Николай Свечин - Завещание Аввакума

Лыков изумленно уставился на начальника, а когда понял, что тот не шутит, ни слова не говоря выпрыгнул на ходу из коляски, выхватывая на лету револьвер, и побежал обратно к дому Благово.

— Стой! — гаркнул ему вслед морским рыком Павел Афанасьевич. — Их след давно простыл. Садись, едем к графу Игнатьеву.

«Интересно, — думал Благово, поглядывая искоса на расстроенного Алексея, — кого я давеча спас, промолчав — его или Игната?». Запас жизненной энергии у Лыкова все больше и больше поражал его…

Тихоновская улица (вид на Дмитриевскую башню кремля).

Неожиданно для Алексея, в приемной генерал-губернатора Благово велел ему идти в кабинет вместе с ним.

Слегка робея, Лыков вытянулся во фрунт, четким строевым шагом дошел до середины большого кабинета и застыл.

Из-за стола поднялся среднего роста, крепко сложенный человек лет сорока пяти-сорока семи, с залысиной, густыми усами с тонко подбритыми, загнутыми вниз подусниками и с начинающим добреть подбородком. Он был в обыкновенном мундире[13] с генерал-адъютантским аксельбантом и свитскими вензелями на погонах полного генерала, с шейными орденами Александра Невского и Владимира и знаком Академии Генерального штаба. Глаза Игнатьева смотрели с благожелательным интересом.

— Так вот он какой, наш голиаф! Хм… на вид и не скажешь.

— Вот и они так же обманулись, Николай Павлович, — шагнул из-за плеча Алексея Благово.

«Ну и ну! Это он уже с самим Игнатьевым по имени-отчеству! — удивился Лыков. — А Кутайсова даже генерал-майор Каргер не смеет называть Павлом Ипполитовичем…».

Далее уже генерал-губернатор удивил Алексея, протянув ему крепкую ладонь.

— Говорят, это небезопасно, Алексей Николаевич, но я все же рискну пожать вашу руку.

Лыков растаял окончательно.

Они уселись за необъятный стол начальника губернии, за которым уже сидели Каргер и — скромно, с краю — адъютант графа поручик Федоров.

— Расскажите ваш ночной поход в подробностях, — потребовал Игнатьев, и Алексей, почти уже не волнуясь, изложил все как было. Когда он рассказал, как порвал кандалы и выломал дубовую дверь, Игнатьев крякнул, Благово молча стукнул себя кулаком по колену, а Каргер восхищенно подтвердил:

— Все точно, Николай Павлович! Я потом эту дверь на пожаре видел, валялась с шурупами в петлях, так я ее даже приподнять не смог.

Когда же Алексей, немного опасаясь укоров, описал, как они с Буффало убили в подвале троих человек, Игнатьев, почувствовав это, успокоил:

— Необходимая самооборона, так и укажите в рапорте.

По окончании рассказа Игнатьев молча протянул руку, а Благово так же молча вложил в нее какой-то документ.

— Так… родился 16 августа 1857 года, из новых потомственных дворян. Закончил полный гимназический курс. Год и пять месяцев провоевал вольноопределяющимся в пластунской команде 161-го Александропольского полка. Дважды тяжело ранен… Знак Отличия Военного ордена Святаго Георгия 4 степени, светло-бронзовая медаль в память войны 1877–1878 годов, Знак Отличия ордена Святыя Анны с бантом. Анненскую медаль как получили? Она же дается за военные отличия, но в мирное время… ах, да, тут указано, что за абреков. С марта 1879 года помощник квартального надзирателя, с 18 июня — сыскного надзирателя Макарьевской части в чине коллежского регистратора… Да, с этим чином надо что-то делать. Федоров!

Поручик вскочил, как гуттаперчевый.

— Подготовь два приказа за моей подписью. Первый датируй девятнадцатым числом, о производстве Лыкова Алексея Николаевича в следующий классный чин губернского секретаря. Второй приказ — от сего дня, о переводе Лыкова исправляющим должность помощника начальника Нижегородской сыскной полиции с присвоением ему чина титулярного советника.

Алексей недоверчиво посмотрел на Игнатьева, потом на Благово. Тот одобряюще улыбнулся:

— Мы говорили о вас (на людях Благово был с Лыковым на «вы») с их сиятельством. У меня вакантна должность моего помощника. В расследовании дела о рукописи Аввакума вы проявили себя с самой лучшей стороны. И хотя вы еще очень молоды и неопытны, у вас хорошие задатки, ну, и я буду помогать, выучивать. Или вы не хотите?

— Почту за честь работать с вами в этой должности, хотя и уверен, что не достоин ее еще, — сдержанно ответил Лыков; у него уже голова пошла кругом. Еще пять дней назад он был помощником квартального надзирателя, а теперь — второе лицо в губернском сыске! Было и боязно (действительно ведь еще не готов), и лестно, а более всего хотелось служить под прямым началом Благово.

— Николай Павлович, — кашлянул в кулак Каргер, — помните, мы еще говорили…

— Помню, помню. Вы, Алексей Николаевич, неоднократно рисковали жизнью за эти дни, пока банда Лякина разгуливала по ярмарке. Фактически, вдвоем с этим… Буффало вы истребили эту ужасную шайку вместе с ее главарем. При умелом руководстве со стороны господина Благово…

— И господина полицмейстера, — дипломатично вставил начальник сыскной полиции.

— И господина Каргера, — охотно согласился Игнатьев (чувствовалось, что ему для пользы дела крестов и чинов не жалко). — Такое особливое мужество должно быть отмечено. Думаю, что государь император не откажет в моем ходатайстве об утверждении вас кавалером Святого Равноапостольного князя Владимира 4 степени.

Лыков покраснел, а Благово окончательно добил его, словно прочел мысли:

— Как у вашего покойного батюшки, только без мечей и банта. Хотя за устранение таких злодеев да с таким риском я мечи бы присваивал.

Алексей знал, что Владимирский крест, в отличие от Анны или Станислава, носился на военном или чиновном мундире всегда; его нельзя было снимать. Выше и почитаемей его был только Георгий, который, разумеется, полицейские чиновники получить не могли по статусу.

Игнатьев, Благово, Каргер и поручик Федоров встали и молча, с чувством пожали Алексею руку. Тот был ошарашен — что делать? Куда бежать? Удобно ли звать Благово в ресторацию? А полицмейстера? И что скажут матушка с сестрицей! Как жалко, что папенька не дожил!

Но тут Благово начал рассказывать о посещении его Свистуновым со своим зловещим Игнатом, и стало не до ресторации. Граф был взбешен донельзя в гневе грохнул кулачищем по столу так, что чуть не смел на пол серебряный чернильный прибор.

— Как он посмел! Моего начальника сыскной полиции! В собственной квартире средь бела дня!

Немного успокоившись, он приказал:

— Арестовать обоих сукиных детей и запереть в острог. Посадить в самую грязную и вонючую камеру. И дело расследовать как можно медленнее. Они что думают, мы на них управу не найдем?

— Ваше сиятельство, — как всегда, принялся унимать разбушевавшееся начальство Благово. — Этого нельзя делать. Что мы сможем им предъявить?

— Ваш рапорт о попытке покушения плюс убийство купца Косарева.

— Ни то, ни другое не доказуемо. Хлысты наймут лучших столичных адвокатов, которые выставят нас на посмешище газетчикам. А два десятка свидетелей подтвердят, что в указанные дни они видели обоих обвиняемых в Богородске, и те из дому не выезжали.

Граф осекся, задумался. Упоминание о газетчиках особенно его не обрадовало.

— И что же тогда? Так им все и спустить?

— Ну зачем спускать такие вещи, Николай Павлович? Есть один вариант.

— Конечно! — хлопнул себя по лбу ладонью Игнатьев. — Ах я… генерал-адъютант! Буффалу на них наслать! Он же должен разыскать и представить завещание Аввакума.

— Точно так, Николай Павлович, — почтительно подтвердил Благово. — А чтобы мы были в курсе дела, приставим к нему титулярного советника Лыкова. У них хорошо вдвоем получается.

— Только где же их сейчас сыщешь? — сокрушенно сказал Каргер. — Они наверняка уже бежали из города. Домой кинулись — они ведь не здешние?

— Свистунов — потомственный почетный гражданин города Богородска Московской губернии. Показывает капиталы купца второй гильдии, хотя управляет суммами порядка двадцати миллионов рублей.

— Двадцать миллионов! — ахнул Игнатьев. — Это все его деньги?

— Это их деньги. Общественные капиталы, хлыстовские. Половина размещена в банковские вексели и в купонные облигации, остальные средства выданы в кредит хлыстовским предприятиям…

— Откуда вы все знаете, Павел Афанасьевич? — удивился генерал-губернатор.

— Служба такая, Николай Павлович… В Богородске у Свистунова огромная усадьба, 10 человек охраны плюс особый отряд боевиков во главе с Игнатом, оружейный склад, моленный дом, хлыстовская канцелярия, гарем, тайная почта и даже собственная тюрьма. Восемь соседних домов также куплены хлыстами, то есть вся улица иха.

— А полиция в Богородске есть?

— Есть, но она тоже иха.