Лео Мале - Смерть ростовщика

Глава третья

Лжец

Проснулся я на следующий день около полудня.

Дождь прекратился. Барометр показывал ясную погоду. Мое настроение тоже улучшилось. Не считая головной боли, я чувствовал себя много лучше, чем накануне в это же время. Мое состояние увеличилось на пятьдесят тысяч франков, а состояние финансов влияет на состояние духа и тела. Однако, я все же был здорово разбит. Удар по голове не прошел даром.

Из постели я позвонил Элен узнать, что новенького в агентстве. Ничего. Я сказал секретарю, что опасаюсь, будто подхватил грипп, и что она вряд ли увидит меня в этот день. Куколка ответила, что как-нибудь примирится с этим.

Покончив с делами, я оделся и вышел позавтракать. Я скупил утренние выпуски всех ежедневных газет, еще имевшиеся в продаже. Писали обо всем – от ООН до НАТО, в Бельвиле обманутый муж убил жену, чтобы отомстить за поруганную честь ("предлог", сказал бы Феликс Фенеон), из троих осужденных, недавно сбежавших из тюрьмы, двоих поймала служба исправительных учреждений, а третий, Роже Латюи, прозванный, лучше не спрашивайте, почему, Жеманницей, оставался в бегах; Мерлин Монро и Джина Лоллобриджида собирались сниматься вместе в фильме под названием "Орел и Решка". Должно быть, враки. Но напрасно я читал все подряд, нигде не упоминалось о случае с Кабиролем. Первые вечерние выпуски также молчали об этом. Если никто не решится сообщить полиции о смерти ростовщика, у того будет шанс спокойно сгнить у себя на третьем этаже и заразить чумой весь квартал. Неприятная перспектива, от размышлений о которой меня оторвало лишь чтение 13-часового выпуска "Крепюскюль".

Статья моего старого приятеля Марка Кове называлась:

"Ростовщик убит вчера у себя дома в районе Марэ".

В статье говорилось:

"Убийство, обнаруженное слишком поздно, чтобы мы могли рассказать о нем в наших предыдущих выпусках, взволновало – хотя должны признать, не огорчило – спокойный район Марэ. Жертва – некий Жюль Кабироль, среди своих безденежных клиентов больше известный под кличкой папаши Самюэля, был ростовщиком на улице Фран-Буржуа. Его убили ударом принадлежавшего ему ножа для разрезания бумаг, если судить по данным первоначальной медицинской экспертизы, вероятнее всего вчера днем или в начале вечера. Обнаружил драму, придя к ростовщику заложить какую-то вещь, сегодня поздним утром студент господин Морис Баду, сын известного промышленника, живущего на улице Тэмпль. Он тут же извес-тил полицию. Расследование поручено дивизионному комиссару Флоримону Фару из Центрального следственного отдела. Дело оказалось непростым, так как у Жюля Кабироля имелось больше врагов, чем друзей. Тот факт, что ни в сейфе, ни в бумажнике, ни в ящиках стола не обнаружено даже незначительных денежных сумм, заставляет предполагать убийство с целью грабежа, но нельзя исключить и месть, так как более чем сомнительная профессия Самюэля Кабироля подвергала его постоянной опасности. Расследование, которое еще только в самом начале, пока не дало значительных результатов. Тем не менее, следователь нам сообщил, что на месте преступления обнаружено множество отпечатков пальцев, из которых некоторые весьма любопытны. Ручка орудия убийства тщательно протерта... "

Эти любопытные отпечатки мне не понравились.

Я сложил газету, вернулся домой и с трубкой в зубах сел дежурить у телефона. Если он зазвонит, это менее опасно, чем если постучат в дверь. Через час у меня закололо в руках, ногах и даже в челюсти. Телефон не зазвонил, и никто не постучал в дверь, что, впрочем, ничего не значило. Я потянулся, достал из кармана позаимствованные у Кабироля деньги и осмотрел их. Сомнения не было, они производили столь же грязное впечатление, как и их законный хозяин, и я плохо представлял, как объясню Фару происхождение этих потрепанных бумажек. Особенно, если для подкрепления нашей беседы он будет располагать некоторыми из "любопытных отпечатков", снятых на улице Фран-Буржуа. Мне казалось, я принял некоторые меры предосторожности, но всегда можно что-то позабыть. Моя защита была готова, но, чтобы она оказалась более или менее эффективной, я нуждался в менее подозрительных купюрах. Сняв трубку, я набрал номер телефона одного врача, друга, живущего в богатом районе, занимать у которого я не стал бы ни за что на свете, разве что в исключительных обстоятельствах. Сейчас у меня были как раз исключительные обстоятельства.

– Алло. Нестор Бурма.

– Здравствуйте, мой дорогой, – теплым сердечным тоном сказал доктор. – Как себя чувствуете?

– Очень хорошо, вынужден вас огорчить. Вот только с финансами неважно.

– В самом деле?

– Именно. Но это временно. На следующей неделе я жду поступлений. Но до того времени будет туговато. Так что, я извиняюсь, но... не могли бы вы мне одолжить?

– Охотно. Сколько вам нужно?

– Чтобы дожить до конца недели.

– А точнее?

– Скажем, тысяч пятьдесят.

– Чтобы дожить до конца недели?

– Да.

– Дорогой мой, вы похоже, живете на широкую ногу!

– Послушайте, – рассмеялся я, – быть на мели – уже само по себе неприятно, а если вдобавок приходится считать каждое су.

Врач воскликнул:

– Очень забавно!

– Мысль не моя. Ее я тоже позаимствовал.

– Что ж, я вижу состояние духа у вас отличное. Хорошо. Договорились насчет пятидесяти тысяч. Чек?

– Я бы предпочел наличные. Вы понимаете, я обращаюсь к вам именно потому, что очень поджимает. Мне бы хотелось получить их как можно быстрее. Я могу подъехать к вашему кабинету через час, например, если вам это удобно, ну и, конечно, если у вас имеется требуемая сумма.

– Имеется. Приезжайте, когда хотите.

– Огромное спасибо и еще раз извините, доктор, До скорого.

Повеселев, я раскурил трубку и снова взялся за "Крепюскюль", чтобы перечитать статью о бесславном конце Кабироля. В конце концов я выучу ее наизусть. По правде говоря, она была довольно краткой. Да, очень краткой. Существовала одна деталь, красочная деталь, которую можно было повторять и муссировать до бесконечности, но ее-то как раз обошли молчанием. Безусловно, у полицейских были на то свои причины, так как не заметить ее они не могли. А почему бы мне самому не позвонить в полицию? Я взвешивал за и против моей идеи и внезапно решился. В самом деле, нашли они или нет один из моих отпечатков пальцев среди прочих, моя затея неприятностей не прибавит, не убавит, а возможно я что-нибудь и разузнаю. Лучше взять быка за рога и облегчить совесть. Ничто так не изматывает, как тревожная неуверенность. Я снова снял трубку и набрал номер полиции.

– Алло, – прошелестела телефонистка.

– Комиссара Фару, пожалуйста.

– Кто спрашивает?

– Нестор Бурма.

– Не кладите трубку.

– Алло, Нестор Бурма? Что вы хотели? Быстро, – несколько секунд спустя раздался голос Флоримона.

Я внимательно вслушивался в него, чтобы уловить нюансы, незаметные нюансы. Но голос казался обыкновенным, не более и не менее ворчливым, чем всегда.

– Ну, быстро, – повторил полицейский.

– Но, но, не нервничайте, – ответил я.

– Я не нервничаю, но у меня много работы.

– Вы всегда так говорите и всегда находитесь рядом с телефоном.

– А я сыщик вроде Ниро Вулфа. Провожу следствие, не вставая с кресла.

– Да? Чудно. Вы могли найти и худшего учителя. Послушайте, я узнал из газет, что убит один тип, с которым я немного знаком.

– Это кто же?

– Кабироль.

– Вы его знали?

– Немного. Мне случалось... хм-м... в конце-то концов, он ведь давал деньги под залог, так?

– Да, да.

– Вы, возможно, найдете мое имя в его счетной или кассовой книге, не знаю, как она точно называется, и даже не знаю, вел ли он такую, но лучше избавить вас от головной боли на сей предмет, не так ли?

– Разумеется. Но ваше имя, старина, не встречается в его книгах. Во всяком случае, в тех, что мы просматривали.

– Ну, дело было год-два назад. Может, он уничтожил свои архивы со временем.

– Не исключено.

– А в остальном, что он из себя представляет?

– Да так, ничего.

– В газетах пишут, деле сложное.

– В газетах должны же что-то писать, Скажите-ка, дела агентства "Фиат Люкс" должно быть идут неважно последнее время, а?

– У вас нюх!

– Я же полицейский.

– Ну, это еще не довод. Да, дела не клеются.

– И вот уже с полгода, как любезные вашему сердцу газеты, в частности та, где работает Марк Кове, не печатают столь славное имя...

– Восемь месяцев, – вздохнул я.

– ...И так как вы не являетесь известной кокоткой...

– Я попросил бы...

– ...Или звездой экрана, и у вас нет жемчугов, которые вы могли бы потерять...

– Увы, нет!

– ...А вам все же хотелось бы заставить говорить о себе, так?

– Реклама поддерживает положение. Но я не понимаю...

– Дайте мне закончить, – взорвался он. – Я вам все выложу и вешайте трубку, потому что, повторяю, чего-чего, а недостатка работы, в отличие от вас, не испытываю, я и так потерял с вами уйму времени. Вы слишком часто болтались у меня под ногами в ходе того или иного расследования. В кои-то веки я работаю над делом, в которое вы не замешаны, так не пытайтесь влезть в расследование с единственной целью прочитать на первых страницах ваших любимых газет, что Нестор Бурма тут, Нестор Бурма там... Понятно?