Игорь Середенко - Иконописец

Царев был плотно привязан к электрическому стулу кожаными ремнями, обвившими руки, ноги и талию, словно ядовитая змея, обвившая свою жертву. На голову был надет электрод в форме обруча. Все электроды были смазаны специальным гелем, чтобы улучшить проведение тока и уменьшить горение кожи. На лицо была надета кожаная непрозрачная маска.

Когда все было готово, двое мужчин подошли к стулу.

— Как он вел себя ночью? — спросил священник. — Он отказался вчера от моих услуг.

— Он проспал всю ночь, и даже утро, — сказал начальник тюрьмы. — Спал так, словно его ничего не ожидало.

— Странно, — сказал священник.

— Ничего странного. Дело в том, что смертники в последний день — в день ожидания казни, отдают много энергии. Вот и клонит их ко сну.

— Да, — удивился священник. — А я-то думал, что они вовсе не спят ночь перед казнью.

— Ну, прошу вас. Можете начинать, — сказал начальник тюрьмы и отошел в сторону.

— Но это же надо снять, — он указал на черную маску, схожую с капюшоном.

Начальник тюрьмы снял капюшон с головы осужденного. Глаза осужденного по-прежнему глядели в одну точку, не моргая.

— Вы меня слышите, Джон Джуберт? — спросил священник. Осужденный молчал. — Ну что ж, если вы не возражаете, я отпущу вам ваши грехи. — И священник начал тихо бубнить, проговаривая молитву. Он сложил руки и уставился на пустой безжизненный взгляд осужденного.

Священнику показалось, что осужденный что-то сказал. Он остановился читать, закрыл библию и нагнулся к голове осужденного, чтобы расслышать его последние слова. Его ухо почти вплотную прильнуло к устам осужденного. Едва он услышал смутное бормотание сквозь зубы: «Я не Джон Джуберт». Это были последние слова осужденного.

К священнику подошел начальник тюрьмы.

— Пора.

— Он что-то сказал, я не совсем разобрал, — сказал священник. — Мне показалось, он не признает себя Джоном Джубертом.

Начальник тюрьмы отвел священника в сторону.

— Он может говорить все, что угодно, но это он — убийца, маньяк. Мы его искали одиннадцать лет.

— Что он совершил? — спросил священник.

— Убил трех детей, — ответил начальник тюрьмы.

— Боже, какой ужас, — пробормотал священник.

К ним подошел молодой репортер газеты Нью-Йорк Таймс.

— Как вы думаете, что побудило осужденного, этого Джона Джуберта, так поступить? — спросил репортер.

— Следствием было установлено, что Джуберт готовился к этим преступлениям, — ответил начальник тюрьмы.

— Ну, а сам Джуберт, что говорит, — спросил репортер, делая пометки в небольшом блокноте.

— Говорит, что мальчики, которых он убил, напомнили ему его самого в детстве.

— С ним плохо обращались родители?

— Мать, она была излишне строга к сыну. Его воспитывала только мать, отца не было.

Начальник тюрьмы подозвал к себе палача.

— Можете начинать.

Получив команду, палач отправился к рубильнику. Лицо осужденного было закрыто черной маской. Репортер вновь начал задавать вопросы начальнику тюрьмы.

— Что сейчас должно произойти? Расскажите всю процедуру, пожалуйста?

— Пустят ток, через контрольную панель.

— Каково напряжение?

— Две тысячи вольт, — ответил начальник тюрьмы.

— Это должно его убить?

— Да. Ток будет подаваться около 30 секунд. Время устанавливается на таймере заранее, и ток отключается автоматически.

— А что сейчас делает ваш сотрудник, кажется, палач?

— Он проверяет готовность: провода, прикрепления, подачу тока. Все должно сработать идеально, без помех. После первой подачи разряда, врач должен осмотреть тело преступника.

— Понятно. А если он еще будет жив? — спросил репортер.

— Тогда подается второй разряд.

— Бывают такие случаи? — удивился репортер. — Разве первый не убьет преступника?

— Электроды, расположены на теле преступника так, что первый разряд должен разрушить головной мозг и центральную нервную систему.

— Понятно, — репортер сжал губы в кривой улыбке и сделал очередную пометку в блокноте.

— Он также вызывает полный паралич мускулатуры, — продолжал свой рассказ начальник тюрьмы. Священник с ужасом подслушивал. — В результате, остановится работа сердца и легких. Вторая подача тока должна привести к полной остановке сердца.

— И он умрет?

— Несомненно, — ответил начальник тюрьмы.

— И тогда врач проверит… кажется, так вы сказали.

— Нет, нет. Не сразу, — пояснил начальник тюрьмы.

— Не сразу, почему?

— Дело в том, что тело преступника при таком напряжении сильно нагреется. До него невозможно будет дотронуться. Нужно будет остудить тело.

— Ясно, — репортер поморщился.

— Это нагревание разрушит белки тела и превратит в расплавленные угли внутренние органы.

Священник поерзал и отшатнулся назад, прижавшись к холодной каменной стене.

— Да, при таких обстоятельствах он уже не жилец, — сказал репортер.

К ним присоединился врач. Он дополнил:

— Мозг в таких случаях выглядит сваренным.

— Вы полагаете? — удивился репортер, и тут же записал последние слова в блокнот. — Но ведь это все бесчеловечно, вам не кажется?

— Не могу ответить, — сказал начальник тюрьмы. — Я лишь выполняю свою работу. Закон суров, это верно. Но не мне решать. Пусть наш законодательный орган решает судьбу таких мерзавцев.

— Я с вами полностью согласен, — сказал врач репортеру. — Этот способ умерщвления не назовешь гуманным.

Преступника оставили одного в комнате. Все вышли. Палач подошел к панели и нажал на кнопку панели. Сквозь окно можно было наблюдать за преступником, сидящим, казалось, неподвижно на электрическом стуле.

Тело обреченного напряглось, словно камень. Так оно содрогалось в жутких муках около двадцати секунд. Внезапно тело расслабилось.

— Все кончено, — сказал начальник тюрьмы.

— Он умер? — спросил репортер.

— Нужно проверить.

Врач вошел в комнату к преступнику, подошел к стулу. Запах гари ударил в ноздри.

— Мертв! — крикнул врач.

Все выдохнули и по одному вошли в комнату. Репортеру не терпелось посмотреть действие тока. Он подошел к телу преступника и увидел небольшой дымок, поднимающийся у того над головой. Репортер протянул руку, чтобы дотронуться до тела. Он хотел определить, верны ли слова начальника тюрьмы. Но его руку остановил врач.

— Тело может быть еще горячим, — пояснил врач.

Неожиданно, преступник дернулся вперед изо всех сил. Серия судорожных вдохов показала, что он еще жив, и рано списывать его с числа живых. Джон Джуберт был жив. Он цепко держался за жизнь, не желая сдаваться.

Начальник тюрьмы приказал всем выйти. После этого, палач подал ток во второй раз. Теперь ток не отключался почти шестьдесят секунд. Тело Джона вновь судорожно жалось и затряслось. Из-под маски показалась кровь. Волосы задымились, в комнате появился сильный запах гари. От позвоночника, где был наложен электрод, поднимался дымок.

Ток был отключен автоматически, спустя минуту. Тело осмотрели, оно не подавало признаков жизни. Кожа в местах расположения электродов обуглились. На голове Джона Джуберта, у висков, вздулся десятисантиметровый мозговой пузырь.

— Вы были правы, — сказал репортер врачу, глядя с ужасом на голову Джона Джуберта, — мозг сварился, и даже вылез наружу.

— Какой жуткий случай, — сказал врач, рассматривая обгорелое тело преступника. — Этот бедняга был практически зажарен до смерти.

Еще несколько заповедей и тайных ритуалов прописал Герман в своей книге. Мысли остановились, рука зависла над листом. Он ждал указания. Еще раз Герман просмотрел написанные каллиграфическим почерком строки, еще раз осмотрел страницы, и внимательно всмотрелся в страницу 290. Она была пуста. Видимо Дьявол оставил ее. Но зачем? Что на ней он хочет увидеть. Слева от этой страницы, то есть на 289 странице красовался Град небесный. Он вспомнил, как его рука легко скользнула по листу, вырисовывая колоны и башни. В этот момент он услышал за своей спиной осторожный шорох, словно кто-то крался, стараясь быть незамеченным. С тревогой Герман оглянулся и никого не увидел. Что это: иллюзия или он сошел с ума? Герман открыл чистую страницу и ждал указаний, но их не было, лишь легкий шорох у него за спиной. На этот раз Герман внимательней осмотрел темный угол комнаты. Ему показалось, что угол двигался. Герман протер, уставшие от многих часов и дней работы, глаза, и всмотрелся еще раз в тени. Сомнений быть не могло — что-то придавало кажущуюся подвижность темного пятна в углу. Он присел, и только теперь во мраке он разглядел крошечную мышь. Увидев руку над собой (Герман решил поймать ее, чтобы лучше разглядеть), мышь увильнула и опрометью бросилась в сторону окна. Герман направился за ней, но мышь забежала в норку и там скрылась. Герман не помнил, чтобы раньше слышал подобный шорох. Может он был так увлеченно занят своей работой, что просто не заметил ее. Его рука скользнула по стене, где был вход в норку, и тут он нащупал трещину в стене. Он провел по ней рукой, чтобы понять, куда она ведет. Его рука дошла до самой мышиной норки, и пальцы провалились в нее. Они натолкнулись на мягкий комок шерсти. Герман от неожиданности отдернул руку. Затем до его уха донеслось лихорадочное царапанье мыши стенок норы. Мышь пыталась спастись и рыла нору. В этот момент раздался другой звук. Герману показалось, что это был треск. Небольшая пыль посыпалась со стены, и трещина, что была в стене, значительно увеличилась, а еще спустя мгновение, и вся стена рухнула. Так Герман оказался на свободе. Он понял, что это был знак — пора ему возвращаться в свой город, как и было уговорено.