Александр Логачев - Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма

— Ребята, если мы хоть на день сократим эту войну, мы сохраним тысячи жизней, мы погибнем не зря. Все, вперед, товарищ Жох!

Капитан и вор, в формах унтер-офицера и финского солдата, пробежали по телам, распростершимся в коридоре…

За поворотом их ждало продолжение коридора, метров через десять и слева и справа зияли проемы. А издалека навстречу Шепелеву и Жоху бежали люди.

— Эй! Эй! — закричал командир, предостерегающе размахивая руками.

— Эй! — подхватил Леня, налету словив, в чем задумка командира.

Финны, увидев своих, приостановились. Пять метров, три. Капитан прыгает в левый проем, Жох в правый, оба проема перекрывают двери. Капитан выдергивает вытяжной шнур немецкой гранаты и кидает под ноги набегающим финнам, Жох выдергивает чеку и бросает «лимонку». А потом капитан открывает железную дверь и вваливается внутрь помещения за дверью. Жох не успевает открыть дверь, потому что она открывается раньше сама, и вору приходится ударом ноги в живот показавшемуся на пороге человеку отбрасывать его внутрь, прыгать следом и захлопывать дверь.

Сначала рванула «лимонка», потом немецкая граната. А следом издали ударил пулемет Попова, прикрывшего бег своих товарищей. Расстреляв диск в поднятое взрывом серое бетонное облако, Попов оставил пулемет на повороте и быстро обежал расстрелянную первую семерку, собрал оружие и боеприпасы, подтащил это к своей позиции. Леве он уже не успевал отдать половину, но Лева, наверное, сам что-нибудь разыщет в ящиках, пошукав по помещению. Время у него есть — до тех пор, пока Попов будет держаться на своем рубеже.

Линия Маннергейма

Он оказался в дизельной. Капитан понял это по ровному, мощному гулу, по темным очертаниям стоящих в два ряда машин, отсутствию амбразур и людей. Впрочем, с людьми он поспешил. Ему навстречу вышел промасленный дизелист в черной спецовке, вытирающий руки грязной ветошью. И вытянулся по швам, узрев старшего по званию. Капитан, он же унтер, не стал играть в игрушки, поднял пистолет-пулемет и ударил очередью в грудь дизелиста. Потом проскочил между стеной и машиной. Есть ли другой выход отсюда? А если остановить машины и обесточить это подземелье? Нет, не годится, тогда Попову и Лева не смогут просматривать коридор, нельзя. Он пробежал и мимо следующей машины, добежал до противоположной стены. Есть выход! Еще одна дверь, люди за которой выстрелов слышать были не должны — стены, двери, гул дизелей. Это шанс…

Жох ударом ноги втолкнул человека обратно. Тот загромыхал по ступеням короткой железной лестницы. Прежде чем стрелять, вор с порога окинул помещение взглядом. Опа, как он попал! В ихнюю хату!

Справа, слева шли двухъярусные нары, на которых были разбросаны шинели, кое-где спали люди, кое-кто из них приподнимался со своих мест. Первую очередь Жох пустил себе под ноги, в того, кого столкнул с лестницы. Потом понесся по проходу.

— Привет, оборванцы! Не встречаете?!

Внутри линии Маннергейма

Жох поливал на бегу из «Суоми» в разные стороны, не прицеливаясь. Добежав до середины, он увидел в конце подземной казармы стойку для оружия, в ячейках которой находились винтовки и пистолеты-пулеметы — оружие тех, кто отдыхал перед заступлением на посты. К стойке полз на четвереньках по нарам некто в тельнике. Тельник страшно разозлил Леню.

— Ты с кого его снял, парашник?! — И Леня срезал его очередью.

Теперь главное — не подпустить к оружию. Жох закрутился на месте, поливая свинцом на все триста шестьдесят и над головой. Расстреляв магазин, быстро вставил новый и побежал дальше. Прыжок сверху он почувствовал. И бросил себя на нары, внутренне улыбнувшись («опять на кичу загремел»). Обрушившись спиной на доски, Жох послал очередь в того, кто спрыгнул со второго яруса, но промахнулся. Отсюда же Леня дал несколько очередей по нижнему ряду в мечущиеся силуэты, в тех, кто лежал, прижимаясь к доскам в желании переждать. И снова в проход, и снова к оружию, и снова смена магазина на бегу, и еще одного ловят его пули на пути к оставленному где положено, а не взятому в койку оружию. И вот она стойка.

— Ну, теперь вы все мои, наши северные соседи!

А северные соседи покидали казарму через ту дверь, из которой появился человек в их финской, солдатской форме, что-то кричащий по-русски. Они выскакивали в коридор, где попадали под очереди Поповского пулемета.

Жох набирал магазины от «Суоми», засовывал их за пояс. И безостановочно стрелял, большей частью наугад. Сейчас ему важнее всего паника в финских порядках. И уж чего-чего, а паники он добился. А потом Леня забросил сначала оружие, а потом, ухватившись за трубочные края, себя самого на второй ярус нар, по которому можно было бежать, не пригибаясь.

Он помчался по шинелям, матрасам, соломенным тюфякам, перескакивая через рюкзаки. Спасаясь от него выскакивали в проход и разбегались — одни в сторону знакомого коридора, другие — к двери в противоположном конце, неизвестно куда выводящей — а Жох посылал рои пуль вдогон, навстречу, наудачу. Потом прыжок вниз, на пол и оттуда, вставив полный магазин.

— Вот тут-то я вас и поймал, — надрывался вор. — Так я и знал! Кого обмануть надумали.

И снова — к стойке. Оружие надо менять на новое, такое же. Ствол его «Суоми» раскалился, никуда не годится. Хорошо, когда в твоем распоряжении столько новых стволов. Выбрасывай один — Жох отшвырнул отработанное оружие далеко на нары — хватай другой. И в неизвестную дверь, пристраиваясь за спинами тех, кто ушел от его очередей…

Это шанс, подумал капитан, надо напустить на себя безучастный вид и закинуть на плечо оружие. Я — унтер, зашедший поболтать. А то что незнакомый… Так познакомимся. Он открыл железную дверь (как он успел убедиться, типовую в этих катакомбах) и шагнул за порог. С металлической площадки, на которой он очутился, открылся вид на внутреннее убранство обыкновенного дота. Помещение квадратное, где-то пять на пять метров.

Амбразура, в которую выглядывает дуло станкового пулемета, капитану с его площадки даже видна снежная белизна подступов к укреппозиции. В амбразуру поглядывает и курит в нее солдат. Вдоль стен нагромождены ящики с пулеметными лентами, у противоположной амбразуре стены аккуратно сложены ящики, вероятно, тоже с боеприпасами. В полу люк, ведущий, должно быть, на нижний этаж, где расположен такой же дот. Имеется еще дверь сбоку, она, возможно, выводит наружу или в очередной коридор. И трое финнов, сидящих вокруг ящика и режущихся на нем в карты. Боевой расчет, надо понимать. А с дисциплинкой у них не очень.

Шепелев, громко хлопнул за собой дверью и, заставляя себя ступать медленно, спустился по лестнице. Солдаты нехотя поднялись, застегиваясь и надевая форменные кепи, но глядели на него с удивлением. Незнакомый унтер-офицер без головного убора, вызывал вопросы, которые они пока что не спешили задавать. Навстречу капитану выступил солдат, надо думать, старший смены, и что-то проговорил. Капитан со всей серьезностью кивнул и подманил пальцем человека от амбразуры. Тот неспешно подошел, даже не думая застегивать воротничок, встал рядом с остальными. Вот теперь полный порядок, решил капитан, скинул с плеча «Суоми» и расстрелял дежурную смену дота. Потом открыл люк, одновременно выдергивая из-за пояса гранату. Ну точно такой же дот. Рывок шнура и граната летит вниз. Взрыв снова открыл квадрат люка, капитан вновь его закрыл и, затолкав, оставил сверху ящик, на котором осталась недоигранная карточная партия. Подошел к амбразуре, снял с нее станковый пулемет. Знакомая вещь, американский, системы «Браунинг», ровесник нашей революции. Тащить сорокакилограммовый пулемет и коробку с лентой, заправленной в «Браунинг», было крайне не сподручно и просто тяжело. Но до двери, выводящей бог знает куда, капитан его доволок кое-как и распахнул эту дверь.

Жох очутился, ну натурально, в столовой. Длинные столы, расставленные миски, плошки с нарезанным хлебом. А рядом, конечно, кухня! Может, лишить врага довольствия? Жох с разбега вскочил на стол, опрокидывая графин с каким-то морсом (клюквенным, небось, любят же они по болотам шастать). И те из финнов, кто не успел юркнуть в одну из двух дверей, попали под очереди. На кухню, должно быть, вела та, что прямо. Ну да, в раскрытой двери блеснул стальной бок пищевого бака. А Леня понесся к другой двери, той, что слева. Раскрыл ногой, расчищая себе путь свинцовым дождем, пробежал коротким коридорчиком и выскочил на улицу. Дневной свет полоснул по глазам, Жох метнулся назад и укрылся за дверью. Давая глазам отдохнуть, вспомнил, что увидел. Открытое пространство, впереди, вдали макушки следующих дотов. Перед ними — надолбы, колючую проволоку и землю, изрытую траншеями. Паутину траншей. Надо удивлять врага нахальством и безумием! И не давать ему прийти в себя и сообразить, что и откуда. Жох выскочил на улицу, пробежал по спуску в ближайшую траншею, скрывшую его по грудь, и, пригибаясь, свернул, следуя ее изгибу.