Кен Фоллетт - Игольное ушко

В это же время на холмистой дороге, ведущей к дому, появились четверо матросов. Они бежали рысцой, а один из них натренированным голосом задавал ритм: «Раз-два, раз-два…»

Самолет-амфибия приземлился на воду, оттуда моментально спустили маленькую шлюпку, и какой-то человек в спасательном жилете стал быстро грести, приближаясь к скале.

Небольшой корабль обогнул мыс и на полном ходу устремился к субмарине.

Подводная лодка не стала ждать развития событий, погрузилась в воду.

Шлюпка ударилась о камни у подножия скалы, из нее выпрыгнул мужчина, стал осматривать тело Фабера.

Неожиданно возник катер береговой охраны.

Один из матросов вразвалку подошел к Люси.

– Ты в порядке, милая? – спросил он, широко улыбаясь. – А то в доме маленькая девочка – плачет, зовет свою маму.

– Это мальчик, – сквозь слезы ответила она. – Наверное, мне давно надо его подстричь.

Блогс направил шлюпку прямо к телу на плоском камне. Очутившись рядом, он перепрыгнул через борт, начал осмотр места происшествия.

Подобно хрустальному кубку, голова Фабера, со всего маху ударившись о камень, разбилась вдребезги. Между тем, до падения он определенно был ранен: кисть правой руки изувечена, лодыжка распухла.

Блогс обследовал тело. Стилет находится там, где и предполагали, – в ножнах, в левом рукаве, привязан к руке тонким ремешком. Во внутреннем кармане дорогой на вид, но вымазанной в крови куртки, Блогс нашел бумажник с деньгами, документами и небольшую кассету с двадцатью четырьмя негативами 35-миллиметровой пленки. Он посмотрел пленку на свет: это оказались негативы фотокарточек из конверта, направленного Фабером в португальское посольство.

Матросы сбросили со скалы канат. Блогс переложил вещи Фабера в свой карман, канатом обвязал его тело. Фабера вытащили наверх, затем стали поднимать Блогса.

Наверху лейтенант – старший команды – представился ему, они пошли к дому.

– Мы ни до чего не дотрагивались, чтобы сохранить все, как есть, и случайно не уничтожить улики, – сообщил лейтенант.

– Об этом можно не волноваться. Судебного расследования не будет.

Им пришлось пролезть в дом через разбитое окно на кухне. За столиком сидела женщина, держа на коленях ребенка. Блогс улыбнулся ей. Он сделал это непроизвольно, ибо сразу не смог подобрать слов для разговора.

Блогс бегло огляделся. Все вокруг напоминало поле боя. Он увидел заколоченные оконные рамы, забаррикадированные двери, следы потухшего пожара, собаку с перерезанным горлом, ружья, поломанные перила, топор, воткнутый лезвием в подоконник, и рядом два мертвых скрюченных пальца.

«Что же это за женщина, которая сейчас молча сидит за столом?» – подумал он.

Матросам дали задания. Один стал прибирать в доме, освобождая двери и окна, другой чинить проводку, менять предохранители, третий готовить чай.

Блогс сидел за кухонным столиком напротив женщины и внимательно смотрел на нее. Он видел перед собой грубую, отнюдь не украшающую ее тело мужскую одежду, мокрые волосы, испачканное в земле лицо. И тем не менее, незнакомка была прелестна со своими очаровательными янтарными глазами и тонким милым личиком.

Фред добродушно улыбнулся малышу, тихо заговорил с его мамой.

– То, что вы сделали, для нас исключительно важно. Когда-нибудь мы обязательно расскажем вам все подробности. Сейчас же мой долг задать вам два вопроса. Простите, ради Бога, мою настойчивость, вы можете отвечать?

Она пристально посмотрела ему в глаза, утвердительно кивнула головой.

– Фаберу удалось связаться с подводной лодкой по радио?

Лицо женщины осталось безучастным. Казалось, она не расслышала или не поняла вопроса.

Блогс сделал паузу, порылся в кармане брюк, нашел там ириску.

– Можно, я предложу мальчику хоть конфетку? Бедняга, он, наверное, голоден.

– Спасибо. – Люси понемногу приходила в себя.

– Ну так что же, Фабер успел дать сигнал субмарине?

– Он назвался Генри Бейкером.

– Хорошо, пусть Бейкер. Так успел или нет?

– Нет. Я сделала короткое замыкание, и передатчик отключился.

– Да, очень ловко с вашей стороны. И каким образом вы это сделали?

Она показала на пустой патрон от лампы на потолке.

– Взяли отвертку, да?

– Нет, до этого я не додумалась. Пришлось пальцами.

Блогс смотрел на нее в полном изумлении, не в состоянии поверить ее словам. Это ведь сознательно… нет, стоп, хватит эмоций, нужно выбросить все лишнее из головы. Но снова не давала покоя мысль: что же это за женщина?

– Так, понятно. Теперь скажите, мог ли кто-нибудь на всплывшей субмарине видеть, как он спускается со скалы?

Люси задумалась, сосредоточенно нахмурила лоб.

– Вряд ли, из люка никто не появлялся, в этом я точно уверена. А можно было наблюдать за ним в перископ?

– Нет. Это хорошие, очень хорошие новости, то, что вы говорите. Выходит, они не знают, что его… устранили. Во всяком случае… – Блогс поспешил сменить тему. – Хочу похвалить вас. Вы держались молодцом, хотя многое пришлось вытерпеть. Такое выпадает отнюдь не каждому мужчине, даже на передовой. Ничего, сейчас все позади. Мы отправим вас и мальчика на материк. Надо немного подлечиться, отдохнуть.

– Да.

Блогс обратился к старшему команды.

– У нас здесь есть какой-нибудь транспорт?

– Конечно. Вон там, за деревьями, стоит «джип».

– Хорошо. Отправьте мать с ребенком на мол и помогите им сесть в лодку.

– Есть.

Фред опять повернулся к женщине. Он неожиданно почувствовал к ней огромный прилив чувств, одновременно нежность и восхищение. Сейчас она выглядит хрупкой и беззащитной, хотя, несомненно, в иных обстоятельствах это сильный и мужественный человек. К тому же, она явно красива. Осторожно коснувшись ее руки, он удивил не только ее, но и себя.

– Когда вы очутитесь в больнице и пройдет несколько дней, возможно, все вокруг покажется вам серым и унылым. Не волнуйтесь, просто вы поправляетесь. И, если не возражаете, я навещу вас. Доктора скажут, когда можно. Хотел бы поговорить еще, но не раньше, чем вы отдохнете. Ладно?

Женщина улыбнулась. Улыбка как-то притягивала, согревала.

– Вы очень добрый.

Она встала, взяла ребенка на руки, вышла из дома.

– Добрый… надо же… подметила, – шептал Блогс, почему-то волнуясь. – Вот так и сказала. Изумительная женщина!

Он поднялся наверх в спальню, подошел к передатчику, настроился на частоту службы наблюдения и оповещения.

– Говорит Штормовой остров, прием.

– Да, Абердин, слышим вас хорошо, продолжайте.

– Соедините меня с Лондоном.

– Минутку, ждите. – Сначала длинная пауза, затем знакомый голос: – Годлиман, слушаю.

– Перси. Дело сделано. Мы поймали… того контрабандиста. Человек мертв.

– Прекрасно, прекрасно. – Годлиман едва скрывал радость. – Он связался с товарищем?

– Почти точно, нет.

– Неужели? Отличная работа. Поздравляю.

– Меня как раз не за что. Когда я добрался сюда, все было кончено, оставалось лишь прибраться.

– Кто?..

– Женщина.

– Будь я проклят, не может быть! И что… что она собой представляет?

Блогс вздохнул, расплылся в улыбке.

– В двух словах не расскажешь, Перси. В общем, герой.

На том конце, сидя у аппарата, Годлиман тоже улыбался. Он хорошо понял Фреда.

Гитлер стоял у распахнутого окна, смотрел на живописные горы. Серая форма в складку еще больше подчеркивала его усталость и уныние. Прошлой ночью к нему приходил врач.

Вошел адмирал Путткамер, отдал честь, спросил что-то насчет здоровья.

Гитлер не отвечал. Он обернулся, выжидающе взглянул на своего адъютанта. Его круглые блестящие глаза всегда заставляли Путткамера чувствовать себя неуютно.

– Иглу подобрали?

– Нет. В месте, где назначили встречу, возникли осложнения. Английская полиция весьма некстати охотилась за контрабандистами. Впрочем, как выяснилось, Игла там не появлялся. Несколько минут назад от него поступила шифровка. Вот она. – Путткамер протянул фюреру листок машинописного текста.

Гитлер взял бумагу, надел очки, начал читать:

«ИДИОТЫ НЕ СМОГЛИ ОБЕСПЕЧИТЬ ВСТРЕЧУ Я РАНЕН ПЕРЕДАЮ ЛЕВОЙ РУКОЙ ПЕРВАЯ АМЕРИКАНСКАЯ ГРУППА АРМИЙ СОСРЕДОТОЧЕНА В ВОСТОЧНОЙ АНГЛИИ ГОТОВА К ВЫСТУПЛЕНИЮ КОМАНДУЕТ ГЕНЕРАЛ ПАТТОН ВКЛЮЧАЕТ ДВАДЦАТЬ ОДНУ ПЕХОТНУЮ ПЯТЬ БРОНЕТАНКОВЫХ ДИВИЗИЙ ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО ПЯТЬ ТЫСЯЧ САМОЛЕТОВ МНОГО ДЕСАНТНЫХ КОРАБЛЕЙ В ЗАЛИВЕ УОШ РАЙОН ВЫСАДКИ КАЛЕ ДАТА ОПЕРАЦИИ ПЯТНАДЦАТОЕ ИЮНЯ ПРИВЕТ ВИЛЛИ».

Гитлер вздохнул, отдал сообщение Путткамеру.

– Итак, все же Кале.

– Этому человеку можно верить? – осмелился спросить адъютант.

– Полностью. – Гитлер повернулся, прошел через всю комнату, устало опустился на стул, откинулся на спинку. Он двигался медленно, казалось, любое движение причиняет боль. – Это истинный ариец, преданный своей стране. Я знаю человека лично, всех его родных…