Джефф Эббот - Опасный поцелуй

Уит тихо выругался.

Небольшая группа одетых в халаты и шорты обитателей пристани, которых собрали с их яхт и сейчас обрабатывали на стоянке машин, наблюдала за происходящим в свете вспыхивающих огней.

Уит припарковался и, взяв блокнот с бланками протокола допроса мирового судьи, латексные перчатки и фонарик из комплекта для выезда на место происшествия, который он возил с собой, вышел из машины. Возле желтой оградительной ленты, натянутой вокруг места обнаружения трупа, стоял патрульный Фокс, звонивший Уиту домой.

– Приветствую вас, судья Мозли. – Фокс кивнул ему и искоса посмотрел на его пляжную рубашку и мятые шорты. – Вы прямо с вечеринки?

– Нет. – Уит поморщился. – Это там? – На самом дальнем краю пристани с большой прогулочной яхты спускался офицер полиции.

– Да, сэр. Чертовски классная посудина.

Уит молча нырнул под желтую ленту. «Может, мне и вправду нужно было надеть костюм?» – мелькнула у него запоздалая мысль.

Уит находился на должности мирового судьи всего шесть месяцев, после того как в автокатастрофе погиб его предшественник, проработавший там несколько лет. На это место его назначили решением окружных уполномоченных – закадычных друзей его отца, потому что Уиту, как считал старший Мозли, пора было определяться в жизни. Все, чем он занимался последние пять лет, с тех пор как вернулся в Порт-Лео, объединяло лишь одно – краткосрочность. Уит был внештатным фотографом в спортивной газете, управляющим в захиревшем кафе-мороженом, оформленном в стиле пятидесятых годов, руководителем службы доставки, которая никогда не приносила прибыли.

Его отец измерял успех арендой нефтяных скважин, акрами землевладений, доходами от инвестиций и красотой молодой супруги и свято верил в предназначение человека – особенно если речь шла о специалисте по английской литературе, обучение которого в луизианском университете Тюлэйн обошлось его родителю в пятьдесят тысяч долларов.

Бейб убедил своих приятелей назначить Уита мировым судьей на оставшийся после погибшего судьи срок до новых выборов. Уит решил предпринять еще одну попытку. Пункт «судья» должен был стать самым примечательным в его донельзя пестром резюме в разделе «места предыдущей работы».

Уит изучал законы и судопроизводство, но всякий раз, когда во время слушания приходилось сверяться с книгой, чувствовал себя неловко и глупо. При этом нетерпеливые стороны разбирательства, нисколько не стесняясь, топали от возмущения ногами и бросали в адрес судьи едкие реплики. Чтобы добавить солидности, Уит купил дешевые очки и коротко постриг свои светлые волосы, но по-прежнему продолжал носить под строгой судейской мантией легкомысленную пляжную одежду – спортивные рубашки, шорты и сандалии. К великому удивлению самого Уита, работа ему понравилась. Его не утомляли дела, связанные с мелкими жалобами и нарушением правил дорожного движения, которые были или до тошноты унылыми» или, наоборот, весьма забавными – в зависимости от конкретной ситуации. Он также выдавал постановления на арест и розыск, направлял арестованных в тюрьму, подписывал распоряжения о взятии под стражу для душевнобольных, назначал вскрытие и проводил дознание в случае смерти или пожара.

Поскольку округ Энсайна было слишком маленьким, чтобы иметь собственного медэксперта, Уит выполнял функции первой линии судебной защиты. За шесть месяцев работы ему пришлось сталкиваться с этой малоприятной обязанностью четырежды: один раз при автокатастрофе на границе графства, два раза в связи с утопленниками в бухте Святого Лео и еще раз из-за пожилого самоубийцы, пожираемого изнутри раком поджелудочной железы. Последний включил любимый диск Хэнка Вильямса[3] и выпил несколько горстей валиума, разведенного в стакане водки.

И вот теперь еще одна смерть, которая наверняка привлечет внимание всего округа. Это либо решительно вдохнет жизнь в его вялую предвыборную кампанию, либо окончательно похоронит ее. «Просто замечательно. Убит бывший муж твоей любовницы, а ты берешься за расследование этого дела. Мои поздравления», – думал Уит, идя вдоль длинного ряда пришвартованных к поперечной части Т-образной плавучей пристани яхт, в отделке которых преобладали ярко-синие тона. Эти суда принадлежали публике, приехавшей из Корпус-Кристи или Хьюстона на уик-энд. Для кое-кого эти суда стали их постоянным домом: пенсионеры или народ, живущий на проценты от инвестиций в трастовые фонды. Уит еще раз поднырнул под желтую ленту, на этот раз уже у самой кормы нужной ему яхты.

– Привет, ваша честь. – На палубе яхты «Настоящий позор» стояла Клаудия Салазар, полицейский детектив из Порт-Лео, и смотрела, как он поднимается по лестнице. Порыв ветра растрепал ее темные волосы, и она заправила их за уши. В широких черных брюках, блузке и ветровке с эмблемой полицейского участка Порт-Лео Клаудия определенно выглядела более официально, чем он.

– Привет, – сказал Уит. – Я слышал, что тут могут присутствовать политические мотивы. Прессы еще нет?

– Возможно, у нас будет немного времени, прежде чем они нагрянут, узнав о том, что убит сын сенатора Хаббл, – ответила Клаудия. – Так что приготовься отвечать на вопросы.

– Сенатору уже позвонили?

– Да, Дэлфорд звонил, – сказала она. Дэлфорд Спаерс уже много лет занимал пост шефа полиции Порт-Лео. У него было полное веснушчатое лицо с аккуратными усами, которые делали его похожим на сома.

Они с Клаудией прошли через идеально чистую палубу и спустились вниз, в жилую зону. В кухне, в отличие от верхней части, царил беспорядок: на открытой толстой книге лежали пачка «Мальборо» и опрокинутый бокал. На полу валялась коробка из-под пиццы с прилипшими крошками сыра и салями пеперони внутри. На кофейном столике стояли две пустые бутылки из-под дешевого каберне; наклейки на обеих бутылках были содраны. На полу белели мелкие кусочки бумаги. Взгляд Уита скользнул по ряду окон, выходивших на темные воды залива. С обеих сторон помещения находились небольшие лестницы, которые вели в спальные отсеки. Клаудия направилась к кормовой части.

– Его нашли здесь. – Она отступила в сторону, чтобы Уит смог войти в узкую каюту.

На кровати, раскинув руки и ноги, лежал на спине голый мужчина; в спертом воздухе чувствовался кисловатый запах смерти.

– Я не видел его пятнадцать лет, – сказал Уит. – Но это Пит Хаббл. – Он мог бы добавить, что Хаббл купался нагишом вместе с его старшими братьями, и тот, кто хоть раз видел Пита голым, никогда и ни с кем не перепутал бы этого великана. – Вероятно, все-таки лучше будет провести формальное опознание тела родственниками и друзьями.

В углу спальни стоял следователь полицейского участка Эдди Гарднер и делал фотоснимки. У его ног лежал комплект для сбора вещественных доказательств.

– Тебе следовало бы дождаться судью Мозли, прежде чем заходить сюда, – заметила Клаудия.

– Извините. – Гарднер пожал плечами. – Я просто сделал несколько снимков. До прихода судьи я ни к чему не прикасался. – Слово «судья» прозвучало у него как «дерьмо собачье». Тщетно стараясь походить на крутых серфингистов с пляжа, он завязывал свои редеющие волосы в короткий хвостик на затылке. Гарднера недавно перевели сюда из Хьюстона, и он изо всех сил пытался с помощью ярких цветных рубашек и мешковатых шорт быть похожим на настоящего парня с побережья.

– А почему бы тебе не начать осмотр и опись в остальной части яхты? – терпеливым тоном предложила Клаудия. Гарднер ухмыльнулся и ушел вверх по лестнице. – Грамотей хьюстонский, – проворчала она, глядя ему вслед.

– Эдди не следовало бы публично демонстрировать свою «горячую» любовь ко мне, – угрюмо произнес Уит. Он натянул латексные перчатки и включил свет. Верхняя часть торса Пита была небрежно накрыта краем простыни, в его правой руке свободно лежал пистолет, вместо рта зияла открытая рана. Края прикрытых век были в крови.

– Дерьмовое занятие, – угрюмо произнес Уит.

– Ты его хорошо знал? – спросила Клаудия.

– Он дружил с моими старшими братьями. Я был ближе знаком с его братом Кори.

Клаудия подняла голову.

– Кори? Он ведь пропал без вести, верно?

– Да. Примерно пятнадцать лет назад.

Чей-то хриплый голос позвал Клаудию.

– Я сейчас вернусь, – сказала она, поднимаясь наверх.

Уит робко прижал пальцы к горлу Пита Хаббла в поисках пульса. Ничего, как и ожидалось. Он прикоснулся к бледнеющей коже тела: прохладная, но не холодная – трупное окоченение еще не началось.

Иллюминаторы в каюте были закрыты, но яхты на пристани Золотой Залив швартовались в четкой последовательности, так что кто-то наверняка должен был слышать этот фатальный выстрел. Уит поднял шторы на окнах. Два ближайших места от судна Пита были свободными. С другой стороны распростерся залив, окутанный ночной пеленой.