Эдвард Марстон - Голова королевы

— Ну, какая сегодня выручка, мистер Брейсвелл?

— Не знаю точно.

— Хотелось бы решить вопрос с арендной платой.

— Мы вам заплатим, — Николас придал голосу большую уверенность, чем ощущал на самом деле. Он слишком хорошо знал, как трудно выпросить у Лоуренса Фаэторна деньги, и много времени тратил на то, чтобы оправдываться за скупость своего нанимателя. — Очень скоро, мистер Марвуд.

— Моя жена считает, что мне стоит поднять арендную плату.

— Все жены одинаковы.

Марвуд сдавленно хихикнул. Хозяин «Головы королевы», тощий маленький лысеющий человечек, уже отметивший пятидесятилетие, страдал от нервного тика. Пессимизм прорезал глубокие морщины на его лбу и нарисовал тени под глазами. Беспокойство пронизывало все, что он делал или говорил.

Николас старался всегда быть вежливым с Марвудом. Уэстфилдцы уговаривали его позволить использовать постоялый двор для своих представлений и приводили веские финансовые аргументы в пользу превращения его заведения в театр. Но Марвуда терзали сомнения касательно этого проекта, не в последнюю очередь потому, что в тысяча пятьсот семьдесят четвертом году вышел указ, запрещавший ставить пьесы на постоялых дворах. Марвуд ужасно боялся, что городские власти в любой момент могут прийти по его душу. Но была и еще одна причина.

— У нас во дворе стали чаще драться.

— Старая добрая забава, не более, — возразил Николас. — Во время спектаклей всегда случаются потасовки.

— Но со временем все только усложнится, — со страхом сообщил Марвуд. — Не хочу никаких скандалов и беспорядков в своем заведении. Речь идет о нашем единственном источнике существования. — У него задергалась щека. — Если мне, конечно, повезет и я выживу.

— Что вы имеете в виду, мистер Марвуд?

— Армаду![11] Возможно, нам всем скоро придет конец.

— Ну, не думаю, — беспечно усмехнулся Николас.

— Корабли Филиппа уже вышли в море.

— Но и наш флот тоже.

— Но у гишпанцев корабли лучше, — простонал хозяин постоялого двора. — Они значительно превосходят нас численностью, а их огромная армия в Нидерландах только и ждет, чтобы вторгнуться в Англию. Нас всех убьют прямо в постелях. — Страх перед Армадой, словно зараза, расползался по всей стране, и Марвуд пал жертвой панических настроений, сдавшись еще до начала битвы. — Нам не стоило казнить королеву Шотландии.

— Сделанного не воротишь, — резонно заметил Николас. — Кроме того, вы же радовались, когда это произошло.

— Я? Радовался?

— Весь Лондон праздновал целую неделю. Вы неплохо заработали на смерти этой леди, мистер Марвуд.

— Я бы отдал все до пенни, если бы это спасло нас от Армады. С королевой Шотландии обошлись несправедливо.

— Это была политическая мера.

— Политическая мера! — проворчал Марвуд, а нервный тик тем временем перекинулся на веко, которое неудержимо задергалось. — Сказать вам, что политики сотворили с моей семьей? Били-колотили нас и так и сяк. — Он вытер потные ладони о передник. — Когда мой дед построил этот постоялый двор, он назвал его «Головой папы». Здесь бедным путникам подавали хороший эль и отличное вино. А потом король Генрих разлюбил католичество, старую вывеску пришлось снять, и мы стали называться «Десницей короля». Когда на трон взошла королева Мария, протестанты отправились на костер, а католики снова оказались у власти, и отец быстренько повесил папу обратно. Только народ привык к старой вывеске — бац! — а у нас уже новая королева и новое название.

— Ну, это длится уже без малого тридцать лет, — Николас улыбнулся, — и, даст Бог, продлится еще дольше.

— Но гишпанцы захватят Англию, и все из-за этой вашей политики! Нет никакой надежды, что мы сможем им противостоять, — причитал Марвуд. — Жена говорит, нам нужно заказать еще одну вывеску на будущее. Сменим название на «Армаду».

— Не тратьте зря деньги, — посоветовал Николас, — и не давайте супруге падать духом. Может, у гишпанцев корабли и получше наших, зато у нас отменные моряки.

Марвуд грустно покачал головой и еще сильнее нахмурил лоб. Ничто не могло развеять его дурных предчувствий. Провидцы давным-давно выбрали тысяча пятьсот восемьдесят восьмой год годом бедствий, все предзнаменования это подтверждают. Хозяин постоялого двора бросился встречать надвигающуюся катастрофу с распростертыми объятиями.

Николас оставил Марвуда упиваться страхами. Самого Брейсвелла беспокоило, что мощные неприятельские силы готовятся напасть на английские земли, но его опасения смягчала вера в непобедимость английского флота. Николас знал об этом не понаслышке. Он вместе с Дрейком принимал участие в знаменитом кругосветном путешествии в тысяча пятьсот семьдесят седьмом году.

Три удивительных года, проведенных с командой Френсиса Дрейка, оставили в сердце Николаса неизгладимое впечатление. Он покинул галеон «Золотая лань» с собственным мнением о Дрейке, которого гишпанцы во всеуслышание называли Главным Вором Неизведанного мира: Николас очень уважал старого капитана. Несмотря на свои странности, сэр Френсис отлично зарекомендовал себя в морских сражениях.

Когда Николас покинул постоялый двор и отправился домой в Бэнксайд, на город уже спустилась тьма. Он глянул на вывеску — как королева реагирует на угрозу вторжения? Доска, поскрипывая, раскачивалась на петлях, Елизавету обдували ветра и хлестали косые дожди. Но ее это не тревожило. В сумерках Николасу Брейсвеллу почудилось, будто он уловил вызывающую улыбку на монарших губах…

Слухи распространялись с необыкновенной быстротой. Они парили над Англией, словно хищная птица, готовая броситься на жертву. У страха, как известно, глаза велики, и по мере того, как новости передавались из уст в уста, размеры Армады росли не по дням, а по часам. Как и численность армии герцога Пармы, ожидавшая своего часа в Нидерландах. Охваченные ужасом англичане выдумали, что существует даже некая многочисленная армия католиков, которые якобы выбрались на свет божий из своих тайных убежищ, чтобы присоединиться к силам гишпанцев и помочь им разорвать протестантов на кусочки. Король Филипп Второй являлся многим во снах в образе самого сатаны.

Англия собиралась с силами. В крепости Тильбери организовали земское ополчение в двадцать тысяч человек под командованием графа Лестера. Вместе с войсками соседних графств это была солидная армия, призванная противостоять любой высадке захватчиков. Еще одно ополчение было сформировано в Сент-Джеймсе для защиты Ее Королевского Величества. Активность военных тут же взбудоражила лондонцев и убедила их, что слухи о войне имеют под собой реальное основание. Жители столицы наблюдали за учениями солдат в Майл-Энд и слышали, как грохочут пушки в Артиллерийском дворе Тауэра прямо у Бишопсгейт: канониры во время еженедельных учений палили из медных орудий. Вторжение гишпанцев представлялось уже неотвратимым, враг буквально стоял на пороге.

Сама королева Елизавета не стала прятаться от опасности и молиться. Она произвела смотр войск в Тильбери и произнесла вдохновенную речь. Но врага высокопарными словами не разгромишь, а сплетни продолжали раздувать размеры Армады. Двенадцатого июля многочисленная флотилия вышла из порта Корунья. Король Филипп приступил к осуществлению плана по расширению империи. Защита Ее Величества и всей страны стала насущной необходимостью.

Через неделю капитан корабля-разведчика прислал сообщение: несколько испанских судов стоят возле островов Силли со свернутыми парусами и ждут отставших. Той же ночью во время отлива лорд адмирал Хауард и сэр Френсис Дрейк вывели свои корабли из Плимута, встали на якорь в открытом море и приготовились к бою. Хауард командовал «Королевским ковчегом», внушительным флагманом британского флота. На следующее утро на рассвете он вместе с пятьюдесятью четырьмя судами подошел к скалам Эддистон и двинулся на юг.

Дрейк плыл на «Возмездии». В тот же вечер, когда он разместил восемь кораблей так, чтобы атаковать гишпанцев с тыла, на горизонте показалась Армада.

Грандиозное зрелище! Сто тридцать два корабля, включая несколько галеонов и других первоклассных тяжелых судов, вошли в Ла-Манш, выстроившись зловещим полумесяцем. Адмирал гишпанцев, герцог Медина Сидония, свято верил в непобедимость Испании и в то, что ничто не помешает ему добраться до союзников в Нидерландах.

Но английский флот был готов воспрепятствовать этим смелым планам. Оставаясь с наветренной стороны, англичане в течение девяти дней преследовали врага непрерывными атаками. Они палили из дальнобойных пушек по громоздким галеонам, изматывая противника, круша корабли и не давая испанцам ни малейшего шанса нанести ответный удар. Вот где пригодились пиратские навыки Дрейка и его команды.