Чингиз Абдуллаев - Отрицание Оккама

– Что он и сделал, – медленно произнес Вейдеманис.

Он затормозил, и они посмотрели друг на друга.

– Ты так считаешь? – За долгие годы они научились понимать друг друга без слов. Дронго ждал ответа своего напарника.

– Безусловно. Только он мог дать санкцию на эксгумацию. Только он мог приказать Босенко найти тебя. И только он мог разрешить это расследование до того, как его начнет прокуратура. Для таких людей законы не имеют никакого значения. Он считает себя выше любых законов.

– Поехали в компанию, – решил Дронго, взглянув на часы, – кажется, у нас будет серьезный разговор с Виктором Алексеевичем.

Эдгар прибавил скорости. Дронго достал мобильный телефон и позвонил Босенко.

– В каком аэропорту вы были? – уточнил он. – Дело в том, что я сегодня тоже ездил в аэропорт.

– В Домодедове, – ответил Босенко. Он говорил достаточно тихо и быстро, – поэтому так долго добирались. Но я уже в своем кабинете. Когда вы сможете приехать?

– Через полчаса, – сказал Дронго, взглянув на часы.

Они немного опоздали, но через сорок минут уже входили в кабинет руководителя службы безопасности компании. Босенко пожал им руки, предложил садиться.

Дронго прошел в конец стола.

– Нет, – возразил хозяина кабинета, – давайте сюда, на свои прежние места.

– Хорошо, – улыбнулся Дронго. Они с Эдгаром пересели поближе.

– Прикажите, чтобы сюда никто не входил, – предложил Дронго, – даже ваш секретарь.

– Хорошо. – Виктор Алексеевич подошел к дверям, отдал распоряжение.

Дронго обратил внимание, как он разговаривает со своим секретарем. Так же, как он говорил по телефону. Виктор Алексеевич вернулся на свое место и громко спросил:

– Узнали что-нибудь новое?

– Да, – кивнул Дронго, – но сначала давайте о нашем деле. Вы сумели установить, где именно производится яд, которым был предположительно отравлен Егор Богдановский?

– Мне дали заключение, что подобный яд можно найти в Германии, Австрии, Швейцарии, Литве, Словакии. И в Финляндии. Но конкретно назвать не могут. Мы пытаемся выяснить, как такое опасное вещество могло попасть в Москву. Но у нас такого яда не бывает, это абсолютно точно. Мы проверяли в очень авторитетных местах.

– Значит, кто-то привез этот яд специально для того, чтобы использовать его против молодого Богдановского, – задумчиво заметил Дронго. – Выходит, преступник давно готовился к этому убийству?

– Возможно, – ответил Босенко, – но ничего конкретно нам не сообщают. Я думаю, что мы напрасно не сделали вскрытие прямо тогда, в больнице. Но это было просто невозможно. Все были в таком ужасном состоянии. Я сам плакал как мальчик. Словно мой собственный сын…

Он опустил голову.

– Кстати, вы мне напомнили, – громко сказал Дронго, – давайте теперь поговорим о вашем сыне.

– О чем? – удивился Босенко, сильно понижая голос. – О чем вы хотите со мной говорить?

– О вашем сыне. Ведь у него были серьезные неприятности в Австралии?

– Никаких неприятностей. Там суд уже разобрался. Его обвиняли в растрате и хищении денег. Но все выяснилось. Они взяли ссуду в банке и не смогли ее в срок погасить. Их строительный комплекс оказался в зоне урагана, а страховая компания не успела вовремя оформить документы. Моего сына освободили прямо в зале суда. Но заставили выплатить штраф.

– Триста тысяч долларов, – напомнил Дронго.

– Да, – кивнул Босенко, – очень большая сумма. Но он ее уже выплатил.

– Потому, что деньги ему перевел банк, который контролирует ваша компания, – быстро добавил Дронго.

– При чем тут наша компания? Вообще, какое отношение имеет мой сын ко всей этой истории? Он уже давно переехал в Австралию, живет там вместе со своей семьей. Зачем вы его вспомнили?

– Деньги выдали по распоряжению Аристарха Павловича?

– Да. Я этого никогда не скрывал. Он просто спас моего сына, и я ему за это всю жизнь буду благодарен, – неестественно высоким голосом ответил Виктор Алексеевич. – У нас все в компании делается только с его ведома. И в банке тоже. По-моему, это правильно. Иначе и быть не может. Он президент компании и должен быть в курсе всего происходящего.

– Поэтому вы скрыли от него расследование смерти его сына? – сразу спросил Дронго. – И ничего не сказали ему о том, что это было убийство? И даже провели эксгумацию тела без его разрешения? А потом нашли меня для расследования и тоже ему ничего не сказали. Неужели вы посмели обмануть вашего благодетеля, который столько для вас сделал? И когда обмануть? Когда речь идет о расследовании убийства его собственного сына. И вы хотите, чтобы мы вам поверили? Вы же сами сказали, что в этой компании ничего не делается без санкции президента.

Босенко как-то затравленно оглянулся по сторонам, тяжело вздохнул.

– Что вы от меня хотите? – жалобно произнес он почти шепотом. – Что я должен вам сказать?

– Правду. Мне будет гораздо легче вести расследование, если я смогу поговорить с самим Аристархом Павловичем.

– Это невозможно, – выдохнул Виктор Алексеевич, – он болеет. И вообще он очень занятой человек. Вы представляете, какую травму мы ему нанесем, если начнем расспрашивать его об этом деле?

Дронго улыбнулся. И вдруг громко, очень громко сказал:

– Господин Богдановский, мы хотим с вами поговорить. Я думаю, будет лучше, если вы появитесь здесь и мы с вами побеседуем. Или разрешите нам зайти к вам…

– Что вы делаете?! – закричал Босенко, замахав руками. – Почему вы кричите в моем кабинете?!

– Это вы кричите, – возразил Дронго, – а я всего лишь пригласил вашего шефа к вам в кабинет. Он ведь слушал и нашу первую беседу. И сейчас слышит. По-моему, все ясно.

– Что вы себе позволяете? – очень тихо произнес Виктор Алексеевич. – Разве так можно?..

Он не договорил. Дверь отворилась, и на пороге возникла новая фигура. Это был высокий мужчина с благородной сединой, одетый в темно-синий костюм в полоску. Его портреты часто появлялись в газетах, и не узнать его было невозможно. Резкие черты лица, проницательные глаза, упрямо сжатые губы, очки.

– Вы меня позвали, и я пришел, господин Дронго. Должен сказать, что меня не удивила ваша проницательность. Я уже чувствовал, что рано или поздно вы все поймете.

Босенко вскочил, как-то неприятно засуетившись. Дронго и Вейдеманис поднялись, увидев нового гостя. Богдановский вошел в комнату и пожал обоим руки. Посмотрел в глаза Дронго:

– Я много про вас слышал. А последние дни имел удовольствие наблюдать за вами. Вот вы какой, аналитик.

Он прошел и сел во главе стола. Не сомневаясь, что это именно его место. В нем чувствовалась властная уверенность сильного человека. И вместе с тем было заметно, что смерть его сына повлияла на его состояние. Он строго посмотрел на гостей:

– Вы давно поняли, что я все слышу?

– Еще в прошлый визит я начал подозревать неладное. Когда Виктор Алексеевич говорил со мной по телефону или со своим секретарем, он обычно говорил тихо и быстро. А когда мы начинали наши беседы в его кабинете, он подсознательно повышал голос. Сегодня я нарочно перепутал наши места, и он сразу попросил нас пересесть. Догадаться было нетрудно.

– Это для такого умного человека, как вы, – холодно возразил Аристарх Павлович, – а теперь давайте поговорим откровенно. Вы уже поняли, что я был в курсе всего происходившего с самого начала. Я еще в больнице был уверен, что не может Егор умереть от какого-то приступа язвы. Он вообще никогда не болел, у нас в семье никто не болел этой болезнью. Но врач оказался растяпой и разгильдяем. Он получает огромные деньги и боится написать, что мальчика отравили. Боится за свою карьеру, за свое будущее, за свою клинику. И поэтому он решил никого не тревожить, поставив свой идиотский диагноз. Нужно было сразу делать вскрытие, но я не мог тогда позволить им кромсать моего мальчика. Не мог, – жестко повторил Богдановский, – а потом именно я решил сделать эксгумацию. Я не мог спокойно спать по ночам, вспоминая, что моего мальчика убили. Я был уверен, что его убили, и независимая экспертиза сразу в двух лабораториях подтвердила, что там был яд.

Он замолчал. Было видно, как ему трудно говорить. Босенко хотел вскочить, чтобы принести ему воды, но Богдановский жестом руки остановил его.

– Теперь мне важно было вычислить убийцу, – продолжал Аристарх Павлович, – и я начал свои поиски. Босенко хороший специалист, но он не может расследовать подобные преступления. У него просто нет необходимого опыта. Тогда мы начали поиски специалистов. Настоящих специалистов, лучших профессионалов. И нам сразу в нескольких местах предложили найти именно вас. Я не хотел, чтобы кто-то узнал о моих поисках. Немного позже я объясню вам мотивы моего решения. Но тогда я приказал Босенко, чтобы никто не узнал о том, что именно я дал разрешение на новое расследование.

Обо всем знала только Наталья. Даже Николаю мы не стали ничего говорить. Он ведь не просто мой зять, он коллега Анвара Махметова. И хорошо знаком с премьером Малхазовым. Не удивляйтесь, я тоже не сидел сложа руки. Кроме вас, работала еще целая бригада следователей. Но они проверяли разрозненные факты. Именно поэтому я никому не говорил, что сам провожу расследование. Я тоже подозревал сначала Махметова, потом Гловацкого, потом Милу Гришунину. Я проверял всех, даже собственного зятя. Мне было важно знать, кто мог убить моего сына. Кто посмел его отравить. Но у меня есть и другие вопросы. Зачем его убили? Какая была польза от убийства моего мальчика? И кому пришла в голову такая страшная идея? Мы пока ничего не смогли выяснить и поэтому ждали, когда вы начнете свое расследование. Я попросил Наталью вас поторопить, чтобы до приезда Гловацкого у вас были бы хоть какие-то версии.