По высочайшему велению - Александр Михайлович Пензенский

на изменение окружения отпрыска: тот начал учебу в университете, и, само собой, новая бытность частично вытеснила семейную. Владимира Гавриловича, конечно, несколько печалило такое положение дел, но он мудро – как ему казалось – решил не выяснять отношений и обождать, пока новые впечатления утратят свою свежесть. Тем более, что в университете Владимира-младшего хвалили (грешен отец, не сдержался, заехал в альма-матер, переговорил с некоторыми старыми знакомцами), и поводов для серьезного беспокойства вроде бы не наблюдалось. В общем, действовал Филиппов по всегдашней мужской привычке – мол, само собой все образуется. Потому и сейчас, глядя в настороженно-колючие, готовые к дерзости глаза сына, невольно медлил.

– Владимир… Нам с Александром Павловичем нужна твоя помощь… Видишь ли… Нам кажется, что с одним из твоих знакомых произошло несчастье…

Молодой человек продолжал настороженно смотреть на отца, лишь, казалось, плечи чуть поникли, и поза стала немного свободнее.

– Я хочу попросить тебя о не очень приятном одолжении. Нам важно выяснить личность трагически погибшего сегодня утром человека, и мне кажется, что ты сумеешь нам помочь…

– Я? Почему я?

– Среди его вещей был найден листок с именами. В том числе и с твоим.

* * *

Между тем ближе к вечеру в полицейской части стало гораздо многолюднее, поэтому в покойницкую приходилось прокладывать себе дорогу уже чуть ли не плечами. В коридорах сидели заявители, сновали курьерские, деловито передвигались приставы. На первом этаже, почти на самой лестнице в подвал, делегация чуть было не столкнулась с караульным, сопровождавшим молодого человека в приличной одежде, но слегка помятого вида, как если б он спал не раздеваясь, и с сильным запахом вчерашнего веселья. Филиппов-младший задержал взгляд на конвоируемом, но тот молча прошествовал мимо, не поднимая глаз.

Картина, представшая перед ними в морге, мало чем отличалась от послеобеденной: доктор так же мыл руки, видимо, закончив свою работу, и только самоубийца был накрыт простыней полностью, с головой.

– Володя… Я еще раз извиняюсь за то, что вынуждаю тебя участвовать в этой неприятной процедуре, но ты можешь существенно облегчить нам труд. – Владимир Гаврилович откинул с лица покойного покрывало.

– Это он его, да? – Взгляд юноши застыл на бледном, почти белом лице.

– Кто?

– Мазуров. Мы встретили его на лестнице.

* * *

Рассказ про Мазурова занял у Владимира всего несколько минут, но имел весьма значительные последствия.

– Они с Сергеем очень дружны были. Ну, так говорили. Этот человек на столе – Сергей Зимин. Он несколько лет назад окончил университет и остался преподавать. А Мазуров был его студентом. По слухам, они состояли в каком-то политическом кружке. Я не знаю подробностей.

– Владимир Владимирович, почему вы решили, что этот Мазуров убил Зимина? Они враждовали? – Свиридов внимательно смотрел на юношу, но тот по-прежнему не отрывал взгляда от лица лежащего на столе человека.

– Не совсем. Они дружили, я же говорил. Мы не были коротко знакомы, но часто виделись в университете, пересекались на учебных судах. И между тем я пару раз становился свидетелем их ссор. Мне кажется, что ссорились они из-за женщины.

– Любовный треугольник?

– Не то что вы думаете. У Мазурова есть сестра. Я видел их несколько раз вместе, он нас представил друг другу, но я не уверен, что правильно запомнил имя. По-моему, Надежда… Несколько дней назад я стал невольным свидетелем ссоры Мазурова и Зимина. Они ругались в коридоре. Мазуров требовал, чтобы Зимин отстал от его сестры, что она слишком молода и не осознает всей серьезности… чего-то, какого-то дела. А Сергей что-то говорил про единство помыслов и родственность душ. Я думаю, речь шла как раз о какой-то политической… активности. Мазуров схватил Сергея за пиджак и крикнул, что он не позволит вовлечь в дело сестру и пусть Зимин не надеется, он готов помешать ему любыми средствами. Я не стал слушать дальше, вернулся в аудиторию. Ведь они могли решить, что я шпионю за ними.

Филиппов качнулся на носках, в задумчивости подошел к соседнему столу и, откинув простыню со второго тела – доставленной ночью убитой, подозвал сперва Свиридова. Тот взглянул в лицо, и брови его в удивлении поползли вверх.

– Володя… Эта не та самая девушка?

Все произошедшее после этого вопроса можно описать одним словом: медленно. Медленно повернулась голова Владимира, медленно кивнула, и сам юноша медленно опустился на пол. Сознания он не потерял, но взгляд его стал абсолютно пустым.

* * *

– Занятная история просматривается, Владимир Гаврилович. Надо бы поговорить с этим Мазуровым. Ну неужто он убил сестру, чтоб спасти ее от нигилистов? – Свиридов раздраженно размял в пепельнице папиросу.

Филиппов задумчиво посмотрел на раздавленный окурок.

– Да уж… Спасением это трудно назвать… Но ведь и предположить, что – простите за мрачный каламбур – самоубийца был убийцей, да еще и той, чью карточку бережно хранил в своем бумажнике, также сложно. Хотя… Это объясняло бы его дальнейшее поведение. Давайте-ка прежде протокол почитаем и допросные листы тоже. Скучное бытовое убийство перестает таковым казаться.

Дежурный принес бумаги, и Филиппов начал читать вслух:

– Протокол осмотра места преступления, составил околоточный надзиратель Пикин 1911 года, августа 10-го дня – ну, формальности опустим, вот: «Прибыв по вызову дворника Коновалова по адресу С.-Петербург, Литейный пр., 24, доходный дом генерала Рейна, обнаружили труп молодой женщины, предположительно 20–22 лет, русоголовой, прилично одетой, с огнестрельным ранением практически по центру грудной клетки. В комнате опрокинута пара стульев, сорвана со стола скатерть, разбросаны осколки стекла. На полу найден спящий мужчина лет 25–27, разбудить которого не представилось возможным ввиду его сильнейшего опьянения. Доставлен в участок. При осмотре места убийства оружия не обнаружено. Также не было оно найдено и при обыске задержанного. Протокол опроса дворника прилагаю. Пикин И. С.». Так… Ну дворник понятно, услышал среди ночи выстрел, свистнул городового. Читаем дальше. Что за черт?! Простите, Александр Павлович. Но тут только листок с допросом того самого дворника. Где ж показания Мазурова?

– Может, с ним еще беседуют? Дежурный!

В дверь просунулась голова в фуражке.

– Где сейчас задержанный Мазуров?

– У пристава