Следы в ночи. Инспектор Уэст и дорожные катастрофы. Вынужденная оборона - Урсула Куртисс

Несколько часов спустя Сентри лежал в темноте, уставившись на освещенный прямоугольник на потолке и держа блокнот с нужными номерами телефонов. Адреса не соответствовали тем, которые назвал человек в баре, но в конце концов прошло ведь шесть лет. Завтра он все узнает.

«Сэндс, — думал Сентри, глядя на потолок, — Сэндс, дьявол Кабанатуана…»

Сара Девани пыталась не смотреть на часы, но время отбивали часы на башне. Десять… одиннадцать… двенадцать…

Она погасила свет, открыла жалюзи, чтобы впустить свежий воздух, и села в маленькое кресло у окна, укрыв ноги халатом. Перед ней возникло лицо Эндрью Сентри, лицо, которое было как бы лицом Ника, лишь с незначительными отличиями: небольшой белый шрам на лбу, складка между прямыми бровями и новая, мягкая манера улыбаться, что не имело ничего общего с юмором.

По стене пополз свет фар, и у дома остановилась машина. Потом хлопнули дверцы, и Сара услышала голоса. Она отошла от окна и осталась стоять у письменного стола, пока в двери не повернулся ключ. Она хотела зажечь свет, но вдруг остановилась.

В коридоре перед большим зеркалом спиной к темной спальне стояла Меган. Сара, ставшая невольной свидетельницей, увидела, как девушка стянула белую перчатку и нежно прижала руку к щеке. На пальце тысячью искр сверкнул бриллиант. «Ага, — подумала Сара, — значит, Чарльз Ферар, как и было запланировано, сунул свою ухоженную голову в петлю». — Она отступила назад и включила лампу рядом с креслом. Меган резко повернулась и опустила руку.

— Сара! Я думала, ты спишь. Я тебя разбудила?

— Нет, я только что погасила свет. Ты хорошо повеселилась? — Она должна сделать вид, что не заметила кольцо, во всяком случае, пока не задаст более важный вопрос.

— О, это было прекрасно, — ответила Меган.

Сара постаралась не встретиться взглядом с большими карими глазами девушки и осторожно сказала:

— Я искала сумку с письмами Ника Сентри, которая лежала в нижнем ящике. Помнишь, ты однажды спрашивала о ней? Ее там нет и нет нигде. Меган, ты взяла письма Ника?

Миссис Павик не скрывала своего недоверия. Однако она все же открыла дверь и впустила Сентри. Она только что сказала ему, что мужа нет дома. Из другой двери выглянула светлоголовая девочка лет двух и серьезно посмотрела на Сентри.

— Джесси! — строго произнесла миссис Павик.

— Мокрая! — ответила девочка, продолжая рассматривать чужого человека.

— Джесси! — теперь это звучало как приказ.

Ребенок исчез, и за дверью сразу же раздался плач.

Миссис Павик вздохнула.

— Теперь она его разбудит, — сказала она, укоризненно посмотрев на Сентри.

Тому хотелось залезть под тахту, и он почувствовал облегчение, когда дверь, наконец, открылась и появился Джон Павик. Как выяснилось, он выходил за сигаретами. Он был плотным, светловолосым, с дружелюбным открытым лицом.

— Надеюсь, вы не долго ждали, — сказал он. — Генриетта, ты предложила мистеру Сентри чашку кофе?

Сентри вежливо отказался. Он сразу перешел к делу, так как ему стало ясно, что Павики и без того достаточно заняты домашним хозяйством и двумя детьми.

— Извините мою назойливость, но, как я вам уже сказал по телефону, мне бы хотелось узнать о брате. Меня интересует буквально все, связанное с ним.

Павик открыл пачку сигарет, протянул Сентри и сказал:

— Вы знаете, что Ника застрелили, когда он пытался бежать?

— Да. Я разговаривал с одним человеком, который считает, что в этом повинен какой-то американец. Он тоже был в лагере.

Он напряженно ждал, пока Павик закурит, достанет пепельницу и снова сядет. Наконец тот ответил.

— Да, мы всегда так думали.

Значит, все правильно. Павик не был фантастом, склонным к страстным и пустым обвинениям. Сентри осторожно пересказал историю, услышанную от незнакомца в баре. И он действительно узнал от Павика кое-что новое: что они перебросили Ника через колючую проволоку, что остаток ночи он, раненый в обе ноги, провел в караульном помещении и был застрелен только на следующий день.

— В назидание всем нам. Но филиппинца они не застрелили, — прибавил Павик. — Он им, наверное, был еще нужен, но его так избили, что он долгое время не мог работать.

К сведениям о Сэндсе, уже известным Эндрью, Павик мог добавить немного.

— Его сразу перевели к японцам, где он получил легкую работу. Несколько раз он даже помогал в бюро, а после смерти Ника его назначили надсмотрщиком над группой рабочих, и на плеточные удары он был щедрее многих караульных. Я знаю это, потому что сам был в его группе. Большой дипломат, этот мистер Сэндс… или я должен сказать лейтенант Сэндс.

Мускулы Сентри напряглись.

— Он был лейтенантом?

— Может, даже полковником, — ответил Павик. — Никто не знал точно. Форма военнопленных состояла из первых попавшихся вещей. Имя… — он сделал многозначительную паузу — которое называли японцам, когда попадали в лагерь. Мне бы хотелось больше рассказать вам о Сэндсе. У него были темные волосы, он стриг их очень коротко. Но это делали все военнопленные. Он был тощим, но — Павик улыбнулся, — я был таким же, имея горстку риса в день, а посмотрите на меня теперь!

Сентри поднялся. Невысказанный вопрос, наверное, ясно отражался у него на лице, потому что Павик вдруг сказал:

— Стрелял японец.

Сентри взял плащ, шляпу и спросил, узнал бы Павик Сэндса после стольких прошедших лет. Тот с сомнением покачал головой.

— Вам может помочь Боб Твининг. Это он подал идею, что Ник кое-что знал о Сэндсе.

— Дип-стрит, Чикаго?

— Да. Он, как обычно, прислал мне новогоднюю открытку. Боб — милый парень. Хотя я тогда подумал, что он переборщил, когда на утро рассказал о том, что он слышал. — Павик задумался, потом продолжал: — Ник сказал, что Сэндс напрасно рассчитывает выйти сухим из воды, что он позаботится об этом, когда вернется домой. И еще что-то о трестере.

— Трестер?[1]

Павик кивнул.

— Он так сказал. Я помню, потому что мне не очень была ясна связь. Сожалею, что не слишком помог вам. Передайте от меня привет Бобу, когда увидите его.

Неужели Твининг все выдумал? Может, у них в доме была пивоварня? Но почему они сами не пришли к этой мысли — Павик, человек из бара или Твининг? При этом Сентри подумал, что он не спросил Павика о незнакомце.

Наконец, он добрался до своей квартиры и заказал междугородний разговор. Через двадцать минут ему позвонила телефонистка и сонным голосом сообщила:

— У меня здесь только Р. А. Твининг, 2127, Дип-стрит. Вы имели в виду его?

— Да.

Он записывал номер,