Лилия Подгайская - Злой рок короля Генриха

Летом следующего года принцесса дома Тюдоров с большой помпой отправилась в свою новую страну, чтобы надеть на свою голову корону Шотландии. Её сопровождал пышный свадебный кортеж из самых знатных дворян обоих королевств. Свадьба состоялась в Холирудском аббатстве, излюбленном месте коронации и бракосочетания шотландских королей, неподалёку от Эдинбургского замка. Ему рассказывали потом, что это величественное, но мрачноватое сооружение с высоким фронтоном, толстыми стенами и башнями над крышей, окружённое лесом и невысокими горами вдали. И что тут хорошего? А Маргарита позднее писала ему отчаянные письма, жаловалась, что здесь куда беднее, чем при его дворе, хотя Джеймс, как он знал, не пожалел денег на собственную свадьбу. Ничего, привыкнет. Корона есть корона, и не так уж плохо он пристроил свою старшую дочь. Кстати, при шотландском дворе, полном философов и поэтов, об этом браке говорят очень романтично. «Союз Чертополоха и Розы» — так образно назвал его Уильям Данбар, и это выражение прижилось. Красиво, да, хотя он, Генрих, никогда не был поклонником романтики.

А вскоре удалось обручить и малышку Мэри. Ей достался в суженые Карл Габсбург, которому со временен предстоит надеть корону Священной Римской империи. А младшая принцесса, тем временем, растёт очаровательным ребёнком и обещает стать красавицей. Вот кто будет, надо думать, настоящей Розой Тюдоров, розой, в которой белые и красные лепестки смешались между собой, символизируя, наконец, объединение враждующих сторон и их слияние. Ему, Генриху, это удалось. Да, удалось, хоть и стоило огромных усилий.

Правда, сейчас опять почему-то поднялись разговоры об этих злосчастных принцах в Тауэре. И кому это нужно? Просочились слухи, что это не злокознённый Ричард велел умертвить своих племянников, а он, Генрих, убрал лишние преграды на своём пути к трону. Он ведь действительно велел уничтожить парламентский документ на признание незаконнорожденными наследников Эдуарда — ему нужна была законная принцесса, а не бастард любвеобильного Йорка. Это так. Но в остальном… Очень нежелательно допускать эти разговоры. И самое неприятное заключается в том, что Элизабет, похоже, начинает в них верить. И кто это так старается внести разлад в королевскую семью? Как будто у них и так не хватает невзгод.

А история с этими злосчастными принцами действительно получилась грязной. С самого начала грязной. Стыдно сказать, но этот неуправляемый жеребец Эдуард Йорк никогда не мог удержать в узде свою похоть. Подумать только! Не проявить никакой осмотрительности по отношению к собственным наследникам, тем, кто должен продолжить династию. А ведь мог бы навсегда перекрыть путь к трону Ланкастерам. Ведь его правление было вполне благополучным. И его подданные любили. Любили, несмотря на то, что и он взял корону в битве, а не по наследованию. И чем он был так хорош для англичан? Ведь правил достаточно жёстко, хоть и делал вид, что он добрый и ко всем приветливый король. Помнил подданных в лицо и по именам, увидев всего лишь раз, и для них это было великим счастьем. А на самом-то деле это было правление «железным кулаком в бархатной перчатке», как сказал кто-то из придворных умников. Но факт остаётся фактом. Эдуард был безгранично обаятельным человеком и умел очаровать каждого, с кем общался. А ведь крови пролил море — после Барнета палач работал без отдыха, как рассказывал лорд Стэнли, нынешний супруг матушки. И ничего, ему это сошло с рук. А ему, Генриху, ничего не прощают. Почему?

Что ни говори, а своим наследникам Эдуард подложил ту ещё свинью. Неужели не знал, что его брак с Элеонор Батлер может выплыть на свет божий? Или вообще забыл о ней? Говорят, что Элизабет Вудвилл, узнав эту историю, чуть ли не на стену лезла от злости и кляла супруга последними словами. Можно себе представить!

А с мальчиками всё проделали очень аккуратно. И некому, казалось бы, говорить об этом — всё учтено, всё подчищено. Но нет. Откуда-то выплывают совершенно ненужные разговоры и ползут, и ползут…

Весна 1502 года

А потом дела пошли совсем плохо.

Не успел наследник престола отбыть с юной женой в Ладлоу, как в Гринвич, где пребывала королевская семья, пришло страшное, убийственное сообщение. Сэр Ричард Поул, камергер двора принца Уэльского прислал гонца с письмом, прочитав которое король без сил рухнул в кресло. На Пасху, 27 марта, принц Артур тяжело заболел. Его лихорадило, он обливался потом и сильно кашлял. А через неделю скончался. В это невозможно было поверить. Только четыре месяца назад он радостный и счастливый стоял в соборе перед алтарём, а сегодня его уже нет. Пришлось сообщить жене, чтобы срочно пришла в его покои. Она явилась, и, увидев мужа бледным и растерянным, приготовилась, видимо, услышать нечто страшное. Но не то, что услышала. Королева смотрела на него непонимающими глазами, однако постепенно смысл сказанного начал доходить до неё. И тут впервые Генрих увидел, как его жена, его королева, громко рыдает и рвёт на себе волосы. Это было непривычное и пугающее зрелище. Элизабет готова была, как раненая тигрица, кататься по полу и рвать всё, что попадётся в зубы. Генриху стало не по себе. Он подошёл к жене, обнял, впервые, наверное, искренне, и они вместе излили в слезах своё страшное горе. Потом взяли себя в руки. Нужно было давать распоряжения, решать тысячи вопросов, требующих их участия. Принца нужно было похоронить, и сделать это достойно.

Для организации траурной церемонии в Ладлоу незамедлительно отправился Томас Говард, граф Суррей, который был назначен распорядителем похорон. В соответствии с правилами этикета, ни король, ни королева, ни даже юная вдова принцесса Уэльская не могли присутствовать на церемонии прощания и погребения. Генриху это казалось диким. Но с другой стороны, как смог бы он смотреть в лицо мертвого сына? Смерть так меняет человека, и это страшно, больно, непереносимо. Однако как всё происходило, им, конечно же, доложили во всех подробностях.

Тело Артура забальзамировали и выставили для прощания в его замковых покоях в течение трёх недель. А спустя этот срок, 23 апреля, в день памяти Святого Георгия, покровителя Англии, в Ладлоу была отслужена заупокойная месса, и траурный кортеж двинулся к Вустеру. Здесь, в Вустерском соборе, принадлежащем бенедиктинскому монастырю, Артур, принц Уэльский, нашёл место своего вечного упокоения, разделив его с давно почившим королём династии Плантагенетов Иоанном Безземельным.

Юный принц Уэльский умер, не дожив до шестнадцати лет, и так и не осуществив, как оказалось, в полной мере своих супружеских обязанностей. Так, во всяком случае, клятвенно утверждала дуэнья Екатерины донья Эльвира Мануэль.

Несчастная Екатерина, вдовствующая принцесса Уэльская, пребывала в большом горе, просто в отчаянии, как ему донесли. Как хорошо, что в его штате есть верные люди, владеющие испанским языком, и он, надо отдать должное собственной предусмотрительности, во время пристроил их в замке Ладлоу, имеющем, как и всякая старая цитадель, множество укромных местечек, исключительно удобных для тех, кто проявляет похвальную любознательность на пользу своему королю.

Разговаривая со своей дуэньей, глупенькая девочка не учитывала того, что и у стен есть уши. А разве у них, в Испании не так? И разве мать не научила её осторожности? Но нет, не всегда, по-видимому, родительская наука идёт впрок детям. А донья Эльвира в своём испанском высокомерии даже представить себе не могла, что эти «северные варвары», как она величала англичан, могут понимать их благородный язык. Ну, да и хорошо. И пусть остаётся в своём заблуждению. Ему же легче.

А вдовствующая принцесса, проливая горькие слёзы, сетовала на свою несчастную судьбу. Но горевала она вовсе не за тем восторженным мальчишкой, который так и не сделал её женщиной, а за несбывшейся мечтой стать со временем, как желали родители — да продлит Господь жизнь Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской! — королевой Англии и верно служить любимой Испании.

Смерть принца Артура была тяжёлым ударом для Генриха. И он не знал, что и думать. Лекари говорили, что причиной гибели послужила потница, осложнившаяся давней слабостью лёгких, но он не верил. Намекали даже, что у принца, возможно, была чахотка. Глупости! Не может быть! Ему всё же казалось, что мальчика отравили. И за этим виделась мрачная фигура Фрэнсиса Ловелла — Ф.Л. Тот уже не мог собрать силы для полноценного мятежа. Да и кого теперь можно было бы посадить на трон? Всех выбили, кого в сражениях, кого на плахе, а кого и вообще без лишнего шума убрали. Но мстить злопамятный виконт мог вполне. Мог мстить, дьявол его забери, за друга Ричарда, убитого и опороченного, которому остался верен, несмотря ни на что.

И отчётливо всплыл в памяти тот летний день на Тауэр-Хилл, закончившийся проливным дождём, когда слетела с плеч голова мальчишки Бэкхема, посмевшего оскорбить своего монарха. Тогда вслед за приговорённым на эшафот добровольно поднялся старый рыцарь без одной руки, прокричав ему, королю, слова проклятия, и предрекая гибель первенца. И всё вышло, как он говорил. Артур не успел достичь возраста погубленного на плахе графа Бэкхема — тому, кажется, было семнадцать. Неужели проклятие этого сумасшедшего, добровольно расставшегося с жизнью после гибели воспитанника, сработало? Как всякий валлиец, Генрих был суеверен. И ему стало страшно.