История учебника по Истории - Алексей Николаевич Кукушкин

Учебник от ЦК ВКП(б)

Первые проекты школьных учебников истории не удовлетворили советское руководство. И в августе 1934 года на сочинской даче Сталина три находящихся в отпуске члена ЦК – сам Сталин, Киров и Жданов – написали краткие рекомендации каким, по их мнению, должен быть школьный учебник истории. Первоначально эти записки не предназначались для широкой публикации, а были руководящими указаниями авторским коллективам – разработчикам школьных учебников. Но в итоге эти краткие тезисы стали ключевыми директивами, во многом определившими официальную идеологию той эпохи.

Как писали Сталин, Жданов и Киров: «…речь идет о создании учебника, где должно быть взвешено каждое слово и каждое определение, а не о безответственных журнальных статьях, где можно болтать обо всем и как угодно, отвлекаясь от чувства ответственности». Заметим, что до 1917 года товарищ Киров был популярным профессиональным журналистом в либеральных газетах и был сам не чужд «безответственных журналистских статей».

Любопытна основная мысль Сталина и двух ближайших соратников по поводу будущего школьно курса:

«Нам нужен такой учебник истории СССР, где бы история Великороссии не отрывалась от истории других народов СССР, во-первых, и где бы история народов СССР не отрывалась от истории общеевропейской и вообще мировой истории, во-вторых».

Весьма толковым и глубоким с высот нашего времени выглядит и такое замечание Сталина, Жданова и Кирова:

«Нам кажется, также неправильным, что колониальному вопросу уделено в конспекте, несоразмерно мало места. В то время как Жорж Зандам, Шпенглерам, Киплингам и т.д. уделено достаточно много внимания, колониальному вопросу и положению, скажем, в таком государстве, как Китай, уделено мало внимания».

Тезисы Сталина, Кирова и Жданова во многом предопределили советскую историческую науку и после завершения сталинской эпохи, предопределили даже в отдельных деталях хронологии и формулировках. Именно они на весь ХХ век, вплоть до 90-х годов, превратили, например, «Великую французскую революцию» во «Французскую буржуазную», а «Октябрьскую революцию» на долгие десятилетия окрестили полным официальным именем «Великая Октябрьская социалистическая революция».

Двадцатые и тридцатые годы считаются золотыми в истории советской педагогики. До сих пор у всех нас на слуху имя великого педагога тех времён Антона Семёновича Макаренко39. Это было время смелых экспериментов и необычных методик. Многие из них давно изучены и переосмыслены. И лишь один эпизод до недавнего времени оставался в тени – создание первого учебника по истории СССР. Мало кто знает в нашей стране, что такой учебник впервые появился в советских школах только спустя двадцать лет после Октябрьской революции. Создан он был просто в уникальных условиях.

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б). 3 марта 1936 года. СТРОГО СЕКРЕТНО

Объявить конкурс на составление лучшего учебника для начальной школы по элементарному курсу истории СССР с краткими сведениями по всеобщей истории. В конкурсе могут принимать участие все желающие, без всяких ограничений, как отдельные лица, так и коллективы.

Внешне всё выглядело вполне демократично. На самом же деле вряд ли где-либо проходил подобный конкурс, в котором авторы-участники получали столь жёсткие установочные предписания. За видимой ширмой политкорректности шла тонкая игра – история страны был не тот предмет, который власть собиралась отдавать в руки специалистам. И в результате, участники конкурса оказались в сложнейшей ситуации.

Проект извещения о конкурсе. 21 января 1936 г. Осью всей книги является образование и развитие «государства российского» как некоего целого, как «тюрьмы народов», революционно преобразованной в социалистический союз.

Подобного рода жёсткие установки по поводу исторических формулировок к весне 1936 года уже никого не удивляли. Ещё в конце 20-х в разгар борьбы за власть Сталин начал контролировать всё, что касалось осмысления первых советских лет. Прежде всего, это было связано с тем, что будущий вождь решил подкорректировать собственный имидж. Его оппоненты по внутрипартийной борьбе постоянно ссылались на свой собственный вклад в дело революции, а сам Сталин был в те годы далеко не на первых ролях. Более того, всем было известно, что он мог ослушаться прямого приказа Ленина. Такое поведение не увязывалось с создаваемым образом отца народов.

В связи с этим незадолго до объявления конкурса на лучший учебник, Сталин начал настоящее наступление на гуманитарные науки. Ведь именно они отвечают за мировоззрение граждан. Поэтому представителей гуманитарных наук вызывают в ЦК и дают им понять, что наша страна в данный момент живёт в такое время, в котором разброд и шатания в обществе не нужны. Нам нужна общая консолидированная позиция. А авторитетным человеком, представляющим эту позицию, является только один – Сталин. Аналогичные внушения были сделаны и экономистам. А те, кто продолжал критиковать коллективизацию и индустриализацию, Сталин назвал «кулацкими агентами в науке». В 30-е годы такие слова часто звучали, как приговор.

Историки были под особым контролем. Ссылки на речи Сталина в своих работах для них стали обязательным правилом. Ведь именно в них звучит аксиома, которая не нуждается в доказательствах Мало того, эта тенденция ссылок во всех работах учёных на лидера партии, продержалась до самого конца существования советской власти.

Власти сделали всё, чтобы отрезать историков от их главного источника – архивных документов, которые были переданы в ведение НКВД. Все партийные и правительственные документы автоматически получали гриф секретности. В библиотеках появились так называемые спецхраны, в которые поступали труды неугодных авторов. Многие историки были репрессированы, а исторические факультеты закрыты.

Все эти меры привели к тому, что писать учебник истории было просто некому. Николай Бухарин даже предлагал Сталину параллельно с конкурсом заказать учебник истории пяти различным коллективам – для подстраховки. Для этого пришлось прибегнуть к беспрецедентным мерам.

Тов. Сталину. Февраль 1936 г. Мы просим вернуть Томсинского (бывший директор Комиссии АН, член партии, не исключённый, очень знающий и добросовестный, имевший в прошлом очень небольшие грешки (не правые) и в порядке профилактики переведённый в Алма-Ату) и освободить от всякой другой работы. Н. Бухарин.

Отношение к историкам резко меняется. Показателен эпизод с бывшим академиком Тарле40. Его тоже вернули из Алма-Аты, но после беспощадной критики, обрушившейся на него после написания книги «Наполеон», судьба учёного вновь повисла на волоске. Травля историка прекратилась только после того, как Сталин написал ему письмо, в котором, указав на несколько ошибок в его книге, попросил их исправить. Травля учёного не только прекратилась, но его даже восстановили в партии, поручив включиться в работу над созданием учебника по истории СССР.

Перед авторами учебника была поставлена непростая задача. Нужно было с нуля создать историю первых двадцати лет советской власти (и это нужно было делать в то время, когда живы были миллионы свидетелей её становления!) При этом они не могли использовать