Эллис Питерс - Роза в уплату

— В ту ночь Бертред умер, и это могло быть просто несчастным случаем, а могло и не быть. Ведь он подкрался к дому, чтобы, скажем так, украсть. И весьма вероятно, что кто-то столкнул его в реку.

Джудит решительно покачала головой:

— Только не тот, кого, по вашим словам, вы задержали. Я знаю, потому что все время была с ним. — Она закусила губу и на минуту задумалась. Почти все уже было сказано, но называть имя она не станет. — Мы оба были в доме и услышали, как Бертред упал. Но тогда мы не поняли, что это за шум. Просто уловили какие-то звуки снаружи. Но к этому времени он был так перепуган, что от каждого шороха начинал трястись всем телом. Но он никуда от меня не отходил. Что бы ни случилось с Бертредом, он к этому непричастен.

— Убедительное доказательство, — согласился Хью, удовлетворенный словами Джудит. — Ладно, будь по-вашему. Никто ничего не узнает, кроме тех, кому вы захотите рассказать. Но, видит бог, прежде чем я вышвырну этого негодяя из камеры и, дав оплеуху, отправлю домой, я объясню ему, что он мерзкий червяк. Тут уж вы мне не помешаете, и пусть радуется, что так легко отделался.

— Он вообще мало что собой представляет, — произнесла Джудит равнодушно. — Просто глупый мальчишка. Настоящим негодяем его не назовешь, и он еще очень молод. Быть может, со временем он изменится. Но вопрос о Бертреде все равно не дает мне покоя. Брат Кадфаэль сказал, что это Бертред убил молодого монаха, но я этого не понимаю, не понимаю и того, почему умер и сам Бертред. Найалл говорил мне прошлой ночью о том, что происходило здесь, в городе, после того, как я исчезла. Но он ничего не сказал про Бертреда.

— Наверное, он не знал, — вмешался Кадфаэль. — Мы нашли тело только после полудня, и, когда мы принесли Бертреда в аббатство, слух о его смерти, конечно, разнесся по городу, но едва ли он дошел до окраины Форгейта, где живет Найалл. А я ему, естественно, ничего об этом не сказал. Но как получилось, что, когда его помощь понадобилась вам, он оказался рядом, вблизи Брода Годрика?

— Он видел, как мы проехали мимо, — объяснила Джудит, — перед тем, как свернули в лес. Он шел домой, но, узнав меня, решил идти следом за нами. Какое счастье для меня! Мастер Найалл всегда приносит мне радость — те несколько раз, что мы сталкивались с ним…

Хью поднялся, собравшись уходить.

— Ладно, я велю Алану отправить отряд в лес и хорошенько прочесать его. Если в этих местах объявились разбойники, мы выкурим их. Госпожа, все, о чем мы здесь говорили, останется между нами. С этим делом покончено, как вы того хотели. И слава богу, что все не кончилось хуже. А теперь, я полагаю, вам пора отдохнуть.

— Однако меня мучают мысли о Бертреде, — вдруг сказала Джудит. — И о его возможной вине, и о его смерти. Такой прекрасный пловец, родился и вырос на реке. Почему его умение плавать подвело его именно в ту ночь?

Хью ушел в замок, чтобы отозвать посланных на поиски по мере того, как они будут приходить с докладом, и чтобы честно выполнить свое обещание — выпустить несчастного Вивиана Хинде. Впрочем, он, пожалуй, продержит его еще ночь или даже дольше, чтобы тот попотел от страха в холодной камере.

Кадфаэль взял аккуратно свернутый алтарный покров, который сестра Магдалина достала из седельной сумки, и направился обратно в аббатство. Но сначала он заглянул в маленькую комнату, где на козлах стоял гроб с телом Бертреда. Плотник и его сын как раз прилаживали крышку. Кадфаэль помолился за умершего молодого человека. Вместе с Кадфаэлем на улицу вышла сестра Магдалина и остановилась, погрузившись в глубокое раздумье.

— Все хорошо? — спросил Кадфаэль, удивленный ее неразговорчивостью.

— Ничего хорошего. Все очень плохо! — Сестра Магдалина удрученно покачала головой. — Картина никак не вырисовывается. То, что случилось с Джудит, ясно, а все остальное я объяснить не могу. Ты слышал, что она сказала по поводу смерти Бертреда? А я думаю, что и ее постигла бы та же участь, если бы не бронзовых дел мастер. Сомневаюсь, что в этом клубке событий была хоть одна случайность.

Поднимаясь по холму в сторону Хай-стрит, Кадфаэль продолжал размышлять над словами сестры Магдалины. Дойдя до угла, он почему-то замедлил шаг и обернулся. Монахиня по-прежнему стояла на том же месте, сложив на животе свои полные руки, и глядела ему вслед. Конечно же, ничего случайного, даже не связанные между собой события представлялись Кадфаэлю фальшивыми отголосками одно другого. Это было похоже на цепочку, звенья которой следовали одно за другим, хотя и были вызваны разными причинами, и образовали в итоге замкнутый круг, и все, кто имел несчастье быть вовлеченным в него, оказались там, куда вовсе не рассчитывали попасть. Кадфаэль повернулся и гораздо более быстрым и целеустремленным шагом двинулся обратно, к сестре Магдалине. Та, казалось, совсем не удивилась.

— Никак не могу понять, что у тебя на уме, — произнесла она. — Мне редко приходилось видеть, чтобы ты вот так все время молчал и только хмурился. О чем ты думаешь?

— Мне бы хотелось, чтобы ты кое-что сделала для меня, раз уж ты остаешься в этом доме, — промолвил Кадфаэль. — Все заняты похоронами Бертреда и возвращением Джудит, так что тебе нетрудно будет стащить две вещи и прислать их ко мне в аббатство с сыном Мартина, Эдви, если они к тому времени еще не уйдут. Только больше никому ни слова. Одолжить на время, не украсть. Бог свидетель, в любом случае они мне понадобятся ненадолго.

— Интересно, — сказала сестра Магдалина. — И что это за вещи?

— Два левых сапога, — ответил Кадфаэль.

Теперь в голове Кадфаэля факты, казалось не связанные между собой, начали сплетаться воедино, постепенно приобретая ужасающий смысл, и монах не мог думать ни о чем другом. Во время вечерни он изо всех сил старался сосредоточиться на службе, однако в его сознание неумолимо вторгались несчастья, следовавшие одно за другим и так или иначе имеющие отношение к розе, предназначенной в уплату. Сначала Джудит, которая за три года одинокой жизни так и не смогла успокоиться, была несчастна и подумывала, а иногда и поговаривала об уходе в монастырь; все это время женщину донимали поклонники, молодые и старые, желавшие заполучить ее и ее состояние, безуспешно умолявшие и уговаривавшие, приходившие в отчаяние от мысли, что она исполнит свое желание и посвятит себя богу. Потом покушение на розовый куст, попытка вернуть таким образом подаренный аббатству дом, закончившаяся убийством брата Эльюрика, пусть непреднамеренным и совершенным в отчаянии. Но как бы горько человек ни раскаивался, он совершил одно убийство и в дальнейшем мог уже ни перед чем не остановиться. А тут, словно для того, чтобы все еще больше запутать и усложнить, происходит похищение Джудит — еще одна отчаянная попытка помешать ей лишить свой дар каких бы то ни было условий, попытка уговорами или угрозами заставить ее выйти замуж. И хотя имя похитителя не названо, кто этот гнусный преступник, уже известно. Казалось, и смерть Бертреда логично вытекает из действий этого человека, однако это было не так. Джудит поручилась за него, и мать Вивиана Хинде, вероятно, тоже могла бы сделать это, поскольку, как только сделка между пленницей и ее тюремщиком состоялась, Джудит, очевидно, отвели к ним в дом, где и ей было удобнее и где уже побывали люди шерифа, а из заброшенной конторы на складе поспешно и ловко убрали все следы ее пребывания. Пока все хорошо! Однако у дома на берегу кто-то бродил, сначала Бертред, а потом, вероятно, и другой человек, если только Вивиан не дошел до состояния, когда любой шорох паука в паутине или мыши под крышей мог напугать его до смерти. Планы Джудит и Вивиана могли подслушать, и следом за лошадью с двумя седоками пошел еще кто-то, не только бронзовых дел мастер Найалл. Так замыкался весь этот круг несчастий, и это тем более походило на правду, что тот, кто положил ему начало, пытался и довести дело до конца.

«Ведь если подумать, — рассуждал Кадфаэль, хотя его мыслям в эти минуты надлежало обращаться к вечным истинам. — Вивиан Хинде оказывался превосходным козлом отпущения для того, кто в лесу напал на Джудит. Вивиан похитил ее, он тщетно пытался заставить ее выйти за него замуж, а потом отвез ночью в лес, ссадил с лошади и уехал, но, не поверив ее обещанию не выдавать его, предпочел вернуться — и покончить с ней. Сейчас Джудит могла защитить Вивиана, она была совершенно уверена, что он не стал возвращаться, а поспешил убраться и оказаться дома или уехать в Фортон, где паслись их овцы. А что, если бы покушение удалось, и Джудит лежала бы мертвая в лесу, и некому было бы заявить о невиновности Вивиана? Все предусмотрено, чтобы объяснить задуманное убийство, — продолжал рассуждать Кадфаэль. — А что, если и для того, первого, убийства он нашел козла отпущения? Не заранее, потому что он не собирался убивать, а потом? Того, кто неожиданно оказался под рукой, был беспомощен, беззащитен, как бы связан и приготовлен к казни? Преступника могло осенить, и он мог попытаться извлечь из этого пользу для себя».