Лео Мале - Нестор Бюрма в родном городе

– Чем-нибудь помочь?

Она поигрывает пальцами, стряхивая с них пыль и озаряет меня улыбкой в стиле «джибс».

– Нет. Эти машины, взятые напрокат, иногда устраивают вам сюрпризы. Но все будет в порядке, благодарю вас.

У нее не местный акцент, скорее, акцент больших бульваров. Ей от силы лет тридцать, очень аппетитная, несмотря на горькую складку в уголках чересчур ярко накрашенных губ. Широко распахнутая блузка позволяет угадать весьма впечатляющие груди. Выражение ее глаз я не могу разобрать из-за солнечных очков с причудливой оправой в белую крапинку.

– А! – восклицает она, взглянув на мой «дофин».– Не тот ли вы лихач, с которым мы только что встречались? Знаете ли, у вас весьма своеобразная манера разворачиваться!

– Извините меня. Я выронил через дверцу кое-что ценное.

– А мне это без разницы, вы меня здорово напугали…– К ней возвращается улыбка.– Ну ладно, я вас прощаю… вы мне напомнили о Париже. Ведь если не ошибаюсь, судя по вашему акценту, мы с вами земляки, да?

– Вроде того. Сам я родом из этих мест, но уже давно живу в Париже.

– А? Так вы отсюда?

– Из этого самого города.

– Поздравляю. Похоже, это славный городок.

– Говорят. А вы в отпуске?

– Да.

Грациозным жестом она проводит рукой по волосам, в результате чего ее и без того короткая юбка еще выше обнажает ее ноги. Моя покалеченная голова, которая, возможно, и имеет тенденцию все несколько преувеличивать, приходит в возбужденное состояние. Все это походит на плохо отрепетированный фарс, в котором участвуют посредственные актеры, нетвердо знающие текст. Я размышляю о том, не должен ли я наброситься на эту женщину и потребовать некоторых объяснений. После небольших колебаний я ограничиваюсь репликой:

– В отпуске и совсем одна?

– В данный момент да.

– Я тоже один, однако боюсь, что это уже навсегда. Если только вы не согласитесь выпить рюмочку в моей компании как-нибудь на днях.

Она смеется не слишком естественно.

– Воображаю! В вашей уютной холостяцкой квартирке, в интимном полумраке, разумеется, среди высоких стен, украшенных японскими эстампами.

– Нет. Это мы отложим на потом. Начать можно было бы с какого-нибудь тихого бистро.

– Я подумаю,– говорит она довольно сухо.– Гм! – Она морщит нос.– Как мерзко пахнет… Скажите…– Она указывает на дорогу.– Девичий грот – это в ту сторону?

– Да, в ту. Я еду в Праду обнять своего старого дядюшку. До того места я могу показывать вам дорогу. А потом вам самой придется выпутываться.

От этого нелепого предложения она поперхнулась сильней, чем от амбре винокуренного заводика. Дорога, о которой идет речь, ничем не напоминает крутую горную тропу, где требуется помощь проводника. Это бросается в глаза даже тому, кто родом не из этих мест. Она приходит в себя и снова издает свой неестественный смешок.

– Ладно! Но ради всего святого! Если вы будете меня обгонять, не повторяйте свой давешний подвиг.

Она залезает в свою тачку, приоткрывая моему взору чуть выше чулка весьма внушительную порцию бедра, которое пробуждает мои людоедские инстинкты, а вместе с ними и мои подозрения. Но это ничего не значит. В наши дни девушек, выставляющих напоказ свои бедра, не счесть. Она заводит машину. Я трогаюсь, блондинка за мной следом. Через несколько километров, проехав через весь город и добравшись до дома дядюшки, я сворачиваю в сторону и делаю ей знак двигаться прямо. Она машет мне рукой, на прощание нажимает на клаксон, и номерной знак оливкового автомобиля постепенно исчезает вдали. Я записываю его, пока он еще не изгладился из моей памяти (1810 РК). Я бы удивился, если бы блондинка в данный момент не сделала того же самого в отношении моего «дофина». Правда, она могла сделать это раньше. И задолго до того. Девичий грот? Ну как же! Дамский салон, скорее! Вот уж действительно, надо было мне на нее наброситься. Ну да ладно, отложим до следующего раза. Мы с ней еще встретимся. Это была лишь первая прикидка, невольная и потому легкая, как взмах ресниц стрекозы. Если только я не ошибся, что тоже не исключено.

Послеобеденное время я провожу у дядюшки, пытаясь прийти в себя после похмелья, а также названиваю в гаражи, специализирующиеся на прокате автомобилей без шофера, пытаясь, без особого результата, навести справки об оливковой машине с откидным верхом и даме за ее рулем. Кроме того, я звоню Дорвилю, и на этот раз мне везет, я слышу его голос на другом конце провода.

– Посоветуйте Дакоста быть настороже,– говорю я.– Сегодня утром я застал какого-то типа, который из бинокля наблюдал за его домом.

– Что-что?

Готов поклясться, что ему в задницу всадили иглу. Я рассказал ему всю историю.

– Что это значит? – спрашивает он, огорошенный.– Легавый?

– Ну уж нет. Он улепетывал со всех ног. Легавый бы ждал меня, не сходя с места.

Я описываю ему приметы этого любопытного. Он ему никого не напоминает.

– Что все это значит? – повторяет он.

– Понятия не имею. Так себе, происшествие. Вроде того, что случилось этой ночью, и эпизода с блондинкой.

– Что… что… что за происшествие и какая блондинка?

Он как с неба свалился.

– Какой-то тип шарил у меня в чемодане в гостинице. Он не успел закончить свою работенку, как объявился я, после того как распрощался с вами, и заработал право быть избитым. Возможно, поэтому я могу вам показаться несколько не в форме.

– Быть избитым?

– И первоклассно. Из коматозного состояния я вышел лишь к десяти часам, когда мне позвонила г-жа Ламбер.

– Ах, да-да-да.

– А упомянутый тип тем временем обшарил мои карманы и спер ту пресловутую банкноту.

– Не может быть!

Судя по его красноречивому тону, он сильно подозревает меня в том, что я вожу его за нос. В тоне явно слышится легкая ирония.

– Почему это «не может быть»? – спрашиваю я.

– Да потому что, черт подери! Послушайте, что вы гут мелете! Что у вас стащили единственно эту банкноту или что ее забрали вместе с другими?

– Ее одну. Старина, придется вам напрячь вашу память. Должно быть, на этой бумажонке было написано больше, чем мы увидели.

Он молчит. Все это превышает его разумение. Я продолжаю:

– Что до блондинки… вообще-то я соображаю быстро, но все же мне нужно некоторое время, особенно после такой переделки. Она обольщала меня по дороге в Праду. Следила за мной, очевидно, чтобы узнать, куда я направляюсь, а потом была вынуждена меня обогнать. Она поджидала меня, предоставив мне возможность любоваться ее бедрами, которые, как я подозреваю, весьма гостеприимны. Не без удовольствия я сообщил ей, что еду навестить своего старого дядюшку; это соответствовало действительности и не влекло за собой серьезных последствий. Дальше наша беседа не пошла, но мы непременно к ней вернемся. Теперь мы уже знакомы. Это, вероятно, облегчит ее задачу.

– Черт возьми! – восклицает Дорвиль.– А… а… послушайте-ка, у вас случайно нет такой профессиональной склонности валить все в одну кучу?

– Нет. Все это взаимосвязано. Что же касается «как» и «почему», то это совсем другой вопрос.

– Конечно, конечно!… Но это… я просто слов не нахожу.

Слушая его, я обнаруживаю тот же феномен, что и с Лорой Ламбер. По телефону его алжирский акцент заметно усиливается. Это снова напоминает мне о том таинственном телефонисте. Я спрашиваю Дорвиля, не объявлялся ли он на линии.

– Таинственный телефонист? – Слово таинственный он произносит с нажимом.– Нет, что-то я не понимаю.

– Он позвонил Лоре и задавал ей какие-то идиотские вопросы. Ну, вроде меня.

– А! Так он позвонил Лоре и задавал ей какие-то идиотские вопросы? Ну, например?

– Что-то вроде опроса общественного мнения.

– Вот как! Минуточку… да, в самом деле, я имел дело с одним из таких болванов как раз сегодня. Знаете, у меня это просто из головы выскочило. Мы обменялись буквально несколькими словами, и я покончил с его глупостями. Больше он не звонил.

– Наверное, он узнал то, что хотел. Как и в случае с Лорой.

– Ну, тогда это головастый малый. И я сказал-то ему всего-навсего, что его болтовня меня не интересует.

– Лора отметила его странный акцент. Как будто бы говорит парижанин, но имититует местный говор.

– Да, возможно. Но местный или не местный акцент, если как следует пораскинуть мозгами, какое это имеет значение?

– Это может иметь значение. Ваш собеседник хотел убедиться в вашем.

– Моем? В чем моем?

– Акценте. Он хотел удостовериться, есть ли у вас с Лорой алжирский акцент. Вот я как себе это примерно мыслю: звонил вам тот самый тип, которого я застукал у себя в номере. Он ознакомился с содержимым не только моего чемодана, но и моей записной книжки, которую я оставил на ночном столике, после того как вам позвонил. Там записаны номера от А до Я. Местных номера только два, ваш и Лоры, с инициалами рядом, и ничего больше. Этот тип, который, похоже, действует очень быстро, судя по той молниеносной скорости, с которой он узнал о моем приезде в этот город, размещении в «Литтораль» и т. д., сразу же заключил, что у нас с вами общие дела, и ему захотелось выяснить кое-что. Вряд ли его интересовало, что вы за люди, если, конечно, он не задавал вам конкретных вопросов.