок, которому удался веселый розыгрыш, и заказал тот же напиток. Лемуан, расставшись с последней надеждой вовремя добраться до Аддис-Абебы, был на грани подавленности и вспышки гнева.

— Не мучайте себя, — сказал Кассегрен, зажигая сигарету, — эти двое так легко не улетят, уж поверьте мне.

— Хотел бы я знать, почему, — проворчал заместитель «господина Дюпона».

— Потому лишь, что я позвонил Одетте и дал ей необходимые инструкции. Прямо сейчас она звонит в аэропорт, чтобы сообщить о террористах, заложивших бомбу в самолет на Найроби. Можете на меня положиться. У эфиопов уже дважды были подобные неприятности с арабами в рамках арабо-израильского конфликта, и они подобные вещи принимают всерьез. Самолет на Найроби не вылетит, пока его хорошенько не прощупают. На это уйдет не менее трех часов. Фредерик сделал глоток скоча и с восхищением посмотрел на своего собеседника.

— Черт бы меня побрал, — сказал он, — мне бы это никогда и в голову не пришло. Просто гениально.

— Да, конечно, — согласился Кассегрен без ложной скромности, — но это не дает нам права почивать на лаврах. Нам пора!

В машине он возобновил прерванный разговор.

— Знаете, — сказал он. — Одетта рассказала мне по телефону интересную вещь. По радио сообщили об аресте двоих людей, принимавших участие в покушении на Османа Загари…

— Я об этом прекрасно знаю, — нетерпеливо оборвал его Лемуан, — ведь именно поэтому Хейнс и Паулюс сократили время своего пребывания в Аддис-Абебе.

— Так вот… Я тоже об этом знал, поскольку сам организовал их арест.

— Это как? — спросил ошарашенный Фредерик. — Какое вы имеете отношение к следствию, ведь его вела эфиопская полиция?

Безо всяких прикрас тулузец поведал ему, как он обнаружил в аэропорту фотографа и, не слишком представляя себе, как поступить, предупредил полицию. Фредерик, прекрасно зная, как намеревались использовать фотографии, теперь уже смотрел на своего агента в Аддис-Абебе не просто с восхищением, а с почтением, а это все-таки несколько иное чувство.

— А если бы вы мне позволили закончить мысль, — проговорил Кассегрен, ловко вписываясь в поворот, — я бы вам сообщил новый факт: арестованные на допросе упомянули некоего Ван-дамма. В экстренном радиовыпуске, менее чем за пять минут до моего звонка Одетте передали сообщение о его аресте.

По прибытии в столицу Кассегрен высадил своего спутника у здания сыскной полиции. 19 часов 10 минут. Десять минут назад должен был вылететь самолет рейсом на Найроби.

По предъявлении дипломатического паспорта Фредерика Лемуана безо всяких проволочек принял комиссар полиции, которому он подал жалобу на поименованных Хейнса и Паулюса, отдавших некоему Омеру Вандамму и подчиненным ему людям приказ убить капитана Османа Загари и покушавшихся на следующий день на его жизнь на берегу реки Аваш.

Жалоба, поступившая через два часа после ареста Вандамма, заставила эфиопского полицейского приподняться в своем кресле. Чудом самолет на Найроби был еще на земле, задержанный по сообщению о бомбе. Комиссар отдал приказ задержать двух вышеназванных пассажиров до разбирательства дела.

Эфиопская полиция сбилась с ног, пытаясь пролить свет на запутанное дело. Необычайное рвение объяснялось тем, что в отношениях между Суданом и Эфиопией наметился глубокий кризис.

А между тем, — объяснял Кассегрен Лемуану по дороге в «Гараж наций», — император Хайле Селассие — ярый поборник африканского единства. Он является одним из основателей ОАЕ и охотно выступает в качестве посредника во всех африканских конфликтах. Теперь вам должно быть ясно, почему здесь всяк и каждый близко к сердцу принимает скорейшее урегулирование щекотливых дел, способных породить разногласия с другими африканскими странами.

На протяжении всего вечера и большую часть ночи тулузец помогал Фредерику, тем временем прекрасная машинистка Одетта Кассегрен излагала черным по белому результаты расследования, проведенного мужчинами.