Арсений Замостьянов - Майор Пронин против врагов народа

Приняв прохладный душ, Пронин сел завтракать. Пошучивал, похваливая стряпню Агаши.

– Как тебе, Агашечка, кстати, мой новый шофер показался? – завел он разговор со своей домоправительницей.

– Ой, Иван Николаевич, глаза-то у него какие узенькие! А ну, он не разглядит чего? Аварию вам учудит?

Пронин налил в чашку крепкого чая. Дома он всегда пил из чашек, оставляя стаканы для службы.

– Нет, Агаша, он танкист. На «тридцатьчетверке» всю Германию проехал взад и вперед. Шестнадцать звездочек на корпусе своем привез обратно. Значит, шестнадцать «тигров» и «пантер» подстрелил в Европе. А глаза, хоть и не широки, да, видать, глубоки. Вот, помнишь, Агаша, Лев Сергеевич рассказывал нам, как он в Свердловске жил в коммуналке вместе с сыном китайского буржуазного лидера Чан Кайши? В те времена, кстати, у него были прогрессивные намерения.

– Это который от папаши сбежал?

– Да, как и наш Васятка. Только тот сбежал от капиталистической и милитаристской лжи, а наш – от лжи феодальной и религиозной. Так вот. Овалов, помнишь, нам расписывал способности Чана к механике. Мол, и учить не надо было парня – любая железка его сама слушала. Эти китайцы еще весь мир когда-нибудь завалят мануфактурой, дай им только срок. Ты, к примеру, знаешь, что каждый пятый человек на земле – китаец? Так-то! «Сталин и Мао слушают нас…» – Жаль, Утесов вчера эту песенку не исполнил.

– Ай, Иван Николаевич! Слушать, может, его железки и слушают, только уж больно узки глазки-то… А ну – не разглядит чего!

– Ты нам, Агаша, «интернационал» не круши!

– Фу ты, разве я против интернацьянала. Я все за вас волнуюсь.

– То-то же. Но Василия Могулыча не обижай. Впредь принимай его ласково и душевно. Корми сытно.

– Есть, товарищ майор!

После завтрака Пронин внимательно просмотрел утреннюю прессу. Поцокал языком, покачал головой, отложил «Правду» и «Известия» и стал одеваться.

В отличном настроении вышел из квартиры, сбежал по лестнице, козырнул консьержу и сел в авто.

– Поехали, Вася!

Устроившись удобно на сиденье, он многозначительно подмигнул шоферу. Могулов улыбнулся в ответ.

– А ведь гуманная эта религия – ваш буддизм! Можно даже сказать – культурная. Я бы кое-что взял на вооружение в целях улучшения нашей правоохранительной системы. Как вы на это смотрите, Василий?

Тот лукаво улыбнулся. Монголоидные глаза шофера превратились в совсем узенькие щелочки. Молча вывел авто на улицу. Маршрут следования на сей раз проходил мимо пяти театров, двух закрытых монастырей и одной церкви – Успения на Сретенском бульваре.

Ковров встретил Пронина с недовольным видом, даже стула не предложил:

– Что, Иван Николаевич, зазнался?

Пронин растерянно кивнул, не понимая, чего от него хочет командир. Но Ковров не был настроен шутить:

– Устроили там, видите ли, художественный театр. Читками занимаетесь, мать вашу. Литературой дореволюционной! А известно тебе, что вчера в Ташкенте взяли двоих бандеровцев при попытке…

Пронин продолжил фразу:

– …проведения террористического акта на Алайском рынке.

– Это, между прочим, самое людное место столицы советского Узбекистана. Товарищ Сталин лично высказал озабоченность по поводу нашей работы. Не умеем опережать террористов. Не умеем. В архив нам пора. А у нас знаешь, какой архив? – Ковров провел ладонью по горлу. – Пенсия, мемуары и рыбалка – не для контрразведчика! Форма отставки у нас одна… Наша партия сама, как ты знаешь, предоставит мертвым хоронить своих мертвецов – и вперед к новым победам!

– Спасибо, товарищ Ковров, за политинформацию и за урок Закона Божьего. Но я-то тут при чем? Мне никто не поручал гоняться по Средней Азии за украинскими националистами. Я работаю с Элорантой, навожу мосты… Я взял в оборот Таама.

– Мосты. Сукин сын, – Ковров прищурился. – Смотри, как бы твои мосты не сгорели. Через три недели в Союз прибывает Франц Малль – швейцарский дипломат. Смекаешь?

Пронин пожал плечами:

– Вы же знаете, я нейтралами не занимаюсь.

– Как коммунист, ты мог бы хоть немного разбираться во внешней политике! – Ковров подошел к карте и ткнул пальцем в район Тихого океана. – В мире идет разделение сфер влияния. Забыл, что Черчилль Гопкинсу две недели назад нашептал на ухо?

– Да нет, помню. – Пронин помрачнел. – «Железный занавес» перед нами хотят опустить – вот что он сказал. В Потсдаме он себя еще покажет.

– Точно! Теперь у нас две задачи: атомная бомба и ответный «занавес». Наши восточноевропейские друзья пока что с нами. Но уже начинают своевольничать. В Чехии – товарищ Готвальд, в Польше – Болеслав Берут, будто красна девица. Не говоря уж о югославе Тито, который сегодня друг, а завтра Кукрыниксы его кровавой собакой станут величать. С ними мы, конечно, разберемся по-нашему, по рабоче-крестьянски. Но общественный резонанс может быть сильнее, чем нам хочется. Нейтралы в такой обстановке ой как важны. К тому же этот Малль – большая шишка в западных политических кругах. Имеет большие полномочия, известен во всем мире. В Организации Объединенных Наций он займет важное место. Впервые такого уровня человек – к тому же не коммунист – приедет в СССР, проведет в нашей стране целый месяц, всю ее объедет!

Ковров кричал от волнения и рукой показывал, как этот швейцарец будет объезжать нашу страну.

– Он в газетах своих продажных уже понаплел, что хочет даже по нашим деревням захолустным проехаться! А еще – на советский курорт лыжный посмотреть! И ты хочешь сказать, что наши милые ребята из бывших эсэсовцев не воспользуются случаем, чтобы устроить скандал на весь мир? Например, теракт в Большом театре в присутствии Малля. Да что там в Большом – он за этот месяц побывает везде. В каком-нибудь передовом колхозе взорвется бочка навоза – и все! Провал! Крышка! Все мировые газеты закричат, что Советы не могут контролировать ситуацию в своей собственной стране. Оппозиция в Восточной Европе открыто восстанет, а Черчилль с Трумэном только того и ждут. И занавес закроется! «Железный занавес», Иван! Ты представляешь, сколько голов после этого покатится?

– Бочка, крышка… – мечтательно бормотал Пронин. – Все в дерьме, и тут выходит он – весь в белом… Ну, так приставьте к Маллю ребят из правительственной охраны. Они профессионально выполнят работу. Не таких охраняли в Ялте и Тегеране.

Ковров отвернулся:

– Эти меры мы и без твоих советов примем. Но для контрразведчика здесь тоже найдется работа. Есть мнение, что на Малля террористы налетят, как пчелы на мед. Твоя задача – прихлопнуть этот улей. К тому же учти, в крайнем случае, за Малля отвечать будут не только «ребята из охраны». В первую очередь отвечать будем мы. Причем головой. – Ковров выдержал паузу и продолжил куда мягче: – Но ты ведь, мой мальчик, работаешь не за страх, а за совесть. Я знаю.

Ивану Николаевичу сразу стало ясно, что Малль интересует начальство не из-за перестраховок, раскрыты неизвестные ранее факты и предстоит большая работа.

Пронин приосанился:

– Какие будут указания?

– Основное ты уже понял. – Ковров посмотрел Пронину в глаза. – Сейчас твоя основная работа – борьба с нацистскими преступниками. Через Эло… Как его, шельму? Через Элоранту ты должен выйти на тех, кто будет заниматься Маллем. Таама мы отпустить не сможем. Слишком многое на нем… Так что работай с ним в наших стенах. А Элоранта должен нас привести к диверсантам…

– А если таковых не будет? Что делать – липу придумывать? – поморщился Пронин.

– Понимаю твое беспокойство. Но здесь липа не понадобится. Они, как пить дать, займутся Маллем. Вот увидишь. Словом, дорогого гостя нужно встречать на уровне. С гидами. Вот ты, друг любезный, гидов и возглавишь. И чтобы от швейцарца этого – ни на шаг. Всю дорогу.

Пронин козырнул: «Слушаюсь!» и повернулся, чтобы выйти из кабинета. Но Ковров остановил его:

– Подожди. Я вот что хотел тебе сказать. У меня, сам знаешь, свои методы. Но если таким делом занимается майор Пронин, – я спокоен. Слышишь, майор Пронин? Тебе ведь могут даже звание маршала присвоить – для нас, для нашего дела, для партии ты навсегда останешься майором. Ведь это в контрразведке – самое охотничье звание.

«Сейчас обниматься полезет, подлец», – беззлобно подумал Пронин и оказался прав. Дипломатично стерпев начальственные излияния чувств, он вернулся в свой кабинет.

«Надо полагать, – размышлял Пронин, – что провал этого задания может вылиться для Коврова в нечто большее, нежели общественное порицание. Давно он так не нервничал».

Надо было проанализировать сложившуюся ситуацию. Три часа изучения материалов дела дали Пронину не много результатов. При взятии Аугенталера и его группы было захвачено не много документов – жалкая кучка. По-видимому, главная связная база осталась нетронутой.

«Значит, надо начинать почти с нуля. С Элоранты. Да и себя не забыть. Устрою-ка я на недельку-другую, пока швейцарец не приехал, сладкую жизнь себе и бедолаге угрофинну. Ситуация позволяет расслабиться».