Евгений Латий - Дело гастронома № 1

Полковник не ожидал такого взрыва, нахмурился.

– Ну, мы тут одно дельце крутим, расследуем… Не хочу вдаваться в подробности, да и, честно говоря, не могу!

Маша даже обрадовалась такому ответу. Начала нервно накладывать в пустую тарелку новую порцию творога с вареньем.

– Дельце, говоришь?! Ну а если без подробностей?

– Хищения там… всякие! Понимаешь?.. – Он улыбнулся, надеясь, что на этом неприятный разговор закончится. Увидев, что жена так и не успокоилась, добавил: – Не хочу тебе аппетит портить! Ерундистика, словом!

– Ты мне зубы не заговаривай. Хочешь сказать, что из-за этой ерундистики ты к маме не смог заехать?! – глядя ему прямо в глаза, но уже мягче, спросила Маша.

– Ну да! Я, честно, совсем замотался! Начальство опять же на ковер таскает!

Маша налила ему чаю. Он взял ее за руку. Погладил тонкие длинные пальцы. Напряжение немного спало.

– Ты не поверишь, я сам жутко переживал, что не смог к твоей маме заехать! – Он поднялся, обнял ее. – Поверь, я жутко тебя люблю! Честное пионерское!

Маша не ожидала такого поворота, даже немного растерялась.

– Как это «жутко»?

– Извини, оговорился! То есть как сорок тысяч братьев любить не могут!

Маша грустно улыбнулась, покачала головой. Скачко улыбнулся ей в ответ.

– А знаешь, совсем забыл. Я тут кое-что тебе принес! Ну, что ты просила, – прошептал он, взял портфель, вытащил оттуда пакет, завернутый в газету, и передал Маше.

Та развернула подарок. В газете была книга. «Август 14-го» Солженицына на русском языке. Маша обрадовалась как ребенок, бросилась мужу на шею. Скачко обнял ее, погладил по спине. А потом строго заметил:

– Напоминаю: из дома не выносить, никому не показывать и уж тем более не давать, в общественных местах не читать! Он, сама понимаешь, наш идейный враг, но имеешь право знать, что пишут враги!

Маша не обратила на его слова никакого внимания, она была счастлива, так и вцепилась в книгу. Она давно просила мужа достать ей Солженицына. А тут – такая удача, прямо с доставкой на дом!

– Спасибо! – И она поцеловала его в щеку. Скачко сразу оттаял. Не выпуская книгу из рук, Маша развернулась и убежала в комнату. Полковник взял ложечку творога с вареньем из ее тарелки, проглотил и скорчил кислую гримасу.

Когда Скачко в пижаме вошел в спальню, Маша уже лежала в постели, читала Солженицына. Он молча лег и, чувствуя, что она не реагирует на его появление, уткнулся носом в шею жены. Она улыбнулась.

– Перестань, мне щекотно! – капризно протянула она, не поворачиваясь к нему. – Дай главу дочитаю…

– Интересно?

– Конечно! Он здорово пишет!

– А ведь за чтение его книг срок дают! – сам не понимая, зачем он это говорит, заметил Скачко.

Маша повернулась к нему:

– Что, можешь и меня посадить?

Полковник ответил не сразу.

– Ну… В принципе могу.

– Это ужасно! Господи…

– Я, как убежденный марксист, могу процитировать на этот счет Ленина… Он говорил, что детей нельзя гладить по головкам, а надо бить линейкой по рукам…

Не успел он закончить фразу, как Маша перебила его:

– Я это читала!

– А он, как нам с тобой известно, наш бог. Какой бог, такое и государство.

Маша заглянула ему в его глаза, как-то жалостливо улыбнулась, потом погладила по голове.

– Давай не будем об этом, иначе можно с ума сойти! – Она погладила мужа еще раз, повернулась на другой бок и снова принялась за Солженицына.

Ее заворожили колоритная ставропольская речь и описания юга России. Маша погрузилась в ту далекую пору, так живо представила себя в солженицынском доме с «царскосельским видом». Читая, она шевелила губами: «Проехали станцию Кубанскую…в разрыве тополевой посадки, сопровождающей поезд, показался верхний этаж кирпичного дома с жалюзными ставнями на окнах, а на угловом резном балконе – явная фигурка женщины в белом… Вела вниз внутренняя деревянная лестница. Над ее верхним маршем лелеялся царскосельский вид… Дальше вились сиреневая, каштановая, ореховая аллеи».

Маша закрыла глаза, незаметно для себя задремала с книгой в руке. И во сне еще раз увидела картину, описанную Александром Исаевичем, но только на сей раз на этой аллее она была не одна, рядом шел Антон.

Беркутов в пижаме с заспанным усталым лицом вошел в ванную и начал чистить зубы. Выдавив остатки пасты на щетку, он понял – домашние запасы «Колгейта» подошли к концу. «Надо бы не забыть завтра заказать блок», – подумал он. И почему-то вспомнилось, как несколько лет назад из-за границы ему в подарок привез фирменную зубную пасту кто-то из космонавтов. При этом космонавт, как всегда по большому секрету, рассказал, что вообще-то зубную пасту изобрели в СССР, специально для космонавтов, чтобы они могли в невесомости чистить зубы, так как зубной порошок распылялся по кабине. Беркутов рассмеялся, вспомнив эту историю. До середины шестидесятых он и сам пользовался зубным порошком – его еще называли «парусинным гуталином», потому что часто применяли для чистки парусиновой обуви.

– Что же такое смешное ты увидел в зеркале, что так громко хохочешь? – услышал он голос жены, а вслед за этим в ванную вошла и она. Лида была в халатике и держала в руке альбом Босха.

– Представил себя на приеме в Кремле. Получаю из рук Брежнева Героя Социалистического Труда, он весь при своих орденах и медалях, а я стою перед ним голый, в белых тапочках, точнее, не в тапочках, а в парусиновых туфлях.

– Тьфу на тебя, типун тебе на язык. С чего ты…

– Да вот паста кончилась… вспомнил белый порошок.

– Давай заканчивай наводить марафет, ты у меня и без того красавец, дамочки так и липнут! – пошутила Лида и, указав на альбом, спросила: – Тебе только один экземпляр привезли? Я же просила еще один, для племянницы! Или забыл?

– Не забыл. На следующей неделе будет!

– Умница, котик! А завтра никак нельзя? У Маринки послезавтра день рожденья. Она этого Босха просто обожает!

– Хорошо, завтра сам заеду, возьму! А если что, отдай свой, потом принесу еще один.

– Золото, а не муж! – воскликнула она и чмокнула его в спину. – А знаешь, Старшинов завтра с утра будет в управлении! Мне Костиков сказал! – С этими словами Лида развернулась и вышла – готовить завтрак.

Беркутов прополоскал рот водой, еще раз придирчиво взглянул на себя в зеркало. Тут в ванную комнату вновь заглянула Лида.

– Да, совсем забыла! Верунька-то наша беременна! – почти весело заявила она. У Беркутова от такого сообщения вытянулась физиономия.

– Что?!

Он опустил голову, набрал в ладони холодной воды и плеснул себе в лицо. Ничего себе сюрпризец преподнесла дочурка!

Когда Георгий вернулся на кухню, Лида сидела за столом, пила кофе и курила длинные болгарские сигареты «Фемина».

– Не понимаю, и чего ты куришь эту гадость? Будто нет в доме приличных сигарет? – спросил он, наливая себе чай, настоянный на травах.

Жена ничего не ответила, но, когда увидела, что он добавил в чай еще и ложку меда, шутливо парировала:

– А я не понимаю, как ты можешь пить эту гадость?

– В этой гадости, между прочим, милая, пятнадцать трав. Плюс чистейший мед. Кстати, посмотри, какой белый. Акация, между прочим. Да ты понюхай, понюхай! – И Беркутов протянул ей ложечку с густым, почти белоснежным медом.

– Только не сейчас, – капризно поморщилась она. – Мед отдельно, сигареты отдельно. Иногда смотрю, как ты заботишься о своем здоровье, и начинаю тебя тихо ненавидеть!

Беркутов продолжил шутливую дуэль:

– То же самое происходит и со мной, когда ты дымишь и себя губишь! Между прочим, совсем скоро придется бросить, – усмехнулся он.

– Это еще почему? – Лида приподняла одну бровь.

– Так сама сказала. Из-за Верочки. Надо к свадьбе готовиться. На всю Москву пир закатим! Человек на двести! – Беркутов так и горел энтузиазмом. – А там, глядишь, и внуки пойдут.

– Но Вера не хочет! – огорошила его жена.

– Это еще почему?

Лида потушила сигарету, не торопясь с ответом. Захотела взять еще одну, медленно начала вытаскивать из ярко-красной пачки, но тут же передумала, сунула обратно.

– Да не любит она его. Он уж тут сам ко мне приходил, просил ее руки, жаловался, что она ни в какую! Откуда что взялось?! Тоже мне, графиня нашлась!

– Не любит, а в койку – это пожалуйста. Ты лучше скажи, кто ее облагодетельствовал. Вадик, да?

– Да не Вадик, а Владик.

– Не велика разница, – насмешливо фыркнул Беркутов. – Это ж надо, женишок выискался. Чуть что не так, бежит к родителям жаловаться. Вот молодежь пошла! Сами разобраться не могут. Мы в их возрасте не такие были. Куда как самостоятельнее.

– Это точно! И вкалывали как проклятые! – Лида печально покачала головой.

– Ладно, не журись. – Беркутов ласково похлопал ее по руке. – А с Веркой я поговорю. Не дело это, ребенка без отца оставлять. Уж я ей пропишу по первое…

Лида усмехнулась и перебила:

– Ну, ладно-ладно! Уж лучше бы она в тебя уродилась! – заметила она и неожиданно возмутилась: – А Рыбинца надо остановить! Ты внуши это завтра Старшинову!