Джеймс Чейз - Это грязное дело шантаж

— Ты проверил номера?

— Да. Те же самые 100‑долларовые банкноты.

— Спасибо. Я еще не знаю, что все это может означать, но, кажется, мы с тобой купились…

— Вот и я так думаю. Давай забудем об этом. Такой человек, как Трэверс… в общем ты понимаешь, что я имею в виду.

— О’кей, Генри. Бывай! Спасибо за предупреждение.

Террелл положил трубку и задумчиво взглянул на помощника.

— Что там еще? — не выдержал Беглер.

— Бернетт вернула в банк деньги, которые заплатила Хэеру. Теперь этого мастодонта не достанешь. Интересно, почему она это сделала? Как ей удалось вывернуться из его грязных лап? Более того, вырвать у него свои денежки?

— Так мы будем толковать с Каршем?

Террелл заметно колебался.

— Теперь у нас нечем его зацепить. Мы не можем выдвинуть против Хэера обвинение в шантаже. Если же попытаемся довести это дело до конца, то Трэверс навалится на нас всей своей многотонной массой знакомств. Тут надо действовать крайне осторожно. Кстати, ты снял отпечатки со взятой напрокат машины?

— Пытался… но она чиста, как душа младенца. Ни единого отпечатка.

— Если бы мы нашли отпечатки пальцев Бернетта в домике Парнелл в мотеле, то еще можно бы было подергаться. А как с отпечатками на ноже?

— Только Ланг и ваши.

— Сейчас же пошли Джекобса в санаторий к Густаву. Пусть он конфиденциально попросит у него какую-нибудь вещь, которую держал в руках Крис Бернетт. Потом Хесс помаракует с отпечатками и сравнит их с теми, которые были взяты в кабинке убитой. Возможно, среди них есть отпечатки пальцев Бернетта.

Беглер вышел. Разыскал начальника отдела по расследованию убийств и передал ему распоряжение Террелла. Через пять минут он вернулся и доложил:

— Хесс выехал в мотель. Что будем делать с Каршем?

— Давай его сюда. Попробуем его разговорить.

— Это так же вероятно, как то, что он вступит в Армию спасения.

В кабинет бочком вошел Сэм Карш с глазами загнанного волка. Террелл спросил его о найденной им машине.

— А вам какое дело? — с вызовом проверещал он, напуская на себя вид оскорбленной невинности. — И вообще, какое право ваши люди имеют так обращаться со мной? Ну ехал, ну увидел машину… Показалось, что она брошена. Почему бы не оказать добрую услугу прокатной конторе?

— Как ты ее нашел? — обрезал его Террелл.

— Я уже рассказывал. Просто ехал по своим делам. Вижу — машина, а в ней никого. Мне стало любопытно, чего это она стоит в таком безлюдном месте. Я любознательный по натуре. Проверил бирку на ключе зажигания. Смотрю, машина-то прокатная. А вокруг ни души. Вот и заехал к управляющему. Без меня бы они обыскались.

— Представить только! Сэм Карш делает добрую услугу, — включился Беглер. — Нет, парень, с тобой обхохочешься. Кому ты вздумал вешать лапшу на уши?! — грозно придвинулся он к Каршу.

— Вот так всегда! Говоришь правду — не верят!

— Что ты нашел в машине, Карш? — сурово спросил Террелл.

— Что вы имеете в виду, шеф? Ничего там не было, — забегал глазками Карш.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю! — рявкнул Террелл. — О кожаной спортивной куртке с пятнами крови на ней!

Однако Карш был слишком изворотлив, чтобы его можно было прижучить с одного наскока. И хотя он мигом вспотел, как будто на него вылили ведро воды, он сделал круглые глаза и продолжал разыгрывать полное неведение.

— Кровь? Куртка? Послушайте, шеф. Клянусь богом, не понимаю, о чем вы говорите!

— На заднем сиденье в машине лежала кожаная спортивная куртка, и ты нашел ее, — терпеливо втолковывал Террелл.

— Но там ничего не было! Какая еще куртка? Если бы я действительно что-нибудь нашел, шеф, то обязательно передал бы это вам.

— Зачем тебе понадобилось имя женщины, которая арендовала машину? Тоже из природного любопытства? Ты же ей звонил, не так ли?

— Точно! Я спросил ее имя из чистого любопытства. Но чтобы я ей звонил, что-то не помню.

— Ты ей позвонил и спросил, не теряла ли она свои водительские права.

— Нет, шеф. Вы меня с кем-то путаете. Кто угодно, только не я.

Террелл и Беглер бились о Каршем примерно с час, но так и не смогли расколоть скользкого ловчилу, который прекрасно знал свои права. В конце концов они были вынуждены признать свое поражение. Никаких доказательств у Террелла не было. И хотя он был убежден в причастности Карша к этому делу, ничего не оставалось делать как только отпустить его.

— Убери его с моих глаз! — рявкнул раздосадованный Террелл и отвернулся к окну.

Беглер вытолкал злорадно ухмылявшегося Карша из кабинета с отнюдь не лицеприятными обещаниями. Вошедший Хесс развеял их последние надежды.

— Ничего, шеф. Джекобс дал мне отпечатки пальцев Бернетта, но в моем списке таковых не значится.

Террелл проворчал что-то труднопереводимое в отпустил эксперта.

— Вот и все, что было, — угрюмо произнес Террелл. — Уверен, что ее убил Бернетт, но пока у нас нет доказательств. Скорее всего, и не будет.

Беглер взял со стола папку с делом об убийстве Сью Парнелл и недовольно спросил:

— Итак, дело остается открытым?

— Выходит, что так. Хотя кто его знает. Может быть, вам еще повезет. Не знаю, сколько еще он будет оставаться в санатории, но пока он там, он безопасен. Когда же выйдет, то может совершить новое преступление, и тогда уже изолируем его мы. Наша главная задача — не допустить еще одного убийства. Да… это дело нельзя считать закрытым.

Доктор Адольф Циммерман был невысоким, чрезмерно толстым человеком, с зелеными глазами-крыжовинками, спрятанными под сильными очками в массивной роговой оправе. У него были тихие манеры священника-конфессионалиста, привыкшего смиренно выслушивать людские откровения.

Неслышными шагами доктор Циммерман вошел в комнату ожидания, в которой Вэл провела напряженные два часа, пока шла операция. Но прежде чем он вошел, обостренный слух не находившей места женщины уловил обрывок фразы, произнесенной доктором Густавом: «…конечно, если вы хотите поговорить с нею наедине…» У нее упало сердце в предчувствии того, что операция не удалась. Однако взглянув на ее каменное белое лицо, доктор Циммерман успокоительно улыбнулся:

— Можно сказать, что операция прошла успешно, милая леди. Вы напрасно так волновались, хотя ваше состояние понятно. Извините, что заставил вас так долго ждать, но такие операции требуют особой тщательности. — Он присел и положил пухлую ладонь на мертвенно-холодную руку Вэл. — Не буду утомлять вас техническими деталями. Скажу только, что через несколько недель ваш муж будет совершенно здоров. В определенном участке мозга у него развилось избыточное давление вследствие контузии. Необходимо было его стравить. Если бы мы сделали эту операцию раньше, то вы были бы избавлены от лишнего волнения и забот. Как бы то ни было, теперь все нормально.

Вэл облегченно перевела дыхание.

— Вы хотите сказать, что подобные эксцессы больше не повторятся?

— Да, именно это я хочу сказать. Через пару недель вы сможете забрать его отсюда. Сейчас, как никогда, ему требуется смена обстановки. Скажем, морской круиз, э… э? Почему бы вам не отправиться на южное побережье Франции? Расслабиться где-нибудь на Ривьере, вновь привыкнуть друг к другу. Когда вернетесь, все пережитое вами забудется, станет прошлым. Начать новую жизнь, это так восхитительно.

— Да? Вы так считаете? — с сомнением в голоса опросила Вэл.

Циммерман снисходительно улыбнулся. Он выглядел очень уверенным, довольным собой. Вэл на ум опять пришло сравнение с сытым духовником, дающим отпущения грехов.

— Понимаю ваши сомнения. Вы не можете избавиться от довлевшего над вами эти дни страха. Конечно, это был неприятный период в вашей жизни. Во всем виновато избыточное давление. Теперь его нет, уверяю вас… Нет ни малейшего повода для беспокойства.

Вэл вспоминала об окровавленной куртке, корежившейся в языках пламени. «Ни малейшего повода для беспокойства…» Несмотря на всю свою веру в Криса, теперь она точно знала, что ОН убил ту женщину. Никакие утверждения в мире не могли избавить ее от неистребимого страха, что в один прекрасный, или скорее, ужасный день полиция докопается до истины, и все ее призрачное счастье рухнет, как карточный домик.

Циммерман решительно встал.

— Извините, у меня самолет. Прилеты… Отлеты… Некогда пожить для себя. Наберитесь терпения и ни о чем не волнуйтесь. Через две недели вы будете вновь наслаждаться жизнью. Я вам завидую, миссис Бернетт. Это так волнительно перевернуть новую страницу жизни.

С почтительным поклоном он вышел из комнаты, оставив Вэл наедине с ее страхами и сомнениями.

Через несколько минут в приемный покой вошел доктор Густав.

— Ну‑с, миссис Бернетт, — бодро улыбнулся он, — можно считать, что все позади. Через несколько дней вам можно будет увидеться с мужем. Доктор Циммерман настроен очень оптимистично. Теперь впереди вас ждет безмятежное счастье.