Никита Воронов - Последняя ночь

— Что, попалась? — довольный начальник собственноручно захлопнул решетчатую дверь «УАЗика» за девицей, неудачно позарившейся на чужой кошелек. — Сколопендра…

Потерпевшую и упирающихся свидетелей также перегрузили в казенный транспорт и повезли на допрос.

— Нечаев!

— Я, товарищ майор!

— За этого — головой ответишь!

Почетное право конвоировать «ассистента» карманницы предоставили Денису, как самому рослому и фотогеничному из милиционеров: в отделе их должны были ждать вездесущие представители прессы, а оперативники из Главка в силу специфики своей работы а иматься не любили…

И вот — опять встретились. Через несколько месяцев, в таком же, как всегда, скрипучем и стонущем троллейбусе двадцать второго маршрута.

— Простите, молодой человек!

— Что? — Нечаев с большим трудом отлепил взгляд от напряженного мужского затылка перед собой.

— Вы выходите?

— Через одну.

— Тогда разрешите-ка…

Откуда-то сбоку, с одной из верхних ступенек, на прижатого к двери Дениса решительно и неукротимо надвинулась дама внушительных габаритов.

— Я вас выпущу! — засуетился бедняга, пытаясь без лишних потерь выбраться из-под нависшего над головой колыхающегося бюста.

При этом он еще пробовал не упустить из виду собеседника:

— Простите! Извините…

— Да, пожалуйста, молодой человек.

Напрасно… Случайный попутчик не был переполнен жаждой общения и с проворством потомственного горожанина ввинтил себя в образовавшуюся за спиной дамы узкую щель: безликая человеческая масса сразу же и с каким-то почти болотным чавканьем проглотила его.

— Ох-х!

Наконец троллейбус уныло привалился к следующей остановке, створки разъехались в стороны, и Нечаева вынесло на мокрый асфальт:

— Т-твою мать!

Поскользнувшись, он чуть было не потерял равновесие, но удержался. И даже не выронил папку с бумагами. Однако драгоценные доли секунды оказались потеряны безвозвратно — обратно залезть теперь уже не было никакой возможности. Плотная гроздь новоявленных претендентов на пользование услугами общественного транспорта намертво прилепилась к обеим дверям…

— Ладно, — вздохнул Денис, по милицейской привычке ощупывая удостоверение во внутреннем кармане, ключи от кабинета и бумажник. Все, включая пуговицы на плаще, было на месте, а до гостиницы и так рукой подать…

Троллейбус взвыл, клацнул чем-то и медленно сдвинулся с места — на секунду Нечаеву даже показалось, что за одним из мутных его окошек промелькнула физиономия давнего знакомца…

Начинающий опер розыска Денис Нечаев не был силен в теории и смутно представлял себе, что именно следует относить к архитектурным излишествам. Однако при строительстве гостиницы «Рубеж» проектировщики явно обошлись без этих самых излишеств: сероватая кирпичная коробка, состоящая из одних прямых углов, вытянутые по струнке ряды одинаковых окон, пожарные лестницы.

Сплошное единство формы и содержания.

Чахлый скверик с табачным киоском, бесконечная лента забора вдоль улицы, крыши цехов и труба, истекающая дымной пеленой. В общем, фасад неприметного девятиэтажного здания идеально вписывался в невеселый пейзаж промышленной зоны.

Что называется, гостиница средней руки… Бывшая некогда ведомственной, закрепленной за расположенным поблизости гигантом военно-промышленного комплекса, она и в лучшие-то свои годы предназначалась в основном для командированных из провинции молодых инженеров и младших научных сотрудников НИИ «оборонного» профиля.

Потом — все как обычно. Как везде… Перестройка, приватизация, «партнерство во имя мира», кризис неплатежей и тихая кончина госзаказа. Знаменитое научно-производственное объединение рассыпалось на несколько полукустарных «шарашек», заводиков по производству никому не нужного ширпотреба и более-менее рентабельных заведений социально-бытового назначения: спортивного комплекса, загородной турбазы и гостиницы.

Естественно, сменились и хозяева. Стадион с закрытым бассейном получили за долги «братки» из одной серьезной поволжской группировки — там теперь у них безумно шикарный и дорогой восстановительный центр с кегельбаном, сауной и эротическим массажем. Каменные коттеджи на Карельском перешейке «выкупил» за ваучеры в личную собственность у трудового коллектива секретарь парткома объединения, а «Рубеж» достался дочери генерального.

Новая владелица относилась к гостинице без особого интереса — так, очередное вложение капитала.

Время от времени у нее появлялись различные идеи — то сдать ее в аренду растущей районной администрации, то оборудовать здесь международный бизнес-центр.

Но чаще речь шла о продаже гостиницы: то и дело возникали потенциальные покупатели всех рас и цветов кожи, что-то просчитывали, что-то мерили и снимали на видео… а потом все само собой рассасывалось до нового коммерческого проекта.

В общем, так и жили за годом год — не то, чтобы очень богато, но на свет, воду и мелкие женские слабости хозяйке вполне хватало. Даже на зарплату немногочисленному персоналу оставалось… Кстати, прислуга в «оборонке» всегда была вышколенная и сознательная — только пару лет назад со стены бухгалтерии исчез примелькавшийся «Экран социалистического соревнования».

Да и сейчас единственной видимой уступкой накатившим на страну рыночным отношениям была налепленная изнутри на одно из стекол вестибюля эмблема — то ли «Пепси», то ли «Кока-колы». Служила она неким подобием декоративной рамки для текста, приглашающего посетить «уютное кафе на втором этаже».

Впрочем, эти подробности Нечаев узнал намного позже…

Вход в гостиницу больше всего напоминал проходную какого-нибудь особо режимного института эпохи застоя — чистенько, скромненько, никаких неоновых вывесок. Темно-серая стандартная табличка с якорьком, военно-морские бронзовые буквы:

ГОСТИНИЦА «РУБЕЖ»

И чуть ниже, без восклицательного знака:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ

Стеклянная дверь подалась почти без усилия:

— Здравствуйте.

— Доброе утро… — Из-за журнального столика не торопясь приподнялся плечистый дядечка-ветеран в пиджаке с тремя рядами медальных колодок.

В голосе его вопросительные интонации отчетливо преобладали над приветственными. Так умеют обращаться к посетителям только милицейские полковники в отставке и потомственные стрелки ВОХР.

— Нечаев. Уголовный розыск, — продемонстрировал Денис красную «корочку».

— Разрешите? — Выразительным жестом страж пропускного режима дал понять, что хотел бы ознакомиться с документом в раскрытом виде.

А вот это было как раз некстати! Новое служебное удостоверение еще не выдали, а по старому только-только назначенный на должность оперуполномоченного старший сержант Денис Нечаев числился простым милиционером.

Все, конечно, можно объяснить, пусть даже перезвонят в дежурку, если потребуется, но начинать работу с унизительной процедуры установления собственной личности и подтверждения полномочий…

Помощь пришла, как всегда, неожиданно.

— Михалыч, это ко мне! Пропусти товарища.

Через гулкое пространство холла к ним хозяйским размеренным шагом уже направлялась дородная женщина-администратор:

— Здравствуйте, Денис… Извините, забыла отчество.

— Денис Валерьевич.

— Да, конечно! — Она улыбнулась собеседнику, как старому знакомому. — Пойдемте.

— Спасибо. — Нечаев убрал удостоверение во внутренний карман и шагнул вслед за женщиной мимо снова опустившегося за столик ветерана.

Вот уж действительно — ничто так не сближает, как совместно проведенная ночь… Даже если повод для встречи и ее обстоятельства невообразимо далеки от романтических.

— Кофейку?

— Не откажусь. Если не трудно, конечно.

— Тогда подождите секундочку… Присядьте!

Пока хозяйка гремела посудой и ложками в крохотной комнатке между лифтом и уходящей наверх лестницей, Нечаев получил возможность оглядеться. Ночью было как-то не до этого, да и вообще…

Теперь же свет с улицы почти без помех проникал внутрь через огромные стекла-витрины — зимой здесь, должно быть, прохладно и не слишком уютно. Классический пример «казенной» архитектуры конца семидесятых…

Гостиничный вестибюль показался Денису неожиданно просторным. Два ряда облицованных голубоватым мрамором колонн, симметрично расставленные между ними столики с креслами… Пустой киоск «Союзпечати» с висячим замком и несколько неработающих игровых автоматов. Давным-давно не перестилавшийся линолеум.

Имелась еще, разумеется, стойка с большими надписями по-английски: «Портье» и «Ресепшен». Из-за нее посетителя с некоторой робостью и почти нескрываемым интересом деревенской сплетницы разглядывало премиленькое существо лет двадцати с ямочками на щеках и подкрашенной челкой.