Чарльз Вильямсон - Любовь и шпионаж

– Понимаю. Этот джентльмен поехал в Париж с первым утренним поездом, после бала, на котором он якобы встречался с британским министром иностранных дел.

– Возможно. Этого я не знаю. Но подозреваю, что девушка – мисс Форрест – какая-то дальняя родственница министра… а ее тетя, леди Маунтстюарт, – его свояченица.

– Ах, мисс Форрест! – с непередаваемой интонацией произнес шеф.

– Вы уже знаете о ней?

– Кое-что знаю. Она приходила ко мне сюда за разрешением на свидание с Дандесом в тюрьме.

– Я так и думала, – сказала я. – Но встретиться с Ивором в отеле мы не могли открыто, я уже объяснила вам подоплеку этой встречи. Когда раздался стук в дверь, я не успела спрятать футляр с письмами куда-нибудь понадежней, и в темноте (свет был отключен) сунула его в щель между сиденьем и спинкой дивана, где его и нашли при обыске.

– Сколько же там было ваших писем?

– Точно не знаю, но предположительно пять или шесть.

– Чего же вы так испугались, когда раздался стук?

– Я скажу вам. Есть человек – не хочу называть его имя, да вы и сами знаете его, – который уже давно добивается моей любви. Он преследует меня потому, что восхищается женщинами, которым все аплодируют… а может быть, и потому, что я резко отвергла его домогательства. Он из тех, кто непременно хочет поставить на своем. Его любовь более жестока, чем ненависть.

– Понимаю, кого вы имеете в виду, – перебил меня шеф. – Это русский граф Орловский, не так ли? Вы сделали ему публичный выговор, и это стало известно всему Парижу.

– Да, и я страшно боялась, что мои письма попадут в руки этого господина, неразборчивого в средствах для достижения цели. Он мог использовать их для того, чтобы разлучить нас с дю Лорье.

– Вы невысокого мнения о парижской полиции, мадемуазель де Рензи, – с упреком сказал шеф. – Мы не разглашаем сведений, касающихся интимной жизни людей. Граф – милейший человек, приятный собеседник, но, к сожалению, у него слишком богатое воображение. Все, чем он, очевидно, запугивает вас – плод его догадок и вымыслов. Не будем более говорить о нем, продолжайте ваш рассказ.

Его умные, проницательные глаза смотрели на меня с участием.

– Хорошо, я продолжаю. Представьте себе мое удивление, когда в футляре вместо писем оказалось колье!

– Да-да, что это за таинственные бриллианты?

– Я докажу вам, как высоко доверяю парижской полиции. Я открою вам чужой секрет, зная, что он не выйдет из стен этого кабинета.

– Ну-с, я слушаю.

– Эти бриллианты были похищены несколько дней назад у виконта дю Лорье, когда он направлялся в Амстердам, чтобы там продать их. Он был в отчаянии, так как они принадлежали не ему, а его патронессе, пожилой даме очень высокого ранга. Я не должна бы называть ее имя (она просила об этом), но все же назову. Это герцогиня де Бриансон. У нее были денежные затруднения, и она боялась сказать об этом мужу, который называет ее «мотовкой». Поэтому она решила продать свои бриллианты, заменить их стразами, и скупой муж не заметил бы подмены: Голландия славится своими ювелирными мастерами… Конечно, сама она не смогла бы проделать эту операцию и поручила ее Раулю…

– И оказалось, что в Голландии есть мастера не только ювелирного, но и карманного дела? – без улыбки сказал шеф. – Однако почему же бриллианты вернулись к вам?

– Мы с мистером Дандесом долго ломали над этим голову и пришли к мнению, что вор, укравший колье, чего-то очень опасался и решил сунуть их в карман Дандесу – своему случайному попутчику, а взамен вытащил у него футляр с моими письмами. Странно, не правда ли?

– В жизни всякое бывает, – философски изрек шеф полиции.

– Но вы верите мне, верите, что я не выдумала эту историю?

– В нашем деле есть твердое правило: раньше проверить, а потом поверить. Но – скажу откровенно – я вам верю. В моей практике встречались и более удивительные совпадения.

– Благодарю вас. Появление этих бриллиантов ошеломило меня, и я не нашла ничего лучшего, как сказать, что это подарок мне от любовника. Не могла же я впутать в эту историю дю Лорье и герцогиню де Бриансон! А когда полиция ушла, я спросила Дандеса о моих письмах, и он не знал, куда они делись. Но поклялся найти их и с этой целью обратился к частному детективу мосье Жирару, поручив ему разыскать его утреннего попутчика. Приметы последнего он хорошо запомнил, так как весь путь от Дувра до Парижа они провели вместе, даже разговаривали в дороге… Чтобы сообщить мне о результатах этих поисков, мистер Дандес должен был явиться ко мне в полночь, т. е. сразу по окончании спектакля.

– Но результатов не было?

– Нет. И мистер Дандес ушел от меня в половине второго; это может подтвердить моя служанка Марианна, она вместе со мной не ложилась спать до двух часов. Ну, а что произошло с Ивором Дандесом дальше – вы знаете лучше меня.

– Он объяснил, что нашел в своем кармане записку от вора и пошел по указанному в ней адресу, – сказал шеф. – Впрочем, все это было описано в газетах. Как хорошо, мадемуазель, что вы не читаете газет… по крайней мере, не читали сегодня!

– Почему «хорошо»? – в недоумении спросила я.

– Если б вы прочли сегодняшние утренние газеты, вы не пришли бы ко мне, ведь так? А мне ваш визит был просто необходим.

Я глядела на него расширенными глазами, не понимая, что хочет он этим сказать…

Выдвинув ящик стола, он достал оттуда газету и, подчеркнув в ней ногтем одно место, протянул мне.

Первое, что бросилось мне в глаза, – заголовок, напечатанный крупным шрифтом: «ИВОР ДАНДЕС НА СВОБОДЕ!»

Далее следовал более мелкий шрифт:

«Англичанин Ивор Дандес, подозревавшийся в убийстве, сегодня утром освобожден из-под стражи. Как сообщил нашему корреспонденту шеф управления Парижской полиции Шарль Андрэ, арестованные два дня назад бандиты Гаспар Круэн (по кличке Апаш) и Жан Гийо (Рыжий) сознались, что убийство на улице Филь Соваж – дело их рук. Леон Ниссо, консьерж дома номер 218, опознал их. Он заявил, что они заходили к Морелю (своей жертве) незадолго до прихода И. Дандеса. А некий Филипп, уличный мальчишка, добровольно явился в полицию, чтобы дать там показания; он подтвердил, что вышеназванные бандиты „застукали“ Мореля при дележе награбленной добычи. Таким образом, благодаря быстрым и решительным действиям нашей доблестной Парижской полиции это кошмарное злодеяние своевременно раскрыто и убийцы понесут заслуженное наказание. Суд над ними состоится в ближайшие дни».

Пока я читала эту заметку, шеф полиции молча наблюдал за моим лицом. Когда же я отложила газету и откинулась в кресло, не в силах что-либо сказать, он улыбнулся:

– Надеюсь, мадемуазель де Рензи, вы не сердитесь на меня за эту маленькую хитрость? Но – откровенность за откровенность – я не мог сразу раскрыть свои карты, потому что получил указание свыше – выяснить кое-какие подробности насчет вашего англичанина. А кто, кроме вас, помог бы мне в этом деле?

– Нет, я, конечно, не сержусь. Я очень счастлива, что все так окончилось, о ля-ля!

– Я рад не меньше вашего, мадемуазель. Англия, Франция и Россия – дружественные державы, и ничто не должно омрачать Тройственный Союз!

Почему-то в его словах мне послышался туманный намек на связь этого дела с политикой Антанты, и я решила спросить его напрямик:

– Могу ли я, мосье Андрэ, рассчитывать на то, что ничего из сказанного здесь мною не просочится в прессу?

– Даю вам слово, мадемуазель. Мы оберегаем не только жизнь и имущество, но и честь наших сограждан. Мосье дю Лорье и никто другой никогда не узнают обстоятельств этого дела и то, что вы добровольно явились в полицию ради спасения англичанина. Желаю вам и впредь с успехом развивать вашу блестящую деятельность на сцене парижского театра и мечтаю сегодня вечером быть у вас в гостях на очередной премьере.

– Ложа закреплена за вами, – сказала я, подымаясь и протягивая ему руку, которую он почтительно поцеловал…

Вслед за тем я поспешила домой. Мое сердце пело и ликовало, я чувствовала, что побила последний козырь Орловского.

…К моему изумлению, дома у себя я застала Диану Форрест, которая оживленно болтала с Марианной. Судя по всему, у них возникла взаимная симпатия, потому что их беседа носила вполне дружеский характер. Это и удивило меня: заслужить расположение моей Марианны не так-то легко – она недоверчива к людям.

Вид у Дианы был сияющий, и она показалась мне еще более обворожительной, чем вчера. Разумеется, из газет она уже знала о том, что Ивор на свободе, но еще не виделась с ним, так как, по словам шефа, из тюрьмы он направился прямо в британское посольство.

– Ну, а как ваши дела, Максина? – спросила она. – Я очень тревожилась за вас; вчера вы напугали меня, сказав, что алиби Ивора может сломать вашу жизнь.

– Ничего, все обошлось, – бодро ответила я. – Обошлось благодаря вам, мисс Форрест. Не знаю, каким путем вы добыли тот футляр, но думаю, что это был подвиг с вашей стороны!..