Себастьян Фолкс - Дьявол не любит ждать

Бонд выждал, пока дирижер в своем полосатом блейзере окинул взглядом оркестрик из двенадцати человек, кивнул и улыбнулся. Горнер жадным взглядом следил за ним, предвкушая удовольствие. В тот момент, когда палочка дирижера поднялась, чтобы дать музыкантам знак к вступлению, Бонд резко дернулся вперед, схватил Горнера за левую руку и одним молниеносным движением сорвал с нее перчатку.

Еще со времени первого допроса в кабинете Горнера, в затерянном среди пустыни подземелье, Бонд помнил, что физическая патология была единственным слабым местом этого человека: только излишнее внимание к его уродству могло вывести Горнера из равновесия.

Одной рукой Бонд отшвырнул перчатку как можно дальше, почти под ноги дирижеру, а другой резко потянул обезьянью лапу вверх, выставив ее на солнечный свет и на обозрение пассажиров, сидевших на палубе в задних рядах. Горнер отчаянно задергал рукой, стараясь выдернуть ее из мертвой хватки Бонда. Воспользовавшись замешательством противника, Бонд резко рванул его всем телом на себя и таким образом перекрыл Хашиму возможность выстрелить в спину. Хашим растерялся, не зная, куда целиться, и явно опасаясь подстрелить своего хозяина. Пользуясь Горнером как прикрытием, Бонд внезапно ударил Хашима в лицо. Потом, не отпуская Горнера, он схватил Хашима за волосы, дернул вперед и основательно приложил его лицом о заднюю сторону скамьи. В следующую секунду Бонд правой рукой с силой швырнул Горнера на палубу, где тот, упав на четвереньки, стал лихорадочно искать свою перчатку. Левой рукой Бонд продолжал прижимать лицо Хашима к скамье. Вдруг он услышал хлопок приглушенного выстрела: пуля вонзилась в палубу у него под ногами. В тот же миг Бонд перепрыгнул через скамью и схватил Хашима обеими руками за правое запястье. Раздался еще один выстрел, и на этот раз пуля, вылетевшая из ствола, направленного вверх, пробила полосатый парусиновый навес и ушла в небо.

Пассажиры, увидев, какие события разворачиваются у них перед глазами, в панике закричали. Два матроса из команды парохода уже бежали в сторону дерущихся Бонда и Хашима. Бонд к этому времени успел заломить противнику руку за спину и теперь, навалившись всем телом, безжалостно выкручивал ее из сустава. Как раз в тот момент, когда матросы подбежали к месту схватки, он почувствовал, как локоть Хашима дернулся и неожиданно легко поддался его давлению: связки были разорваны, а сам локтевой сустав вывихнут. Капитан парохода тем временем подал сигнал тревоги, и завывшая сирена сменила звуки оркестрика, игравшего какую-то мелодию в стиле дикси. Хашим издал угрюмый, почти звериный рык и выронил пистолет. Бонд подхватил оружие с палубы и бросился вперед.

«Гекльберри Финн» как раз подплывал к невысокому мосту. Капитан заглушил двигатель. Горнер, снова натянув на левую руку свою изящную белую перчатку, проворно взобрался на крышу невысокой рулевой рубки, где стояли капитан и рулевой. Пароход, сносимый течением, медленно вплыл под мост, на опорах которого были видны металлические скобы, вмонтированные в кирпичную кладку, — служебные лестницы, по которым в случае необходимости можно было спуститься с моста прямо к воде. Бонд увидел, как Горнер вцепился в одну из скоб и, ловко вскарабкавшись по лестнице, перелез через перила моста. Дрейфующий «Гекльберри Финн» уже почти полностью скрылся в сумраке, царившем под аркой, и Бонду пришлось пробежаться до кормы, чтобы успеть перепрыгнуть на металлическую лестницу.

Заткнув пистолет Хашима за пояс, Бонд, действуя обеими руками, быстро подтянулся двенадцать раз — по количеству скоб-ступеней, — прежде чем его ноги нащупали какую-то опору. Когда он перелез через парапет, Горнер уже перебежал четырехполосную проезжую часть и стремительно удалялся в сторону правого берега Сены.

Лавируя между машинами под визг тормозов и недовольные гудки, Бонд добежал до разделительной полосы, встал на нее, хорошенько упершись ногами, и выстрелил. За негромким хлопком выстрела через глушитель сразу же последовал крик Горнера: пуля вошла ему в бедро.

Бонд бросился вдогонку сквозь поток машин, пересекающих мост. Вдруг из-под моста донесся глухой гул: капитан парохода, видимо, принял решение вновь запустить двигатель.

Бонд со всех ног побежал в сторону Горнера и, почти догнав его, увидел, что тот, раненный, но не потерявший способности передвигаться, влез на парапет и стоит на нем, с трудом балансируя на узких перилах. Бонд остановился и нацелил ствол пистолета в грудь Горнеру.

— Ну уж нет, англичанин, этого удовольствия я тебе не доставлю, — тяжело дыша, сказал Горнер. Накладная черная борода наполовину отклеилась и теперь нелепо торчала куда-то вбок.

Бонд внимательно следил за противником, ожидая, что тот выхватит из кармана или потайной кобуры второй пистолет. Однако этого не случилось: Горнер, ничего не говоря, развернулся, прыгнул и исчез из виду. Бонд подбежал к перилам и посмотрел вниз. Горнер был жив и довольно бодро барахтался в коричневой воде.

Капитан «Гекльберри Финна», по всей видимости, решил немедленно причалить к любому удобному месту на набережной, высадить пассажиров и сообщить в полицию о том, что произошло на борту. Для этого он включил реверс двигателей, и пароход, шлепая по воде лопастями гребного колеса, стал медленно пятиться вверх по течению, заходя кормой вперед обратно под мост. Раненый Горнер, суматошно бьющий по воде обеими руками, оказался как раз у него на пути.

Увидев над собой громаду гребного колеса, Горнер словно впал в оцепенение: он почти перестал двигаться и вот-вот пошел бы ко дну, если бы его не подхватила одна из огромных лопастей. Его подняло в воздух, прокрутило, а затем с размаху швырнуло об воду. Но этим дело не ограничилось. Бонд будто зачарованный смотрел, как Горнер снова взмыл в воздух и еще раз описал круг, оставив расплывающееся по речной воде ярко-красное — цвета столь любимого им мака — кровавое пятно. Капитан парохода тем временем включил ход вперед, чтобы пристать к набережной у самого моста. То, что было поднято из воды на этот раз, уже мало чем напоминало человеческое тело. Окровавленный ком перемолотых костей и рваного мяса в последний раз оросил лопасти пароходного колеса потоком алой воды и больше на поверхности уже не появился. «Гекльберри Финн» благополучно пришвартовался у набережной, а чуть ниже по течению всплыла, будто цветущая водяная лилия, одинокая белая перчатка. Она покрутилась несколько секунд в волнах, поднятых корпусом парохода и гребным колесом, а затем тихо пошла ко дну.

Бонд едва успел позвонить в офис Скарлетт и оставить ей короткое сообщение, в котором говорилось: «Вестибюль гостиницы „Карильон“, завтра в половине седьмого». После этого на место происшествия прибыла полиция. Несколько часов Бонд провел в участке, пытаясь объяснить блюстителям порядка, что же произошло на мосту. Ну да, скорее всего самоубийство, а может быть, и несчастный случай… Около пяти вечера он наконец сумел убедить полицейских позвонить месье Рене Матису из Второго управления, который с большим удовольствием сам приехал в участок, чтобы лично поручиться за мистера Бонда.

Лишь в половине седьмого вся бумажная волокита закончилась, и Бонд с Матисом вышли на набережную Орфевр.

— Знаешь, я бы с удовольствием… Но, понимаешь… — промямлил Матис, выразительно поглядывая на часы.

— Представляешь, я тоже занят, — обрадовал его Бонд. — Дела.

— Как насчет ленча в понедельник? — спросил Матис. — Там же, где в прошлый раз, на улице Шерш-Миди?

— Договорились. Увидимся в час.

Они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны.

Бонд поймал такси — черный «Ситроен DS», который неспешно повез его по запруженным машинами Елисейским Полям и дальше — к отелю имени короля Георга V. Без пяти семь Бонд вошел в выложенный мраморными плитами вестибюль, где шикарные резные столы просто ломились под тяжестью огромных ваз с букетами роскошных лилий.

— Номер пятьсот восемьдесят шесть, — сказал Бонд дежурному администратору. — Сообщите, пожалуйста, о моем визите.

Администратор набрал номер телефона и, обменявшись парой фраз с абонентом, проговорил:

— Да, месье, вас ждут. Лифт в конце вестибюля налево.

Бонд зашел в кабину лифта и ткнул пальцем в кнопку пятого этажа, размышляя о том, что выбор отеля, названного в честь Георга V, в качестве места встречи нельзя было не признать остроумным. Именно этот британский монарх был основателем англо-французского союза, названного впоследствии «Сердечным согласием». Интересно, насколько сердечной окажется встреча с новым коллегой? С большинством других агентов с двумя нулями в лицензии Бонд был знаком лично или по крайней мере знал их имена и мог опознать при встрече, потому что видел их лица на служебных фотографиях, однако контакты между агентами столь высокого класса сводились к минимуму по соображениям безопасности.