Уилки Коллинз - Лунный камень

Двадцать тысяч фунтов (с которых якобы получался этот доход), заключавшиеся в фондах, были все растрачены, до последнего фартинга, в разные периоды, еще до тысяча восемьсот сорок седьмого года. Полномочие поверенного, дававшее право банкирам продавать цепные бумаги, и различные письменные приказания, сообщавшие, на какую именно сумму продавать, были формально подписаны обоими попечителями. Но подпись второго попечителя, отставного армейского офицера, жившего в деревне, всегда подделывалась главным попечителем, — иначе сказать, мистером Годфри Эбльуайтом.

Вот чем объяснялось благородное поведение мистера Годфри относительно уплаты долгов, сделанных для дамы и для виллы, — и, как вы сейчас увидите, для многого другого.

Мы можем теперь перейти ко дню рождения мисс Вериндер в тысяча восемьсот сорок восьмом году — к двадцать первому июня.

Накануне мистер Годфри Эбльуайт приехал к отцу и попросил у пего, — как это я знаю от самого мистера Эбльуайта-старшего, — взаймы триста фунтов.

Заметьте сумму и помните в то же время, что полугодовая выплата молодому джентльмену производилась двадцать четвертого числа этого месяца, а также, что весь капитал молодого джентльмена был истрачен его попечителем еще в конце сорок седьмого года.

Мистер Эбльуайт-старший отказался дать сыну взаймы даже фартинг.

На следующий день мистер Годфри Эбльуайт поехал вместе с вами к леди Вериндер. Через несколько часов мистер Годфри, — как вы сами сказали мне, — сделал предложение мисс Вериндер. В этом, без сомнения, он видел, — если его предложение будет принято, — конец всем своим денежным затруднениям, настоящим и будущим. Но мисс Вериндер отказала ему.

Вечером в день рождения Рэчель финансовое положение мистера Годфри Эбльуайта было следующее: он должен был достать триста фунтов к двадцать четвертому числу и двадцать тысяч к февралю восемьсот пятидесятого года.

Если б он не успел достать этих сумм, он был бы погибшим человеком.

При подобных обстоятельствах что же случилось?

Вы раздражили мистера Канди, доктора, затронув его болезненную струнку — профессию врача, и он отплатил вам шуткою, дав вам дозу лауданума. Он поручил мистеру Годфри Эбльуайту дать вам эту дозу, приготовленную в маленькой склянке, — и мистер Годфри сам признался в этом при обстоятельствах, которые сейчас будут изложены вам. Мистер Годфри тем охотнее иступил в заговор, что он сам пострадал от вашего острого языка в этот вечер. Он присоединился к Беттереджу, который уговаривал вас выпить немного виски с водой, прежде чем вы ляжете спать. Он тайком палил лауданум в холодный грог. И вы выпили его.

Теперь перенесем сцену, с вашего позволения, в дом мистера Люкера в Лэмбет. И позвольте мне заметить, в виде предисловия, что мистер Брефф и я нашли способ принудить ростовщика высказаться. Мы старательно обдумали показание, которое он дал нам, и вот — оно к вашим услугам.

Поздно вечером, в пятницу двадцать третьего июня сорок восьмого года, мистер Люкер был удивлен посещением мистера Годфри Эбльуайта. Он был более чем удивлен, когда мистер Годфри показал ему Лунный камень. Подобного алмаза, насколько было известно мистеру Люкеру, не было ни у одного частного лица в Европе.

Мистер Годфри Эбльуайт сделал два скромных предложения по поводу этой великолепной вещи. Во-первых, не купит ли ее мистер Люкер? Во-вторых, не согласится ли мистер Люкер, — если сам не сможет купить, — взять ее на комиссию и заплатить деньги вперед?

Мистер Люкер долго осматривал алмаз, взвешивал его и оценивал, прежде чем ответить. Его опенка, принимая во внимание пятно на камне, была тридцать тысяч фунтов.

Придя к этому выводу, мистер Люкер снова задал вопрос:

— Как вам досталось это?

Всего четыре слова, а сколько в них значения!

Мистер Годфри Эбльуайт начал какую-то историю. Мистер Люкер снова заговорил и на этот раз произнес только два слова:

— Не годится!

Мистер Годфри начал другую историю. Мистер Люкер не терял с ним более слов. Он встал и позвонил слуге, чтобы тот отворил джентльмену дверь.

Тогда мистер Годфри вынужден был сделать усилие над собой и представить дело в новом и более верном свете, — а именно:

— Влив лауданум в ваш грог, он пожелал вам спокойной ночи и пошел в свою комнату. Спальня его находилась подле вашей, и обе комнаты были смежные и сообщались дверью. Войдя к себе, мистер Годфри, как ему казалось, запер за собой эту дверь. Денежные затруднения долго не давали ему заснуть. Он сидел в халате и туфлях около часа, думая о своем положении. Когда же приготовился лечь в постель, он вдруг услышал, как вы разговариваете сами с собой у себя в комнате и, подойдя к двери, заметил, что не успел запереть ее, как полагал.

Он заглянул в вашу комнату, чтобы узнать, что такое с вами. Он увидел вас со свечой в руке выходящим из спальни; услышал, как вы сказали себе голосом, совершенно не похожим на ваш обычный голос:

— Почем я знаю? Может быть, индусы спрятались в доме.

До этого часа он просто думал, что, дав вам лауданум, участвует в невинной шутке над вами. Теперь ему вдруг пришло в голову, что лауданум произвел на вас действие, которого ни доктор, ни тем более он сам не предвидели. Опасаясь, как бы не случилось чего-нибудь, он тихонько пошел за вами — посмотреть, что вы будете делать.

Он следовал за вами до самой гостиной мисс Вериндер и видел, как вы вошли в нее; вы оставили дверь за собою открытою. Он поглядел в щель между косяком и дверью, прежде чем отважиться самому войти в комнату.

Таким образом, он не только видел, как вы вынули алмаз из шкапчика, но видел также мисс Вериндер, молча наблюдавшую за вами в открытую дверь. Он видел, что и она также заметила, что вы взяли алмаз.

Перед выходом вашим из гостиной вы несколько помедлили. Мистер Годфри воспользовался этой нерешительностью, чтобы вернуться в свою спальню, прежде чем вы выйдете в коридор и увидите его. Едва он успел вернуться, как и вы тоже вернулись. Должно быть, вы заметили его именно в то время, когда он проходил мимо смежной двери. Во всяком случае, вы позвали его странным сонным голосом.

Он подошел к вам. Вы посмотрели на него тупым и сонным взглядом. Вы сунули алмаз ему в руку. Вы сказали ему:

— Отвезите его назад, Годфри, в банк вашего отца. Там он в безопасности, а здесь нет.

Вы нетвердыми шагами отошли от него и надели халат. Вы опустились в большое кресло, стоявшее в вашей комнате. Вы сказали:

— Я не могу отвезти его в банк. Голова моя тяжела, как свинец, я не чувствую под собою ног.

Голова ваша упала на спинку кресла, вы испустили тяжелый вздох — и заснули.

Мистер Годфри Эбльуайт вернулся с алмазом в свою комнату. Он уверял, что в то время еще не пришел ни к какому решению, кроме того, что будет ждать и посмотрит, что случится утром.

Когда настало утро, ваши слова и поступки показали, что вы решительно ничего не помните из того, что говорили и делали ночью. В то же время слова и поведение мисс Вериндер показали, что она, со своей стороны, решила ничего не говорить (из сострадания к вам). Если бы мистеру Годфри Эбльуайту заблагорассудилось оставить у себя алмаз, он мог бы сделать это безнаказанно. Лунный камень спасал его от разорения. Он положил Лунный камень себе в карман.

Вот история, рассказанная вашим кузеном под давлением необходимости мистеру Люкеру.

Мистер Люкер поверил рассказу потому, что мистер Годфри Эбльуайт был слишком глуп для того, чтобы выдумать его. Мистер Брефф и я согласились с мистером Люкером относительно того, что на справедливость этого рассказа положиться можно вполне.

Следующий вопрос заключался в том, что делать мистеру Люкеру с Лунным камнем. Он предложил следующие условия, единственные, на которых соглашался вмешаться в это — даже с его профессиональной точки зрения — сомнительное и опасное дело.

Мистер Люкер готов был дать мистеру Годфри Эбльуайту взаймы две тысячи фунтов, с тем, чтобы Лунный камень дан был ему в залог. Если по истечении года мистер Годфри Эбльуайт уплатит три тысячи фунтов мистеру Люкеру, он получит обратно алмаз, как выкупленный залог. Если он не заплатит денег по истечении года, залог — иначе Лунный камень — перейдет в собственность мистера Люкера, который в этом последнем случае великодушно подарит мистеру Годфри все его векселя, выданные им прежде и находившиеся теперь в руках ростовщика.

Бесполезно говорить, что мистер Годфри с негодованием отверг эти чудовищные условия. Мистер Люкер вернул ему тогда алмаз и пожелал всего хорошего.

Кузен ваш направился к выходу и — вернулся обратно. Как мог он быть уверен, что разговор, происходивший между ними, останется в строгой тайне?

Мистера Люкера он не знал. Если бы мистер Годфри согласился на его условия, он сделался бы его сообщником и мог бы положиться на его молчание. Теперь же мистер Люкер будет руководствоваться только своими собственными выгодами. Если ему будут заданы нескромные вопросы, станет ли он компрометировать себя молчанием ради человека, отказавшегося иметь с ним дело?