Чингиз Абдуллаев - Забытый сон

— И вы ничего подозрительного не заметили в то утро?

— Абсолютно ничего. Мы только услышали крики и стук в дверь Рябова, кажется, так звали нашего дежурного. Да, Николай Рябов. Он начал звонить в наши квартиры. К Эмилю и к нам. Я была дома с сыном. Мы сразу вышли на лестничную площадку. Я пыталась не пускать Юру, но он вырвался и побежал. В шестнадцать лет ему было все интересно. А потом увидел погибшего Арманда и очень испугался. Несколько месяцев после этого по ночам ему снились кошмары.

— Окна были закрыты?

— Что? Какие окна?

— Окна в квартире Краулиня были закрыты?

— Не помню. Я не обратила внимания.

— Вы тоже видели тело?

— Нет, я не стала входить в комнату. Туда вошли только Рябов и Эмиль. А потом, почти сразу, прибежали еще двое офицеров полиции. И они вчетвером начали снимать тело, пытаясь помочь несчастному. Но было уже поздно.

— И больше никого не было?

— Никого. Нет, была, — сразу вспомнила Наталья Николаевна, — еще была секретарь Арманда, она поднялась вместе с офицерами полиции и очень плакала. Но в комнату при мне не входила. А потом приехало столько людей, что нам было не до этого. И я увела сына домой. Сейчас Юрий уже взрослый, но недавно он мне сказал, что ему до сих пор снятся кошмары.

— Мне сообщили, что за день до самоубийства Арманда на третьем этаже отмечали рождение внука банкира Леонидова. Вы не помните?

— Правильно, — кивнула она, — как раз тогда он родился. Ему сейчас одиннадцать лет. Они иногда сюда приезжают, хотя здесь живет в основном его бабушка, а он с родителями — за городом. Его отец стал руководителем банка, после того как убили его дедушку.

— Это произошло в девяносто восьмом, — напомнил Дронго.

— Верно. В девяносто восьмом. Его застрелили прямо на улице, когда он садился в свою машину и был без охраны.

— И никто не знает почему?

— Говорили, что у него были неприятности из-за дефолта в России. Тогда у многих банков были неприятности.

— Вы полагаете, что убийство Леонидова не может быть каким-то образом связано с трагедией Арманда Краулиня?

— Конечно, нет. Это случилось через пять лет после самоубийства Арманда. И они не были знакомы. Леонидовы переехали к нам в девяносто втором, кажется, именно тогда.

— В тот вечер у них было много гостей? — поинтересовался Дронго.

— Не знаю, но, наверное, много. Леонидов был очень известный и состоятельный банкир.

— А Эмиль Кловис был у них в гостях?

— Нет. Конечно, нет. Эмиль, по-моему, немного презирает всех этих банкиров. Он с ними вообще не общался. Его отец был близким другом отца Арманда, а для самого Эмиля Арманд был настоящим примером. Хотя у Эмиля тоже были свои проблемы.

— Какие?

— Где-то в девяносто пятом он оставил свою практику и переехал в Германию. Жил там несколько лет, кажется, в Дортмунде, а в девяносто девятом вернулся. Если я не ошибаюсь, то именно в девяносто девятом. И снова открыл свою практику. Он мне говорил, что в Германии не сумел закрепиться и открыть свой офис, несмотря на все попытки. Ничего удивительного, никто нас не ждет в Европе с распростертыми объятиями. У меня племянник тоже уехал в Бельгию, но через четыре года вернулся. Труднее всего смириться с потерей привычного социального статуса. Сейчас у Эмиля своя собственная клиника и хорошая практика.

— А супруга Леонидовых живет над вами?

— Да, прямо над нами. Квартира над Краулинем долго пустовала, там жил заместитель командующего группой войск, но в девяносто третьем он переехал куда-то в Сибирь. Тогда отсюда выводили советские войска. Или нет, российские войска, так будет правильно. Все, кто хотел, тогда уехали.

— У вас очень интересный дом, — кивнул Дронго, — а вдова Леонидова сейчас дома? К ней можно подняться?

— Это нужно спросить у нее, — ответила Наталья Николаевна. — Она сложный человек.

— Живет одна? Тогда нас не пустит.

— Ну, не совсем одна. В доме с ней кухарка и горничная. Они достаточно состоятельные люди и могут позволить себе иметь прислугу.

— Вы можете ей позвонить, чтобы она нас приняла?

— Не думаю, что моя рекомендация особенно поможет. Она не любит общаться с соседями. Вам лучше позвонить от консьержа.

На лестничной площадке послышался собачий лай.

— Это Эмиль, — пояснила Наталья Николаевна, — приехал со своей собакой. Они и на работу вместе ездят. Собака смирно сидит у медсестры. Вы ее видели? Такое умное животное. Даже в туалет научилась ходить. Такой большой дог!

— Видел, — кивнул Дронго, — спасибо вам за беседу. Извините, что отняли у вас время. Я воспользуюсь случаем и попытаюсь перехватить Кловиса, пока он дома.

— Наверное, сегодня у него неприемный день, — предположила хозяйка, — обычно у него бывает много клиентов и с его собакой гуляет санитарка. Он очень известный врач, и у него много состоятельных клиентов.

Дронго и Фешукова вышли на лестничную клетку и позвонили в соседнюю дверь. Послышался собачий лай. Громкий голос хозяина дома приказал собаке замолчать. Дверь открылась. На пороге стоял Эмиль в шерстяном джемпере и светло-серых брюках. Увидев гостей, он мягко спросил:

— Вы ко мне? — Затем взглянул на Дронго: — Мы, кажется, уже встречались? Вы знакомый Лилии Краулинь?

— Да, — кивнул Дронго, — я эксперт по вопросам преступности. А это моя напарница. — Фешукова изумленно глянула на него, но промолчала.

— Входите, — предложил Эмиль, — только разрешите я загоню собаку в другую комнату, иначе она не даст нам нормально поговорить.

— Если можно, — попросил Дронго, — это было бы очень любезно с вашей стороны.

Эмиль улыбнулся и пошел запирать собаку. Очевидно, он что-то ей приказал, так как она молча прошла в комнату. А хозяин лишь прикрыл за ней дверь и пригласил гостей в свой кабинет. По квартире было заметно, что здесь живет состоятельный холостяк. Жилище было обставлено со вкусом. Хозяин, очевидно, отдавал предпочтение старинной мебели, любил антиквариат, картины начала века. В кабинете было много книг, стоял тяжелый кожаный диван, два массивных кресла. Письменный стол из натурального дуба занимал почти треть кабинета. Повсюду висели фотографии самого хозяина, сделанные в разных городах и странах. Дронго внимательно посмотрел на них — было ясно, что Эмиль Кловис любит путешествовать. Снимки запечатлели его в пустыне, в горах и на море, на фоне верблюдов, слонов, азиатских храмов и различных музеев.

— Рассматриваете мои фотографии? — спросил, улыбаясь, Эмиль. — Садитесь, пожалуйста.

Он указал на диван. Фешукова осторожно села на краешек, словно массивный диван мог развалиться. Дронго, вспомнив о собственных наблюдениях в своей московской квартире, сел рядом с ней.

— Что вас ко мне привело? — поинтересовался Кловис. — Чем я могу быть вам полезен?

— Меня обычно называют Дронго. А это моя спутница Татьяна Фешукова.

— Я вас, кажется, тоже один раз видел вместе с Лилией. Года четыре назад, — вспомнил Эмиль.

— У вас замечательная память, — подтвердила Фешукова.

— В детстве я хотел стать психиатром, — улыбнулся Кловис, — а потом решил, что лечение зубов принесет больше пользы людям и мне. Люди охотнее платят, когда видят результаты моего труда. Конкретные результаты. И я стал стоматологом, хотя отец считал, что я должен был пойти по его стопам. Но я все равно стал врачом, так что в этом плане продолжил отцовские традиции. У нас вообще был своеобразный дом врачей. Мой отец, рядом великий Краулинь, отец Арманда. А на первом этаже одно время жил главный военный врач Рижского гарнизона. Он был соседом актера Чирко. Может, я принесу что-нибудь выпить?

— Нет, спасибо, — отказался Дронго. — Вы помните тот день, когда произошло самоубийство Арманда?

— Конечно, помню, — помрачнел Эмиль, — это была трагедия для всего дома. Арманд выражал дух нашего дома, был настоящим рижанином. И все так печально закончилось.

— Вы были дома в тот день?

— Это было утром, — вспомнил Кловис. — Я был еще дома. Я услышал, как позвонил наш дежурный. Не помню сейчас его фамилии. Он был такой пожилой, без одной ноги, с протезом. Начал стучаться к нам и к Березкиным. У соседей дома были мать с сыном. Наталья Николаевна сразу вышла, а ее Юра поспешил в квартиру Арманда и увидел там беднягу в петле. Вы можете себе представить, как перепугался мальчик? Ему было тогда лет пятнадцать-шестнадцать.

Я вошел в комнату вместе с дежурным и двумя офицерами полиции. Мы были все вместе. И решили, что нужно помочь Арманду, я думал, что мы сумеем его еще спасти, что он только недавно накинул петлю. Мы перерезали веревку, положили тело на пол, и я попытался сделать ему искусственное дыхание, хоть как-то ему помочь. Но было уже поздно. Арманд был мертв.

— Вы не обратили внимания на какие-нибудь раны или кровоподтеки?