Джон Макдональд - След тигра

Несколько раз ко мне заходил Пол Хейсен. Он ни разу не заговорил со мной о Лоррейн. Двадцать восьмого мая, в среду, Пол пригласил меня в полицейский участок, чтобы я написал официальное заявление. Он, походя, сообщил мне, что Э. Дж. дал ему ключи от коттеджа и он уже побывал там, но не обнаружил следов пребывания Лоррейн.

У человеческого организма есть предел. Он не может бесконечно оставаться в состоянии напряжения. Я впал в состояние апатии. Один раз я позвонил домой Лиз Адамс. Как только она поняла, кто с ней говорят, тут же бросила трубку. Я все больше и больше пил. Но напивался не до полной невменяемости, а до того состояния, когда все острые углы сглаживаются, а мысли становятся бесформенными и вялыми, и можно их не бояться до следующего утра.

Временами я думал о деньгах, о толстых коричневых свертках на дне ящика. И тогда я грезил о яхтах и коралловых лагунах, прекрасных женщинах и бриллиантах, об экзотических винах и мраморных дворцах неведомой далекой страны. Но постепенно мысль о деньгах перестала вызывать меня это сладкое замирание сердца и учащенное биение пульса. Мое нынешнее состояние было лишь жалким подобием того восхитительного ощущения, которое я испытал, впервые заглянув в черный чемодан. Теперь это были просто бумажки, аккуратно связанные и запрятанные в фанерном ящике. Я был сказочно богат, и что из того? Однажды я сел за стол в гостиной и рассчитал, какой доход мог бы получать, положив деньги в банк. Получилось двести шестьдесят тысяч в год. Около семисот долларов в день. Я испытал приступ отчаяния от того, что так глупо теряю время. Но я никак не мог уехать и вынужден был сидеть и ждать. Наверное, можно было попытаться бежать, но тогда меня объявят преступником и скорее всего поймают – вот чем все это закончится. Нет, лучше уж дождаться, когда в один прекрасный день ко мне придет Пол, чтобы официально снять с меня все подозрения. А пока надо набраться терпения. Когда мой бумажник будет пустеть, я могу доставать по две банкноты из письменного стола. Расходы мои были невелики, этих денег должно хватить надолго. Очень надолго.

Для отвода глаз я договорился о встрече с Арчи Бриллом, зашел к нему в контору и поговорил о разводе. Он сказал, что я смогу начать бракоразводный процесс примерно через два года.

Выйдя от него, я зашел в бар и там случайно посмотрел на себя в зеркало позади стойки. Арчи говорил мне, что я выгляжу неважно, да я и сам подозревал об этом. Но в этом зеркале голубоватого оттенка я увидел совершенно изможденного человека с землистым лицом, ввалившимися глазами и глубокими морщинами возле рта.

Что я мог поделать? Ночами напролет я лежал без сна в комнате для гостей, которая теперь была моей спальней, и слушал тяжелые и глухие, как из подземелья, удары своего сердца. В моей жизни была одна сплошная пустота, которую нечем было заполнить. Весна перешла в знойное, Душное лето, и каждый мой день был похож на предыдущий как брат-близнец. Все это медленно сводило с ума. Я сказал Ирене, что больше не нуждаюсь в ее услугах. В доме теперь было пыльно и грязно, трава в саду выросла и пожухла. Несколько раз мне звонила Тинкер в надежде, что я ее приглашу, но мне не хотелось ее видеть.

Только один вечер врезался мне в память. Я был пьян. В полночь очнулся у телефона, с трубкой в руках, слушая длинный гудок. У меня было страстное желание позвонить кому-нибудь, все равно кому, и сказать: “Я убил их. Это я убил их обоих”.

Отчаянным усилием воли я оторвал себя от телефона, едва отдавая себе отчет в том, что был на волосок от гибели. Впервые в жизни я постиг дикое желание исповедаться.

Я пошел к себе в спальню и стал делать то, чего не делал с тех поп как был ребенком. Я встал на колени возле постели, сложил руки, склонил голову, закрыл глаза и попытался молиться.

– Господи, помоги мне, – шептал я.

Ответа не было. Я был пустотой, вставшей на колени и взывающей к другой пустоте. От шероховатого пола болели колени.

– Кто я?

И услышал свой собственный ответ. Убийца. Вор. Лжец. Пьяница.

Я уложил свое пустое тело, в котором уже не было души, в постель и постарался забыться в коротком сне, больше похожем на умирание.

На следующий день я не мог найти себе места. Бродил и бродил по пустым комнатам моего заброшенного дома. Перед наступлением сумерек на город обрушилась короткая, но бурная гроза. Я наблюдал за ней из окон гостиной. Мой дом был похож на стойкий корабль, ведомый твердой рукой сквозь бушующий шторм, освещаемый разрядами молний. Но небо быстро прояснилось, и гроза, воинственно громыхая, ушла к юго-западу, а последние лучи заката окрасили город золотом. Меня не покидало странное, необъяснимое чувство ожидания или, вернее сказать, предчувствие какой-то важной перемены. Я вдруг понял, что именно это ощущение не давало мне покоя с самого утра. Я оделся с давно забытой тщательностью, вышел на улицу и сел в машину. Что-то меня гнало из дома, и я поехал, сам не зная куда.

Я остановился напротив ресторана “Сайдвиллер”, примерно в восемнадцати милях к югу от Вернона, у самой границы штата, и зашел в бар. Он стоял прямо возле шестирядного шоссе, освещенного по обеим сторонам сумасшедшей, кричащей неоновой рекламой. Здесь, на небольшом отрезке вдоль шоссе, было все – рестораны и бары, клубы и мотели, магазины сувениров и закусочные, стриптиз-клубы и биллиардные, казино и кинотеатры, где можно посмотреть фильм, не вылезая из машины.

Мне приходилось бывать здесь прежде, во всякий раз с шумной компанией, после вечеринок. Ресторан “Сайдвиллер” был здесь одним из самых шикарных. Перед его входом располагалась большая заасфальтированная площадка, ведущая к массивным белым ступеням. На гигантской неоновой рекламе был изображен плывущий по Миссисипи колесный пароход с вращающимися лопастями и мерцающими огнями. Когда вы подъезжаете на машине к бару, к вам тут же выбегает швейцар, услужливо распахивает перед вами дверцу, а затем другой служитель отгоняет машину на стоянку. Внутреннее оформление бара полностью соответствует названию. Иллюминаторы медные колокола и корабельные штурвалы, навигационные карты и красно-зеленые цепочки бегущих огней, а в довершение картины – в игровой комнате крупье, одетые под матросов с Миссисипи, – и вот вы уже как бы плывете на уютном старинном пароходе. Игра здесь шла по-крупному и не всегда честно. Ни для кого в Верноне не было тайной, что бар так и кишит шулерами и проститутками, но это мало кого отпугивало: здесь подавали превосходные напитки и еду по вполне умеренным ценам. Публику привлекали также выступления довольно известных артистов на сцене этого заведения.

Я передал швейцару ключи от машины, положил в карман квитанцию вошел в заполненный до отказа уютный зал. Я сидел за стойкой и смотрел на декольтированные плечи женщин, бледные в бегущем свете приглушенных огней, на сосредоточенные лица их кавалеров. С утра у меня маковой росинки не было во рту, если не считать чашки кофе, и после второй порции мартини голова моя поплыла. Я испытал ощущение вакуума, словно сидел в замкнутом пространстве, и до меня сквозь невидимую перегородку доносились звуки внешнего мира: гул возбужденных голосов, игривый женский смех, жужжание миксера, постукивание льда о стенки бокалов и приглушенный рокот грузовиков, доносившийся с шоссе.

Дрожащие световые блики метались по залу, вспыхивая радужным блеском на бриллиантовых кольцах, браслетах и серьгах, золотых запонках и зажигалках, разноцветных напитках и посуде. Блики отражались и смешивались с оранжевым пламенем огоньков, зажигавших сигареты.

Слева от меня какая-то компания встала из-за столика и направилась к выходу, и метрдотель тут же посадил на их место новых посетителей. Возле меня за стойкой тоже все время менялись люди. Я заказал третью порцию мартини.

– Ты когда-нибудь видел такое? – сказал голос слева от меня. Я обернулся и посмотрел на говорящего. Это был молодой крупный парень в серой спортивной куртке и голубой рубашке, расстегнутой на груди. Он немного смахивал на немца: короткий светлый ежик на круглой голове, мясистое лицо с маленькими голубыми глазками. Если он и был немцем, то явно много лет скитаний по американским дорогам и десятки тысяч стаканов виски давно превратили его в истинного американца. Я подумал, что будь свет в баре немного поярче, я бы обязательно заметил тонкие красные сосудики на его носу и щеках.

– Что я должен видеть? – спросил я. Он кивнул на свой огромный кулак, в котором что-то сжимал.

– У меня здесь муха. Отличная, жирная муха. Шикарные мухи водятся в таких заведениях. А теперь смотри.

Рядом с его бокалом виски стоял стакан с водой. Он осторожно разжал кулак и быстро накрыл стакан ладонью. Муха упала в воду и затрепыхалась на поверхности. Парень взял соломинку и окунул муху под воду. Она еще немного подергалась и замерла на дне.