Евгений Сухов - Царское дело

«А почему Александр не начал убивать с него, Василия?» – выказал свое присутствие внутренний оппонент.

«Он боялся, что не справится сразу, – ответил ему Иван Федорович. – Василий же крепче матери и девочек, мог увернуться, мог закричать, мог дать сдачи, убежать, в конце концов. Это услышали бы мать и девочки, и тогда ничего бы не вышло. А когда в квартире одни трупы, тут кричи не кричи – никто не услышит… Нет, этот мерзавец определенно все продумал…»

Воловцов вернулся на диван. Видение случившегося год назад в квартире пивовара Кары не отпускало его. К тому же надлежало еще прояснить для себя, почему Александр не дождался Василия и побежал вдруг за доктором Бородулиным…

А правда, почему?

Совесть проснулась?

Ужаснулся тому, что натворил?

Ничуть. Все его дальнейшие действия были направлены исключительно на спасение себя самого…

Василия он так и не дождался. В это время Титов разговаривал с Пашей Жабиной. То, что она попалась ему, выйдя во двор дома, и поддержала с ним разговор, спасло Титова от колуна в руках Александра Кары. Неисповедимы пути господни…

А еще слугу Титова спасли старикан Влас Архимандритов, слишком долгое время жалующийся на свои болячки доктору Бородулину, сам доктор, терпеливо выслушивающий стариковы россказни, и Наталья Шевлакова, прислуга Бородулина, которая с большим трудом выпроводила Архимандритова из докторской квартиры. Она же нарушила планы Александра Кары произведенным шумом.

Как?

Александр Кара сидит и поджидает Василия Титова. И вдруг – шум в сенях. Из кухни его хорошо слышно, к тому же слух его обострен. А потом раздается звук железного крюка. Только вот накладывается он или открывается – никак не понять.

Это не Титов, поскольку тот бы постучал, если бы крюк был наложен, и был бы уже на кухне, если бы дверь парадной была открыта.

Тогда кто же это? Новый свидетель?!

Испарина выступает у него на лбу. Надо что-то решать, быстро решать, иначе конец всему! Вот-вот придет Василий и все увидит. А возможная борьба с ним, крики, удары колуном могут быть услышаны этим неизвестным человеком в сенях…

Решение приходит почти мгновенно, ведь времени оценить опасность и разумно скорректировать план у Александра нет. Он просто решает предупредить эту опасность встречным ходом, который пришел первым ему в голову… И Александр бежит в спальню четы Кара, бросается к сундучку и открывает крышку. Берет коробочку, где хранились деньги, и бросает ее на пол. Потом, уже в дверях спальни, достает из кармана оставшиеся бумажные деньги и вбрасывает их в комнату. Это те купюры достоинством одна в пятьсот, другая в сто рублей, которые потом и были обнаружены помощником пристава Холмогоровым возле дверей спальни. Инсценировав таким образом кражу денег, Александр, громко топоча и сотворив на лице крайний испуг, выбегает из квартиры, но в сенях никого нет! А на входные двери наложен крюк! Однако возвращаться поздно: в любую минуту – да какой там минуту, секунду! – может прийти Титов, к тому же производимый шум уже услышан на втором этаже. Остается доигрывать комедию. И Александр бегом поднимается на второй этаж и настойчиво звонит в квартиру Бородулина…

– Вот так вы убили мать и сестру и инсценировали кражу денег, господин Кара, – сказал вслух Иван Федорович и прислушался. Но внутренний оппонент молчал. Похоже, он был во всем согласен с Воловцовым.

Иван Федорович еще какое-то время раздумывал о деталях совершенного преступления, дорисовывал в мозгу нюансы и оттенки случившегося, а потом пошел спать. Поскольку никаких мыслей в голове уже не оставалось. Кроме одной: как доказать, что убийца – Александр Кара?

Этого судебный следователь по наиважнейшим делам Воловцов никак не ожидал. Кара снова сделал предупредительный встречный ход, как тогда, когда, расправившись с матерью и сестрами, услышал шум в сенях и побежал к доктору Бородулину «за помощью». Сдаваться он, похоже, не собирался. Напротив, этим своим демаршем (речь о котором пойдет чуть ниже) Александр показал Ивану Федоровичу свое змеиное жало…

Об этом демарше Александра Ивану Федоровичу сообщил его непосредственный начальник, председатель департамента уголовных дел судебной палаты статский советник Геннадий Никифорович Радченко. Несмотря на стиль его службы – организация работы подчиненных и общий контроль за ее выполнением, – Геннадий Никифорович каким-то образом умудрялся быть в курсе не только всех дел, что происходили в его епархии, но и событий, в той или иной мере касающихся департамента уголовных дел. Появившись на службе уже после обеда, он вызвал к себе Воловцова и без всяких обиняков сообщил, что главный подозреваемый по делу о двойном убийстве в Хамовническом переулке Александр Кара сегодня поутру пришел в полицейский участок и дал новые показания по делу об убийстве его матери и сестры, после которых из главного подозреваемого по делу он снова переквалифицировался в главные свидетели.

– Как так? – убито спросил Воловцов.

– А так, – в тон ему ответил статский советник. И рассказал Воловцову, как все происходило…

Утром к дежурному офицеру полицейской части в Хамовниках обратился сын главного пивовара Хамовнического пиво-медоваренного завода Алоизия Осиповича Кары Александр. Он настоятельно попросил, чтобы его принял для дачи важных показаний по делу о двойном убийстве в Хамовническом переулке помощник пристава Холмогоров или сам пристав. Поскольку пристав в данный момент находился с докладом о происшествиях за прошедшие сутки у полицмейстера, Кару препроводили к Холмогорову.

– Я к вам, – волнуясь и пряча взгляд, сказал Александр, ступив на порог кабинета помощника пристава.

– Слушаю вас, – произнес Холмогоров и предложил ему присесть на стул.

– Я хочу сделать признательные показании по делу об… убийстве моей матери и сестры в декабре прошлого года.

– А почему вы пришли ко мне, а не к судебному следователю, ведущему это дело? – с некоторым недоумением поинтересовался Холмогоров. – Насколько мне известно, в данный момент дело о двойном убийстве в Хамовническом переулке находится в производстве у судебного следователя по наиважнейшим делам господина Воловцова.

– Господин судебный следователь Воловцов относится ко мне предвзято, – ответил Александр. – Он считает, что это я убил свою мать и сестру, вы можете себе представить?! – Возмущению его не было предела.

– Он сам вам об этом сказал? – с некоторым сомнением глянул на молодого человека помощник пристава.

– Нет… но, судя по его вопросам и вообще по его поведению, мне определенно кажется, что следователь Воловцов…

– Следователь вправе задавать интересующие его вопросы, и они необязательно должны нравиться допрашиваемому, – перебил Кару помощник пристава Холмогоров. – И поведение следователя обуславливается стремлением открыть истину… Так что вы должны это понимать.

– Это я понимаю, – сказал Александр. – Но у него предубеждение ко мне личностного характера. Ну, не нравлюсь я ему. И он делает все для того, чтобы сделать из меня преступника, каковым я не являюсь. Ведь следователь, насколько я понимаю, не должен иметь предвзятости по отношению к кому-либо из допрашиваемых им?

– Не должен, – вынужден был согласиться Холмогоров. – Это нарушение устава и следственной этики.

– Вот потому я и пришел к вам, а не к нему, – сказал Кара. – К тому же вы знакомы с этим делом не понаслышке, видели все воочию в самый день преступления и знаете о нем много больше, нежели этот судебный следователь господин Воловцов…

– Хорошо, я вас слушаю, – произнес Холмогоров и взял листок для записей и карандаш.

– Я хочу вам признаться, – опустил голову Александр, всем своим видом показывая, что слова даются ему с большим трудом. – Дело в том, что тогда, пятнадцатого декабря прошлого года, я… узнал убийцу моей матушки и сестры…

– То есть? Поясните, пожалуйста. – Холмогоров чуть не выронил карандаш от неожиданного удивления.

– Как я уже говорил вам, когда вы меня допрашивали год назад, я находился в кухне, когда услышал из комнаты моей сестры Марты страшный крик, – крайне взволнованно начал Кара. – Я… побежал на этот крик и увидел сестер, истекающих кровью. Какое-то время я стоял, пораженный этим ужасным зрелищем и не в силах сдвинуться с места, а потом бегом бросился к доктору Бородулину, чтобы он оказал врачебную помощь еще живой Еличке. Когда я вбежал в переднюю, то увидел спину тоже спешащего к выходу человека. Он выскочил в сени настолько быстро, что мне было его не догнать. Признаться, я даже не подумал об этом… Я сказал тогда вам, – Александр виновато посмотрел на помощника пристава, – что видел только его спину. Он был одет в черное полупальто, его затылок был брит, а плечи приподняты…