Петр Прудковский - Изотермы июля

Он начал отчаянно барахтаться в руках незнакомца и, изловчившись, ударил его каблуком пониже коленной чашечки… Незнакомец вскрикнул от боли и на мгновение выпустил мальчика. Этого только и нужно было Валерке: он бросился бежать, петляя между деревьями. За собой он слышал топот бегущего человека, но звуки погони становились с каждой минутой тише и, наконец, совсем затихли. Увидев, что он избавился от своего преследователя, Валерка остановился, перевел дух и стал обдумывать, что же делать дальше? Жаль было удочек, брошенных в лесу… Но возвращаться за ними — значило бы снова напороться на бандита… Да и какие тут могут быть удочки, если с дядей Яшей случилась беда! Но как же помочь ему?

Валерка посмотрел на солнце и опрометью бросился бежать в том направлении, где должен был находиться поселок.

Первым, кого увидел Валерка, вбежав как угорелый на кухню, был Александр Иванович, беседовавший о чем-то с его матерью. Александр Иванович и прежде заходил иногда к ним; Валерка знал, что он был приятелем дяди Яши, и несказанно обрадовался такой счастливой случайности. Вот кто должен помочь!…

Мать ахнула, увидев Валерку растрепанного и запыхавшегося от быстрого бега. Изумился и Александр Иванович. Он приехал нарочно затем, чтобы расспросить Якова о результатах встречи с Вербицким, и был донельзя встревожен, узнав, что друг со вчерашнего дня не возвращался домой.

Не отвечая на расспросы матери, Валерка схватил Александра Ивановича за руку и торопливо стал рассказывать обо всем: и о найденной в траве лупе, и о встрече с незнакомцем, похожим на дядю Яшу, и о своем бегстве.

— Странно, — проговорил Александр Иванович. — Очень странно все это. И ты уверен, что на твоем бандите была одежда Якова?

— Точно! И рубашка, и брюки… Я же отлично помню.

— И ты говоришь, что этот человек хотел силой затащить тебя на дачу?

— Тащил…

— Ну, если бы это был действительно бандит, то скорей бы поволок тебя в лес, а не к жилью. Ведь так? Сообрази-ка!

— Верно! Но зачем же тогда он схватил меня? Что я ему сделал?

— Это надо, брат, обмозговать. Где ты его встретил? Где эта дача? Ты запомнил дорогу?

— Конечно!

И Валерка, вытащив Александра Ивановича на крыльцо, стал объяснять, в каком направлении находится дача, к которой привела его лесная тропинка.

— Постой, постой, — перебил его Александр Иванович. — Дай-ка сообразить… ведь, пожалуй, это тот самый поселок, где проживает профессор Вербицкий… Яков мне, помнится, объяснял. Как раз туда он собрался пойти вчера утром. И не вернулся… А вместо того, из калитки дачи, как ты говоришь, вышел человек в его одежде и даже, мне кажется, загримированный под Якова… И направлялся по дороге на станцию… так ведь? А что, если…

— Александр Иваныч! — перебил Валерка эти размышления вслух. — Правда, с дядей Яшей что-то случилось? Неужели бандиты убили его?

— Будем надеяться, что нет. Но дело тут серьезное, и времени терять нельзя. Аграфена Никитична, где тут ближайший телефон?

— На почте есть автомат. Недалеко, около остановки электрички… Но что же это, боже мой!…

— Ничего, успокойтесь. Может быть, все еще не так страшно… И ты, браток, тоже не волнуйся. Найдем дядю Яшу. Ну, прощайте пока… Что узнаю — сообщу.

И он быстрыми шагами направился к станции.

Сознание вернулось так же внезапно, как и погасло. Яков почувствовал боль во всем теле и особенно в правом бедре, и еще сладковатый, приторный запах во рту — вероятно, следы наркоза. Сразу вспомнилось все. Он открыл глаза и увидел, что лежит на полу, в маленькой полутемной каморке, очевидно, в подвальном помещении, так как единственное продолговатое оконце с двойной рамой находилось под самым потолком. Хотел приподняться, но сильная боль в ноге принудила его снова опуститься на тюфяк. Тогда он стал всматриваться в полутьму и разглядел в углу комнаты человека, сидевшего на низком табурете.

— Спокойно, — сказал человек, следивший, по-видимому, за каждым его движением. — Лежите смирно. Вам вредно двигаться.

Тут только Яков заметил, что лежит в одном нижнем белье и правая нога его прибинтована к двум шинам от пояса до лодыжки. Инстинктивно он поднес руку к глазам и посмотрел на часы. Они показывали половину одиннадцатого, но не вечера, так как в окошечко под потолком лился дневной свет. Значит, с того момента, как мотоцикл сбил его, прошло уже около суток.

— Кто вы? — обратился Яков к человеку, продолжавшему сидеть неподвижно. — Куда я попал? Где моя одежда? — чуть не вскрикнул он, вспомнив, что в кармане брюк находились все его документы, в том числе и пропуск на завод.

— Спокойно, — повторил человек тем же безучастным тоном. — Вам надо лежать. Не желаете ли подкрепиться?

И он щелкнул пальцем по стоявшей на столе бутылке.

— Водки не хочу… дайте воды!

Человек взял со стола графин, налил стакан и подал его Якову. Вода была тепловатая, все с тем же сладковатым привкусом, но все же утолила жажду. Яков собирался возобновить свои расспросы и обдумывал, с чего начать, как вдруг дверь в каморку приоткрылась и кто-то произнес вполголоса несколько слов на английском языке. Что они означали — Яков не сумел понять.

Человек проворно вскочил со своего табурета, бросил быстрый взгляд на Якова, точно желая убедиться, что он никуда не убежит, и вышел из каморки, плотно притворив за собой дверь.

Яков попытался собраться с мыслями, но — странное дело — его снова стало клонить ко сну. Ему казалось, что он проваливается все глубже и глубже в какой-то бездонный колодец, в тьму без звуков, без видений …

А в это время за дверью происходил следующий разговор.

— Ну, как чувствует себя наш изобретатель? — спросил Вербицкий, когда Смагин вышел на его зов.

— Сейчас снова заснет. Я дал ему напиться… чтобы не было лишних расспросов.

— Напрасно, мне хотелось бы поговорить с ним. Теперь придется обождать. Досадно, у меня мало времени. А где Сморчков?

— Отправился в город, на завод, как вы приказали. Это — большой риск. Боюсь, как бы не вышло беды.

— Пустяки! Вы же слышали сами — он проговорился, что виделся с начальником цеха лишь мельком. Не думаю, чтобы тот успел хорошо запомнить черты его лица. А документы все в порядке, да и загримировался он прилично… Сморчков — ловкий парень; увидите, что через пару часов чертежи будут у нас. Ну, отправляйтесь, караульте и как только мальчик проснется — дайте знать мне.

День клонился к вечеру, когда Яков снова пришел в себя. И вместо давешнего караульного с квадратным, скуластым лицом увидел при свете электрической лампочки, ввернутой в низкий потолок, самого Анатолия Германовича, сидевшего на табурете.

— Наконец-то, мой друг, мы очнулись! — сказал он, стараясь придать своему голосу участливый тон. — Какая досадная случайность! Но опасного нет ничего. Сильный ушиб, может быть, легкий перелом бедра… на всякий случай мы наложили шину…

— Значит, это к вам на дачу я попал, — проговорил Яков, инстинктивно посмотрев вверх, на тускло светившееся окошечко под потолком.

— Разумеется… вы удивлены, что мы держим вас в таком помещении? Но тут, видите ли, были свои причины… Кстати, человек, которому вы попались на дороге, искренно сожалеет о случившемся.

— Бот как? А мне показалось, что он нарочно свернул с дороги, чтобы наехать на меня…

— Ну, это вы фантазируете, дорогой! Но, между прочим, нет худа без добра. Для вас, пожалуй, лучше будет переждать некоторое время здесь, в этом, может быть, не совсем уютном, но вполне безопасном месте.

— Вы так думаете, профессор?

— Не думаю, а уверен. Видите ли, сегодня утром я был в нашем институте и, как это ни грустно признать, был свидетелем весьма нелестных разговоров о вашей особе. Да, мой друг. То, чего я опасался, случилось: статья в американском журнале известна руководству института. Там сразу догадались, про какого «талантливого научного работника» пишет корреспондент. И уже даны кое-какие указания насчет вас…

«Верить или не верить? — мысленно спрашивал себя Яков. — Куда он гнет?»

Он решил выждать, что еще скажет Вербицкий.

— Хорошо, что я догадался послать одного человека за вашими чертежами… Пропуск и документы, бывшие при вас, когда случилась эта… авария, оказались как нельзя более кстати. Товарищ Панкратов, как это можно было предвидеть, принял моего посланца за вас, и выдал чертежи…

— Мои чертежи! — вскрикнул Яков, не в силах более сдерживаться. — Вы их выкрали…

— Ну зачем же такие слова. Просто я позаботился, чтобы они снова попали к вам… для дальнейшей работы. Ведь промедли я хотя день, было бы поздно. Ни вам, ни кому-либо другому уже не удалось бы получить их обратно. А сейчас они вот тут, хе-хе!

И Вербицкий, хихикнув, похлопал себя по боковому карману пиджака.