Джек Хиггинс - Террорист

— Нет, только не он.

На красном телефоне на столе Фергюсона замигал огонек. Этот аппарат служил для самых секретных переговоров.

— Послушайте, кто там, Гарри.

Фокс взял трубку. Выслушав сообщение, переменился в лице.

— Ольстер, сэр. Крупные неприятности…

Начало этим событиям было положено в семь часов утра рядом с деревней Килганнон милях в десяти от Лондондерри. Уже пятнадцать лет почтальоном там работал Патрик Лири. Его почтовый фургончик был известен всем в округе.

На протяжении многих лет распорядок работы Патрика не менялся. Он приезжал в узел связи Лондондерри в половине шестого утра, забирал почту, уже рассортированную в ночную смену, заправлял баки бензином и направлялся в Килганнон. Всегда ровно в половине седьмого он сворачивал с дороги и парковал фургончик под деревьями у моста. В машине читал утренние газеты, завтракал прихваченными с собой бутербродами, запивая их кофе из термоса.

К несчастью для Лири, его распорядок дня не остался незамеченным.

Кухулин уже минут десять наблюдал за почтальоном, терпеливо ожидая, когда он закончит трапезу. Потом Лири вышел из машины и, как всегда, направился в лесок. Позади он вдруг услышал какой-то шорох и треск сухой ветки. Испуганно обернувшись, почтальон столкнулся взглядом с Кухулином, выходившим из кустов.

Вид его был страшен, и Лири в ужасе замер. На Кухулине был черный анорак и такой же черный вязаный шлем, открывающий только глаза, нос и рот. В левой руке он держал полуавтоматический пистолет с глушителем, привинченным к стволу.

— Делай, что тебе говорят, тогда останешься в живых.

Голос Кухулина звучал спокойно, говорил он с небольшим южноирландским акцентом.

— Все сделаю, — прохрипел Лири. — У меня семья… пожалуйста.

— Сними фуражку и плащ. Положи их на землю.

Лири повиновался. Кухулин протянул правую руку. На его ладони лежала большая белая капсула.

— А сейчас проглоти ее.

— Я не отравлюсь? — Лири весь вспотел от страха.

— Уснешь часа на четыре, только и всего, — успокоил его Кухулин. — Это лучше, — направил на него пистолет, — чем это.

Лири взял капсулу трясущейся рукой и с трудом проглотил. Через несколько секунд ноги его стали неметь, в голове появился туман и все вокруг поплыло. Чья-то рука толкнула его в плечо, он свалился на землю лицом в мокрую траву.

Доктор Ганс Вольфганг Баум был человеком незаурядных способностей. Родившись в семье крупного промышленника в Берлине, он после смерти отца унаследовал состояние в десять миллионов долларов. Большинство людей на его месте стали бы жить в свое удовольствие, что Баум и делал, с тем лишь существенным отличием, что он получал удовольствие от работы.

Он защитил докторскую диссертацию по технологии производства материалов в Берлинском университете, получил диплом юриста в Лондонской высшей экономической школе и диплом с отличием по менеджменту в Гарвардском университете. Глубокие знания Баум с успехом использовал, расширяя сеть своих предприятий в Западной Германии, Франции и Соединенных Штатах. Теперь его личное состояние оценивалось более чем в сто миллионов долларов.

Любимым его детищем стал завод по производству тракторов и сельскохозяйственной техники в местечке рядом с Килганноном, в районе Лондондерри. Возглавляя совет директоров компании «Баум Индастриз», Ганс сам выбрал для него место, к великому сожалению других директоров и вопреки элементарному здравому смыслу. Будучи приверженцем немецкой лютеранской веры и по-настоящему добрым человеком, что редко встречается в мире бизнеса, Баум делал все возможное, чтобы создать условия для примирения и сотрудничества между католиками и протестантами. Вместе с женой он активно участвовал в общественных делах, а трое его детей посещали местную школу.

Ни для кого не были секретом контакты Баума с представителями ИРА. Некоторые даже утверждали, что он встречался с легендарным Мартином Мак-Гиннесом. Так или иначе, боевики ИРА оставили в покое завод в Килганноне, и тот процветал, давая заработок тысячам прежде безработных протестантов и католиков.

Баум поддерживал себя в хорошей физической форме. Каждое утро он просыпался в одно и то же время — в шесть часов. Не потревожив жену, выскальзывал из постели, натягивал тренировочный костюм и кроссовки. Молодая горничная Айлин Дочерти обычно была уже на ногах, готовя на кухне чай.

— Завтрак в семь, Айлин, — сказал Баум ей в то утро. — Сегодня я уеду пораньше. У меня встреча в половине девятого с членами рабочего комитета.

Баум вышел из кухни, пробежал по дорожке, перемахнул через небольшой заборчик и углубился в лес. Он бежал не трусцой, а скорее в спортивном стиле по знакомым тропинкам, обдумывая запланированные на день дела.

К шести сорока пяти Баум, завершив утреннюю прогулку, выбежал из леса и помчался по главной дороге к дому. Как всегда, ему повстречался почтовый фургон Пата Лири. Фургон остановился. Бауму, за лобовым стеклом, был виден привычный силуэт Лири в форменной фуражке и плаще. Почтальон склонился над связкой газет.

Подбежав к фургону, Баум заглянул в открытое окно.

— Что у тебя для меня сегодня, Патрик?

На него смотрел незнакомец: темные спокойные глаза, тонкие черты — казалось, опасаться абсолютно нечего, но все же это был лик самой Смерти.

— Мне по-настоящему жаль, — сказал Кухулин. — Вы прекрасный человек.

«Вальтер» в левой руке Кухулина был направлен точно между глаз Баума. Послышался негромкий хлопок выстрела, и немец рухнул на обочину дороги, разбрызгивая кровь по мокрой траве.

Кухулин сразу же уехал и через пять минут уже был у моста, там, где оставил Лири. Бросив фуражку и плащ рядом с телом почтальона, Кухулин побежал между деревьями, перебрался через деревянный забор, ограждающий заброшенную ферму. Там в густой траве лежал мотоцикл «БСА». С него было снято все лишнее — специально для езды по холмам, и стояли шипованные шины. По обеим сторонам границы такие машины использовались местными фермерами. Кухулин надел старый мотоциклетный шлем с узким щитком, забрался на сиденье и ударил ногой по педали. Двигатель сразу же завелся, и Кухулин помчался прочь. По пути ему встретилась лишь повозка местного молочника.

Пошел дождь, его капли падали на лицо Ганса Вольфганга Баума. Спустя полчаса к нему подъехал молочник.

В это время в пятнадцати милях южнее Клади Кухулин выехал на главную дорогу и пересек границу. Теперь он был в безопасности — на территории Ирландской республики.

Через десять минут он остановился у телефонного аппарата, набрал номер газеты «Белфаст Телеграф», попросил соединить с отделом новостей и заявил, что убийство Ганса Вольфганга Баума — дело рук Ирландской Республиканской Армии.

— Ничего не понимаю, — в сердцах сказал Фергюсон. — Баума все любили, местные католики как один были за него. Он здорово воевал с собственными директорами, чтобы разместить завод именно в Килганноне. А сейчас совет компании наверняка переведет производство куда-нибудь в другое место. Тысячи католиков и протестантов снова останутся без работы и снова примутся перерезать друг другу глотки.

— Но разве не этого и добивается ИРА?

— Я бы так не сказал, Гарри. Только не сейчас. Это грязное убийство. Безжалостное уничтожение доброго человека, уважаемого всеми католиками округа, принесет только вред самой ИРА, рядовые члены явно не одобрят его. Этого-то я как раз и не могу понять. Совершить такую глупость… — Фергюсон постучал пальцем по досье Баума, принесенному Фоксом. — Баум тайно встречался с Мартином Мак-Гиннесом, и Мак-Гиннес заверил его в добрых намерениях ИРА в отношении предприятия Баума. Что бы ни говорили о Мак-Гиннесе, он далеко не дурак. — Фергюсон покачал головой. — Черт, не сходятся концы с концами.

Лампочка на красном телефоне снова замигала. Фергюсон взял трубку.

— Слушаю. Хорошо, господин министр. — Положив трубку, встал из-за стола. — Звонил министр по делам Северной Ирландии, Гарри. Требует меня немедленно к себе. Свяжитесь снова с Лисберном, с армейской разведкой. Выясните все, что только можно.

Уже через час он вернулся. Когда Фергюсон снимал плащ, в кабинет вошел Фокс.

— Министр выражает недовольство, Гарри. Премьер-министр тоже. Она вне себя, и вам известно, что это означает.

— По сообщениям армейской разведки из Лисберна, сэр, сама ИРА чрезвычайно обеспокоена этим убийством. Они утверждают, что не имеют к нему никакого отношения.

— Но они же взяли на себя ответственность.

— У них сейчас тоже не просто, сэр, после всех реорганизаций. Мак-Гиннес, по сведениям из Дублина, категорически отвергает причастность своих людей к этому делу. Похоже, он сам чрезвычайно расстроен. Он ведь очень уважал Баума.