Лео Мале - Улица Вокзальная, 120

Затем от своего сообщника Карэ-Жалома он узнает, что я разыскиваю двойника киноактрисы Мишель Оган. Пребывая в смятении, он совершает по отношению ко мне тот же психологический просчет, какой допустил по отношению к Коломеру. Он переоценивает степень моей осведомленности и организует покушение на Арочном мосту. А удостоверившись в его провале, устремляется на квартиру сообщника, чтобы уничтожить улики, подтверждающие его связь с ним. Зная, что излюбленной гипотезой лионской полиции является гипотеза убийства из мести, он прячет в его квартире оружие преступления в Перраше. Найденное у бывшего подручного Джо и Виллебрюна, оно превратится в очередную улику против Жалома. Так ему удается обвести вокруг пальца полицию и… едва ли не самого меня.

Казалось бы, дело в шляпе. Этому человеку остается отправиться за наследством, так как теперь его местонахождение ему известно. Допускаю, что он слышал адрес, который прокричал умирающий Коломер. Этот адрес явился для него полнейшей неожиданностью. (Не будем забывать об услугах, которые X. оказывал Джо Эйфелевой Башне. Ведь это он приобрел для него Сельское Уединение, нанял прислугу и т.д. Он – его администратор, фактотум, как я уже говорил…) Не будет ли слишком самонадеянным предположить, что это был адрес дома, купленного в свое время Джо, но затем перепроданного, о котором его истязатель забыл именно потому, что дом был перепродан? Какому-то подставному лицу, оставаясь на деле собственностью гангстера. Местом, служившим тайником и укрытием от непрошенных гостей. (Такого рода преступники никому не доверяют.) Расчет Джо оказался верным; прочитав завещание, его поверенный ни о чем не догадался. Затем наш X. приезжает в Париж, разыскивает дом, перерывает его снизу доверху и ничего не находит. А ночью вновь возвращается в него. Почему? Потому что его осенило. До сих пор он искал хитроумный тайник. Но вот он вспоминает Эдгара По, и некая деталь озаряет его. Рассказ «Похищенное письмо» из «Необыкновенных приключений» может служить, согласитесь, своего рода наглядной иллюстрацией ко всей нашей истории… Надежность тайника обеспечивается его доступностью, очевидностью… Он возвращается в заброшенный дом и опытным путем блистательно подтверждает справедливость своего предположения. В компании сообщника, несомненного участника драмы в Ла-Ферте-Комбетт, который настолько «доверяет» своему шефу, что не может отпустить его от себя ни на шаг, X. отыскивает кубышку. Его сообщник стреляет в него и промахивается. Пуля проходит через занавеску и серьезно ранит находящегося за ней человека. X. производит ответный выстрел и не промахивается. Нам уже известно по Перрашу, что это на редкость меткий стрелок. Собравшись с силами, его спутник пытается спастись бегством. Затемнение полное, ночь – хоть выколи глаза. Грязный мокрый снег – уже не тот девственный ковер, на фоне которого отчетливо вырисовываются силуэты. Под покровом темноты он отрывается от своего преследователя, но вскоре падает на проезжей части улицы, где на него наезжает мчащаяся с потушенными фарами машина.

Я выдержал паузу. Притихшая аудитория ловила каждое мое слово.

– Так вот,– сказал я, обводя взглядом присутствующих,– этот X., виновник стольких преступлений, находится сейчас среди нас.

Мое заявление произвело на присутствующих эффект, именуемый на парламентском наречии «оживлением в зале».

– Да,– повторил я,– убийца находится среди нас. Кто бы это мог быть? Мы имеем о нем некоторое представление. Он был знаком с Коломером, наследницей и вашим покорным слугой. По наблюдениям, вынесенным мною из Сельского Уединения, он охотно прибегает к помощи левой руки. В самом деле. Привязанный к креслу пациент получал удары по правой щеке. В какой-то момент ему удалось уклониться от одного из них и кулак палача скользнул по спинке кресла. Слева, если смотреть на кресло спереди. Что же это за люди, прибегающие к помощи левой руки? Левши, разумеется, а… также те, у кого, к примеру, ампутирована правая рука,– громовым голосом заключил я.

Все взоры устремились на Луи Ребуля. Он скорчил на лице жалкое подобие улыбки. На него было больно смотреть.

– А в эпизоде покушения на Арочном мосту? – продолжал я.– Господин Марк, посланный мною вперед, явно не производил впечатление человека, оказывающего отчаянное сопротивление. Уж не разыгрывал ли он комедию?

– Я запрещаю вам делать такие утверждения,– вскричал побагровевший Марк, вскакивая с дивана.– Вы – подлый…

– Помолчите, здесь дамы. Продолжим лучше обзор событий. Можно ли назвать Марка Кове левшой? Милая крошка, разве этот блистательный журналист левша?

– Нет, месье,– бездумно пролепетала, покраснев, черноволосая обитательница Монпарнаса.

Никто не засмеялся. Над комнатой нависла атмосфера напряженности. И тут все вздрогнули. Раздался звонок в дверь.

– Откройте,– попросил я Ребуля,– и не вздумайте улизнуть.

Он не улизнул, возвратившись в сопровождении комиссара Бернье. Настенные часы пробили одиннадцать.

– Вы пунктуальны,– заметил я, пока Ребуль помогал ему раздеться.– Дорогой мой полицейский, вы по-прежнему убеждены, что убийца Коломера и человек, пытавшийся сбросить меня в Рону,– одно и то же лицо по имени Жалом, сиречь покойный Карэ?

– Ну, разумеется… а как же иначе? – растерянно пробормотал он.– Что все это означает? У вас такой скорбный вид. Бдите над покойником?

– Что-то в этом роде.

– А я рассчитывал поразвлечься.

– Вот именно. Играя в искренность. Я, например, веселюсь, как выжившая из ума глупышка. Хочу познакомить вас с убийцей… пышущим здоровьем, живехоньким и ничуть не призрачным. Можете пожать ему правую или левую руку на выбор; он одинаково хорошо владеет обеими… Я уже говорил вам о царапине на кресле,– обратился я ко всем присутствующим.– Это очень важная улика. Избивая Джо, тот человек повредил один из своих перстней и потерял бриллиант. Мэтр Монбризон, не будете ли вы так любезны показать нам вашу безвкусную печатку, украшающую безымянный палец левой руки, чтобы мы могли сравнить бриллианты.

– Охотно,– глухо проговорил он, направляясь ко мне. На его губах играла обворожительная улыбка фатоватого героя-любовника.– Охотно.

Раздались два выстрела, послышались женские крики, проклятия, воцарилась суматоха. Он стрелял через левый карман пиджака. Я почувствовал жгучую боль в правой руке. Первая пуля пробила полотно Магритта, висевшее у меня на стене, вторая отлетела рикошетом от моего бронежилета, в который я предусмотрительно облачился, не исключая вероятности такого рода интермедии.

Когда суматоха несколько поутихла, рядом со мной очутилась Элен Шатлен. Она первая поспешила мне на помощь. Ее взволнованные глаза свидетельствовали о том, что она уже больше не сердится на меня за мои несправедливые подозрения. Это была чудесная девушка.

– Разве я не предупреждал вас, что нам понадобится ваша помощь? – сказал я, обращаясь к Дорсьеру.– Похоже, все это не слишком-то пришлось вам по вкусу…

– То есть… Покажите-ка вашу руку… Пустяки,– мрачно заключил он после осмотра.

Сидя на стуле в окружении покинувшего свое укрытие Фару и комиссара Бернье, мэтр Жюльен Монбризон с наручниками на запястьях поигрывал бриллиантами. Полированная сталь наручников соперничала с блеском перстней на его пальцах. «Томас» куда-то испарился.

Несмотря на боль, я не обронил крошечный камушек. Кто-то из присутствующих, не помню кто, приложил его к печатке с разрозненными бриллиантами. Он оказался того же размера и чистоты, что и другие, а форма огранки точно соответствовала конфигурации ободка, удерживавшего камень в гнезде. Какая бы то ни было ошибка была исключена.

– Зря вы стреляли,– доверительно заметил я.

– Идиотский рефлекс загнанного в угол человека,– добродушно признался он.– Думал, что смогу разом расквитаться с вами. Мне следовало бы предвидеть, что вы примете меры предосторожности… Вы меня сразу заподозрили?

– По законам жанра это должно было бы произойти именно так, это вы хотите сказать? Увы, нет! По-настоящему я начал вас подозревать лишь после неудавшегося покушения Жалома. После того как в половине четвертого ночи Лафалез, Кове и я пришли к нему домой… Я вам все объясню, комиссар,– обратился я к таращившему глаза Бернье.– На какое-то время я остался без табака. Да будет благословенно его временное отсутствие, ибо, питая отвращение к сигаретам, я отказался от угощения, которое предложили мне мои спутники. Первым войдя в квартиру, я сразу же почувствовал специфический запах светлого табака. А также заметил в пепельнице обгоревшие спички. Может быть, эти спички, вместе с запахом дыма, оставил после себя перед выходом на дело Жалом? К сожалению, запах был слишком сильным, чтобы быть застарелым. К тому же курящий Жалом (позднее в его карманах мы нашли пачку «Голуаз») не пользовался спичками. Во всей квартире, если не считать пепельницы, на них не было и намека, а наличие большого количества пузырьков из-под бензина красноречиво свидетельствовало о том предпочтении, которое он отдавал зажигалкам. Следовательно, кто-то другой побывал в квартире Жалома. Кто же? Курильщик светло-желтого табака… Тот, чья страсть к табаку была так велика, что даже эти чрезвычайные обстоятельства не удержали его от курения… Где это я уже вдыхал этот запах? Ну конечно же, у вас, Монбризон, у вас, и нигде больше… И тут мне на память пришли некоторые детали и несообразности, которым до сей поры я не придавал должного значения. Во-первых, даже не столько тот факт, что вы объявились в полиции с опозданием на целые сутки (время, понадобившееся вам для того, чтобы решить, выгодно или невыгодно оповещать о своем знакомстве с Коломером), сколько сам характер ваших показаний. Я имею в виду вашу интерпретацию состояния бедняги Боба. На вокзале он не показался мне растерянным. Между тем вы всеми силами старались внушить мне, будто он находился под влиянием неистового волнения, возбуждения, страха мести и бог знает чего еще… включая зависимость от наркотиков. Как будто человек, одержимый столь пагубной страстью, не носит на своем лице ее стигматы. И совсем не обязательно быть врачом, чтобы ее диагностировать. Здесь вы обнаружили поистине подозрительную неосведомленность. Тем более подозрительную, что употребили общепринятое выражение «ломка», а характеризуя постигшее вас заболевание глаз, воспользовались варварским термином «амблиопия».