Лев Овалов - Медная пуговица

— Пойдемте, покажу! — опять вмешался Павлик.

Ткачев повел рукой, приглашая Харбери идти впереди:

— Прошу вас…

Тот не сдвинулся с места.

— Я не позволю производить у себя обыск!

— А мы и не собираемся, — заметил Ткачев. — Мы лишь познакомимся… С кем мы познакомимся, мистер Харбери?

В этот момент появился Елкин.

— Григорий Кузьмич, неотложка придет через две минуты!

— Вот и хорошо, — спокойно отозвался Ткачев. — Вы и доктор Успенский отнесите товарища Ковригину к воротам.

— Конечно… — Павлик вопросительно посмотрел на Ткачева. — А вам не надо показать?

— Не тревожьтесь, — успокоил его Ткачев. — Идите, идите, помогите отвезти товарища Ковригину. Мы сами найдем…

Он подождал, пока Павлик и Елкин вынесли Марию Сергеевну, и вновь обратился к Харбери:

— Прошу вас…

— Я никуда не пойду! — огрызнулся Харбери. — Мне внизу делать нечего.

— Обойдемся без вас… — Ткачев взглянул на милиционеров. — Побудьте здесь с господином Харбери…

Харбери рванулся к лестнице.

— Пойдемте!

Они спустились в подвал и остановились у плотно пригнанной двери.

— Откройте! — предложил Ткачев. Харбери отрицательно покачал головой.

— У меня нет ключа…

В это время из-за двери донеслись отборные английские проклятия.

Ткачев развел руками.

— Тогда извините, но… Там кто-то кричит. Может быть, тоже нуждается в медицинской помощи. Это не обыск, но я прикажу взломать…

Мгновенье Харбери колебался, затем сунул руку в карман и подал Ткачеву ключ. Едва тот повернул его в замочной скважине, как дверь распахнулась и перед ним появился… Королев!

В руке у него был пистолет. Но такой встречи он не ожидал: он собирался рассчитаться с Харбери.

Ткачев предупреждающе поднял руку

— Спокойнее, мистер Королев… Дайте… Дайте ваш пистолет!

Не спеша и даже как-то небрежно взял он из рук Джергера оружие, как если бы это была зажигалка для папирос.

— Благодарю вас, — сказал он, опустив пистолет в карман, и заглянул через плечо Королева в комнату…

Увы, того, кого он рассчитывал найти, там не было!

— А где же Елена Викторовна Ковригина? — напрямик спросил он у Харбери.

Тот дерзко смотрел прищуренными глазами на Ткачева.

— Понятия не имею, о ком вы говорите!

— Понятия не имеете? Жаль! — И Ткачев резко повернулся к Джергеру. — А вас попрошу документы…

Тот с готовностью протянул паспорт.

— Так. Прилуцкий Александр Тихонович. А на самом деле?

— Ему больше нечего вам сказать, — вмешался Харбери.

— Вас не спрашивают! — оборвал его Ткачев. — Вы поедете с нами, — приказал он Джергеру и тут же опять обратился к Харбери: — А вас вызовем. Придется. Но прежде чем мы с вами сегодня попрощаемся, я хотел бы еще раз обойти все помещения. Может быть, вы будете так любезны, проведете меня по дому?

— А вы не превышаете свои полномочия? — с усмешкой осведомился Харбери.

— Ни в коем случае, — вежливо ответил Ткачев. — Просто хочу проверить, не забыл ли я чего-нибудь в этом доме. Прошу…

Они обошли весь флигель, сверху донизу.

Мебель повсюду была сдвинута, шкафы распахнуты, занавески отдернуты. Павлик хоть и торопился, но, очевидно, осмотрел все очень тщательно. Теперь Ткачев и сам убедился — Леночки здесь не было.

— Что ж, не смею больше беспокоить, — разочарованно сказал он. — У меня еще лишь один вопрос: что это за комната у вас в подвале? Кто в ней находился?

Харбери отвел взгляд.

— Я не могу этого сказать, — процедил он сквозь зубы. — Мне не позволяет честь…

— Я не знаю, что подразумеваете вы под понятием чести, — сдержанно ответил Ткачев. — Но какие же могут быть сомнения, что в подвале скрывали профессора Ковригину…

— Нет-нет! Вы ошибаетесь. У этой комнаты было иное назначение, — Губы Харбери тронула легкая усмешка. — В этой комнате… встречались двое моих соотечественников. Любовь, понимаете, — насмешливо добавил он. — И вот что получается, когда покровительствуешь любви недостаточно известных тебе людей.

Ткачев обвел глазами присутствующих.

— Вы имеете в виду…

Харбери мелодраматичным жестом указал на Вайолет.

— Своего секретаря — мисс Вайолет Чалмерс… — И в упор посмотрел на Джергера. — А этот человек мне вообще незнаком. Госпоже Чалмерс больше негде было встречаться со своим любовником. К сожалению, я не мог ей отказать. Не моя вина, если этот человек не оправдал доверия мисс Чалмерс.

Вайолет точно ударили. Это была ложь. Он оклеветал ее, чтобы отвести от себя обвинения в подозрительных махинациях. Если этому поверят ее соотечественники, которые молча наблюдают странную и драматическую сцену, разыгравшуюся на их тихой даче, они, конечно, сообщат обо всем на родину, и Вайолет не только упадет у всех в глазах, но и потеряет службу. Лицо девушки залилось краской. И тут же в подтверждение ее мыслям одна из обитательниц дома демонстративно от нее отстранилась, точно боялась запачкаться.

— Как вам не стыдно, Билл! — крикнула Вайолет. — Вы говорите неправду! Вы не джентльмен!

Как ей хотелось ударить Харбери, но на это у нее не хватило мужества.

— Я очень сожалею, мисс Чалмерс, — извинился Ткачев, — но у меня нет сомнений, что мистер Харбери оклеветал вас. Еще несколько дней, и все станет на свое место…

Он кивнул своим помощникам и посторонился, пропуская их вместе с Джергером вперед.

Ткачев зашагал по аллее. Впереди шли его ребята…

Хорошие парни! Ткачев читал книжки, которые издаются на Западе. О нем самом, о таких, как он. Их изображают кровожадными и не очень умными злодеями… Смешно!

А вот впереди идет Королев-Прилуцкий. Из-за чего он пошел на все это? Деньги? Ненависть? Дисциплина?… И то, и другое, и третье!

Пушистые ели. Голубая хвоя. Солнечные блики. Желтый песочек на аккуратной дорожке. И ведут по ней шпиона, диверсанта, убийцу. Посланца той самой шайки человеконенавистников, которые готовы превратить всю землю в атомный полигон…

А поодаль по дорожке двигались обитатели дачи. Они были и растерянны, и смущены, конечно…

Тем, что в их среде оказался шпион? Или тем, что этот шпион попался? Кто знает! Одни, вероятно, одним, другие — другим…

Но только никто из них не остался рядом с Харбери. Им не хотелось его утешать. Им нечего было ему сказать, не о чем спросить…

Ты попался, ты и отвечай!

Это Харбери знал очень хорошо — ты попался, ты и отвечай. На помощь никто не придет.

Только что здесь, в холле, было столько народа, и вот он уже один…

Он плохо понимал, что произошло. То есть понимал, что произошло много неприятностей. Хорошо, если Министерство иностранных дел ограничится требованием убрать Харбери из Москвы. Это еще наилучший выход.

Ну а все-таки… Что же все-таки произошло?

Да, Джергер навел на след…

Но у Харбери такое ощущение, что, не приведи Джергер этих людей, они все равно его бы нашли…

Потом подумал о Вайолет. Никто никому не хочет прийти на выручку. Зря он ее обидел…

Подумал об этой девице, которая куда-то исчезла. Прячется где-то в парке или успела перебраться через забор? Тоже поднимет шум.

Подумал о кофре, который вез Паттерсон. О том, что в кофре Леночка, ему и в голову не пришло. Ковригина кем-то освобождена. Кем? Дочерью? Но где эта дочь? Неужели еще у него в доме? Вайолет?… Неужели Вайолет?…

Мысли его вернулись к Джергеру. Что-то покажет он на допросе? Потянет ли за собой Харбери? Потянет, конечно. Своя рубашка ближе к телу…

Харбери пожалел, что не пристрелил Джергера. Мертвый он был бы безопаснее. Можно было бы сказать, что его застрелила Вайолет…

Потом Харбери подумал о себе. Подумал с жалостью, с нежностью, с какой вспоминал иногда покойную мать. Дернул его черт согласиться пойти в разведку! Ведь он неплохой офицер. Впрочем, не офицер, а журналист. Теперь пойди докажи еще, что ты журналист…

Он встал и, зябко поеживаясь, вышел на крыльцо. Черт побери, до чего же вокруг спокойно! Синие ели. Солнце. Тишина. Жить хорошо, а вот не получается…

Спустился на дорожку. Постоял, тихо насвистывая уличную песенку. В бытность мальчишкой он всегда свистел, обнаружив, что в кармане у него не осталось ни цента.

А мистер Паттерсон катил в это время на аэродром!

Он сидел рядом с шофером и злился на себя, на Харбери и главным образом на этого немца Флаухера с его вонючей сигарой, который принудил Паттерсона впутаться в дела, от которых исходит сильный запашок контрабанды. А в том, что в кофре запрятана контрабанда, Паттерсон не сомневался. Между фотографиями и бумагами засунуты, очевидно, какие-нибудь древние русские иконы или драгоценности. Паттерсон делал вид, что он об этом не догадывается. Архив так архив.