Николай Свечин - Убийство церемониймейстера

Статский советник принял сыщика сразу. Умный, немного желчный, он оказался именно тем человеком, который требовался Лыкову. После нескольких дежурных фраз Алексей заговорил о деле. Он протянул собеседнику черновик письма Дашевского и сказал:

– Вот, было в бумагах. Явно ложный донос. Не подскажете, покойный действительно вручил его графу?

Статский советник бросил взгляд на бумагу и скривился.

– Да. В апреле. Дашевский сильно скандализировал и едва не добился своего. Граф не любит историй, и ему проще в таких случаях уступить. Но я… мы сумели убедить его сиятельство, что тут навет.

– И бумага осталась без последствий?

– Именно. Труфанов легко оправдался, ложь оказалась слишком примитивной. Если даже полиция это заметила…

В голосе Раевского скользнули язвительные нотки.

– И коллежский асессор после такого продолжил службу?

– Как ни в чем не бывало! Конечно, отношения оказались безнадежно испорченными. Но Дашевского это не смущает! Не смущало… Вот ведь бессовестный человек!

Помощник главноуправляющего тихонько, изящно стукнул кулаком по столешнице, после чего продолжил:

– Мы в канцелярии не хотели больше знаться с этим… Устином Алексеевичем. К счастью для него, а пожалуй, и для нас, он в Рождество должен был перейти на службу в другое ведомство.

– В Экспедицию церемониальных дел?

Статский советник с интересом поглядел на сыщика.

– Что, уже догадались?

– На черновике есть правки. Это ведь редакция Долгорукова?

– Не так глупа наша полиция, как о ней говорят, – словно под нос себе констатировал Раевский. – Простите, вырвалось. Да, вы правы: это его чернила. Обер-церемониймейстера, тайного советника князя Долгорукова-второго. Первым считается его старший брат, бывший посланник в Персии. Но Александр Сергеевич на самом деле первый. Это главный в Петербурге интриган! Много более бессовестный, чем его протеже Дашевский.

– Князю понадобилось место Труфанова, и он решил руками его подчиненного это место очистить?

– Алексей Николаевич, я очень рад, что это дело попало именно к вам. Прошу извинить меня за предыдущие… намеки.

– Значит, я прав в своей догадке?

– Истинно так. Князь Долгоруков решил пристроить в наше ведомство своего родственника, молодого графа Апраксина. Тому пришлось уйти из Конногвардейского полка по беспокойному характеру. Куда ж такого, как не к нам! И сразу в начальники управления по продаже игральных карт. Видимо, из тех соображений, что граф понтирует смолоду. Значит, справится с должностью!

– Но наскок отбили, – завершил мысль Лыков. – И глупый бессовестный Дашевский остался не у дел. Долгоруков посулил ему за помощь в интриге перевод в церемониймейстеры… Как, по-вашему, князь собирался выполнить свое обещание?

– Насколько я знаю, да. В середине мая наш главноуправляющий получил запрос от Воронцова-Дашкова[17], нет ли препятствий к переводу Дашевского в Экспедицию церемониальных дел. Конечно, препятствий не оказалось. И мы решили, что избавились от этого господина без принципов. И вот! Хорони его теперь…

Лыков поблагодарил за беседу и откланялся. Версия с причастностью письма к убийству не подтвердилась. Оставался лакей. Неужели завтра Валевачев действительно привезет его и дело можно будет отдавать следователю? Ох, не верится…

Остаток дня надворный советник просматривал бумаги погибшего. Он отложил в сторону два письма, начертанные женской рукой. Вместо подписи стояли буквы «МГ». Кто она? Раевский на вопрос, есть ли у Дашевского приятели, ответил: навряд ли! Жил человек, делал карьеру, собирался жениться. А помер – и спросить о нем некого… Вот случись беда с Лыковым (не дай бог, конечно!), кто может о нем рассказать? В первую очередь, разумеется, жена. Потом барон Витька, лучший друг. Сослуживцы по департаменту что-то дополнят. Леня Шереметевский из сыскной. Пристав Закс-Гладнев. Городовой первого разряда Кундрюцков. Варнавинский житель Титус, москвич Горсткин и нижегородец Форосков. Хорошая компания получается! Каждый что-то знает об Алексее, а вместе они знают о нем все. А тут? Пришибли человека, и осталось от него три бумажки.

На этой невеселой ноте сыщик отложил дознание и отправился в Военное министерство. Старший делопроизводитель Военно-ученого комитета флигель-адъютант полковник барон Таубе (ишь сколько титулов накопил, шильник!) оказался на месте. Алексей заявил ему, что у него по службе перекур, выпал свободный вечер и хорошо бы им посидеть часика два в «Лейнере». Виктор идею одобрил, но сказал, что сегодня его тянет лаптем щи похлебать… И предложил посетить заведение «В.И. Черепенников с сыновьями» на Литейном. Ребята из штаба гвардии там были и хвалили селянку. Приятели условились сойтись в ресторане к семи часам, и надворный советник вернулся в департамент.

Он решил не перебивать аппетит и дома не обедать. Эх, прошла молодость! В свое время, будучи нищим титулярным советником, Лыков в складчину с тремя товарищами кормился у одной вдовы на Спасской. За тридцать пять рублей в месяц аккуратная женщина предоставляла ежедневный обед, и ни разу он его не пропустил… А теперь вон брюхо растет.

В четыре часа в комнате Особенной части пили чай. Организовал традицию Лыков. Он же, как человек обеспеченный, закупал все необходимые принадлежности, кроме сахара. На сахар сбрасывались участники клуба, которых набиралось около десятка. Поскольку чай у Алексея всегда был высшего сорта, на него приходили даже два статских советника. Дежурный служитель вносил самовар, Шустов раскладывал пастилу с баранками, полицейские чиновники блаженствовали. Но сегодня по случаю лета явились лишь два приятеля Алексея из Третьего (Секретного) делопроизводства. Да и те быстро убежали на совещание. Лыков с Сергеем Фирсовичем остались вдвоем. Сыщик спросил о новостях, но таковых не оказалось. Телеграммы от Валевачева не было; видимо, хвалиться ему нечем. Михайловская волость находится неподалеку от станции Дно Московско-Виндавско-Рыбинской железной дороги – добираться из Петербурга удобно. Но все равно за один день можно не обернуться. Если завтра-послезавтра Юрий вернется с пустыми руками, придется бросить на поиски лакея все силы градоначальства. Есть некоторая вероятность, что губернский секретарь взял Петрова с поличным, с карманами, полными украденных денег. А молчит, чтобы утром сделать сюрприз. Но это завтра и узнаем…

Шустов стал спрашивать о ходе дознания, и разговор сам собой перешел на убийства. Чиновник для письма служил в Департаменте полиции уже семнадцать лет, но впервые увидел труп только вчера. Нож в спине произвел на него сильное впечатление. Сергей Фирсович, жмурясь от ужаса, рассказал, что ночью ему привиделся покойник. Он требовал найти убийцу и сообщил, что того зовут Родион! Лыков обещал разобраться с этим Родионом и посоветовал на ночь пустырника.

Так они почаевничали. Лыков унаследовал от Павла Афанасьевича шитый бисером подстаканник и пил только из него. Подстаканник был подарком одной хорошей женщины, на которой Благово едва не женился. Когда учитель умер, Лыков послал короткое письмо в Нижний Новгород – адрес он знал. С тех пор изредка на могиле ему попадались свежие цветы. Раз в год, не чаще. Алексею хотелось думать, что это от нее.

В шесть часов надворному советнику пришлось все же идти к директору. Петр Николаевич задал несколько коротких точных вопросов, понял, что дознание как следует еще и не началось, и отпустил Алексея. Тот в свою очередь отпустил Шустова и пешком отправился в ресторан.

Более всего сыщик любил Петербург в мае и октябре. Начало июня тоже годилось. Летний вечер тянется, тянется и никак не перейдет в ночь… Раз – и уже утро! Лыков по Пантелеймоновской вышел на Литейный. Напротив блеснули купола Преображенского всей гвардии собора. Он любил этот храм – здесь крестили всех его детей. Народу на проспекте было мало, и неуловимо витал дух легкой праздности. Почти как в Варшаве! Хорошо…

Стройную фигуру барона сыщик разглядел издали. Вот ведь везунчик. Все встречные дамы незаметно оборачивались на высокого красавца с выразительным умным лицом и георгиевским темляком на сабле. И так будет до самой старости. А он, Лыков, замухрышка… Как только Лидия Павловна за мужа не боится?

Приятели действительно хорошо отужинали. Настроение стало настолько благостным, что Алексей даже решился спросить полковника о Буффаленке[18]. Тот ответил одной фразой: все в порядке, вживается. Дальнейшее любопытство было неуместным, и сыщик перевел разговор на жен. Собственно, для этого он и пригласил приятеля. Варенька в положении, а ей скоро ехать в Варнавин. Там, конечно, есть доктора, целых два. Но мало ли что? А Лидия Павловна – дипломированный врач, много родов приняла. Заглянула бы она на Моховую, посмотрела, не опасно ли Варваре уезжать из столицы.