Страж (СИ) - Оксана Букия

— И как это связано с синдромом Ларанга? — вернул он ученого к интересующей его теме.

— Согласно моей теории, люди, страдающие синдромом Ларанга, как это принято считать, не отторгают Искру, их тела также, как и тела других носителей принимают ее, но их организмы не способны мутировать. Они не становятся частью единого целого. Подобный организм делает Искру бесполезной как частицу одного чего-то большего. И она старается избавиться от такого носителя, разрушая его организм, чтобы освободиться.

— А кроме этой теории у вас что-нибудь есть? — уже не совсем вежливо спросил Георгий. Он чувствовал себя обманутым. Снова и снова. Как бег на месте, где никогда не стать победителем.

— Почему вы так интересуетесь этим вопросом? — Фернсби пристально смотрел на него.

— Личное.

— Мне жаль, — искренне произнес собеседник, — синдром Ларанга довольно редкое в наше время заболевание. Насчет же моей теории, мне сложно что-то сказать. Для меня синдром Ларанга не является самой целью. Да у меня и практического материала нет.

Георгий бросил на доктора предостерегающий взгляд.

— Рун, — поправился доктор, — да и страдающего этой болезнью тоже, но если…

— Нет, — резко ответил Гронский и встал, — спасибо, что уделили время.

Доктор Фернсби тоже поднялся, положил на стол прямоугольный кусочек пластика.

— Если вы захотите более подробно изучить этот вопрос, обязательно свяжитесь со мной.

Он ушел. Гронский некоторое время смотрел ему вслед. Потом, даже не взглянув на визитку, пошел к стойке бара, поняв, что без коньяка ему все же не обойтись.

После чего он снова поднялся в номер, где проводил время Оленев. В этот раз ему открыла девушка, которая сообщила, что его клиент дрыхнет уже больше часа и его не могут добудиться. И посоветовала зайти попозже.

Глава 2

— Вызови мне такси, — Оленев, как он думал, появился неожиданно из-за спины Георгия и попытался хлопнуть его по плечу. Тот мягко ушел в сторону и подопечный, не получив опору, рухнул вниз, уткнувшись лицом в спинку дивана. — Раз уж ты до сих пор здесь.

У ученого мужа за спиной болтался какой-то совсем миниатюрный рюкзак в розовых стразах и пайетках. От него несло алкоголем, сигаретами и женскими духами. А еще от него фонило Рунами.

Георгий подобрался. То, о чем ему говорил Архипов?

— Назовите адрес, куда мы едем.

Оленев покачал головой.

— Еду я, ты свободен на сегодняшний вечер.

— Простите, Илья, но меня нанимали не вы. И не вам менять мои должностные обязанности.

— Ладно, — слегка раздраженно дернул плечом ученый, — квартал зодчих, гостиница «Алехандро Сирэ».

— Вы ночуете не в нашей гостинице?

— Пока не знаю, хранитель моего тела, — Оленев продемонстрировал ему свое приобретение. — У меня обширные планы на этот вечер. Ты не теряй мое время напрасно, вызывай такси, раз уж напросился в помощники. Я сейчас подойду.

Георгий вышел на улицу и развернул браслет на руке. Легко провел пальцами по экрану, вызывая отклик смарта. Краем глаза, через стеклянную дверь, он видел, как Оленев о чем-то щебетал с девушкой с ресепшена, а потом протянул ей рюкзачок. Девушка с улыбкой ответила, тут же вызвала портье и передала аксессуар ему. Оленев приложил руку к груди и отвесил девушке поклон, после вышел на улицу, где его уже ждал телохранитель и прибывшее такси.

— Не хочу выглядеть чучелом, — заявил он и уселся в машину, — попросил отнести мою находку в номер. Думаю, с милашкой, которая его забыла, я лучше встречусь завтра.

— А я думал вы ограбили Барби, — сухо отреагировал Георгий и отвернулся к окну, погрузившись в свои мысли. Машина мягко катила по вечерней Макке, сверкающей яркими огнями.

— Дранкурец, — все таким же развязано вальяжным тоном неожиданно произнес Оленев, — странная легенда. С твоей-то внешностью.

Из отражения в стекле на Георгия смотрели ярко-голубые глаза, которые дополняли светлые волосы и высокие скулы.

— Я родился в Содружестве в доминионе Дранкур. И явлюсь его гражданином, так же как и мои родители.

Он уже привык к такой реакции незнакомых людей на его внешность. Дранкурское Содружество — юг Скаллы, пески с одной стороны, моря и океаны с другой. Смуглая кожа, темные волосы, карие глаза — вот внешность южан с небольшой амплитудой различий в зависимости от доминиона.

— Я видел, как ты кривил губы во время речи нашего светила, — не унимался Оленев, в котором пробудилась острая жажда общения. — Не любишь официоз?

— Любишь не любишь это не те понятия, которыми я руководствуюсь на работе, — сухо ответил Гронский. — В мои обязанности входит сопровождать вас.

— А мне показалось, что у тебя были претензии к оратору, — усмехнулся ученый.

Георгий медленно повернулся к своему клиенту. Сейчас то ощущение близкого излучения энергии Источника отдалилось, почти исчезло. Но профессиональное чутье никак не давало расслабиться. Даже слегка притупленное порцией алкоголя.

— Считаешь, что Комитет был неправ, когда принял решение снять пломбу с Источника? — неожиданно прямо спросил Оленев.

— Мне просто всегда было интересно, чем они руководствовались, поступая подобным образом. Те самые люди, которые сначала спасли этот мир, а потом погрузили его в хаос?

— Они посчитали, что через десять лет камни больше не являются угрозой, а люди с Искрами стали необходимостью для уже измененного мира. Что носители смогут изменить жизнь всего человечества к лучшему. Будут сделаны новые сенсационные открытия, люди смогут дольше жить, меньше болеть, наконец покорят космические просторы.

Георгий фыркнул и снова отвернулся. Пикироваться на эту тему он точно не хотел. Это было все равно, что спорить о том, что было в начале: яйцо или курица.

Только перед тем как люди стали покорять космические просторы и выращивать органы в пробирках, чтобы продлевать жизни, погибли сотни тысяч невинных и были разрушены десятки мегаполисов. Энергетическая волна, выплеснувшаяся после освобождения Источника сожгла города, стоящие вдоль границ Нохар-Аг. Вторая волна развеяла пепел, оставшийся от домов и людей и пошла крушить дальше все, что попадалась ей на пути. Третья — распространилась далеко за границы пустыни нанося урон всему живому, что оказывалось в радиусе ее излучения.

Люди в страхе и панике бежали от границ выжженных территорий. Оставляли дома, нажитое, имущество, лишь бы быть дальше от смертоносного излучения. В уцелевших городах, селах, деревнях не справлялись с потоком вновь прибывших. Повсеместно образовался дефицит рабочих мест, уменьшились зарплаты, исчезли социальные выплаты. Жилье превратилось в большие общежития. Настал длительный период хаоса и разрухи. В эти страшные годы от голода и болезней умерли еще сотни тысяч