Андрей Добров - Ужин мертвецов. Гиляровский и Тестов

— Нас остановит первый же городовой! — сказал Архипов. — Так же нельзя по городу! Даже лихачам.

— Ничто! Не успеет! — крикнул в ответ Водовоз.

Я осматривался.

— Откуда туман? — спросил я сыщика.

— Днем вдруг выглянуло солнце, немного прогрело. Вы-то не заметили, были без сознания. Туман — это нехорошо. В темноте да в тумане найти Патрикеева на кладбище будет трудно.

— Не думаю, — ответил я бодро. — Нам и искать его не придется! Главное, чтобы он раньше нас не ушел. А что туман — так это даже хорошо. Он будет думать, что туман его скроет.

— У вас оружие есть?

— Есть. И еще жареные колбаски. Хотите?

Архипов смутился, и я вспомнил, как он прикрывал от меня свой обед в кабинете несколько дней назад.

— Берите, Захар Борисович, думаю, и вы не успели поужинать. А мне сейчас много есть доктор запретил, — соврал я.

— Ну… если так…

Я достал узелок и развязал его. Мы быстро умяли все, что нам дала с собой Маша. Я почувствовал, как благотворное тепло разливается по телу. Слабость начала уходить.

— Так-то лучше! — сказал я.

Мы мчались быстро, уже свернув на Лесную возле Тверской заставы. Большие дома закончились, а дворы по обе стороны дороги терялись в тяжелом сыром тумане.

— Зря мы так быстро едем, — сказал Архипов. — Мои ребята никак не догонят. А я бы не стал соваться на кладбище в такую погоду без них, только вдвоем.

— Ничего, — отозвался я, достав из кармана револьвер и вставляя патроны в барабан, — подождем их у ворот.

Лесная промелькнула в одну минуту, мы выскочили на Палиху и устремились в сторону Сущевского вала. Тут фонарей уже не было, а может, я просто не видел их из-за тумана.

Скоро мы остановились.

— Приехали, Владимир Алексеевич, — сообщил Водовоз. — А та пролетка отстала. Так-то!

— Молодец, — похвалил я Ивана. — Ты поезжай чуть дальше и жди. Только никуда не уезжай пока. Даже если меня долго не будет. И на кладбище за мной не ходи. Вчера ты был молодец, а сегодня я тебе запрещаю.

Водовоз пожал плечами и флегматично тронул вожжами кобылу. Скоро пролетка скрылась в тумане. Мы подошли к воротам и стали ждать.

— Господа, кладбище скоро закрывается, идите домой, — раздался голос. Перед нами материализовался пожилой, но еще крепкий старик в длинном черном кафтане, повязанном ярким зеленым кушаком. Архипов показал ему свой жетон.

— Вот что, братец, — сказал он. — Мы сейчас дождемся еще людей и пойдем внутрь. Ты сразу за нами запирай, но жди здесь. И никого не выпускай, пока я тебе сам не прикажу, лично. Понял?

Старик вытянулся во фрунт и приложил руку к картузу:

— Есть, вашбродь!

— Из солдат, отец? — спросил я.

— Так точно, — сгорбился старик. — Павловский инвалид.

— Гвардеец.

— Был, — ответил смотритель. — Не сумневайтесь, все исполню. Дозвольте только в колокол позвонить. Знак надо дать, чтобы люди шли отседова.

— Звони, — согласился Архипов.

Старик скрылся, и скоро мы услышали глухой звон небольшого кладбищенского колокола.

— Смотрим, вдруг и Патрикеев выйдет, — сказал сыщик.

— Необязательно, стена вокруг невысокая, перелезет, если что.

— Там проволока, — возразил Архипов.

— Накинет поверху пальто, — ответил я.

— Думаете, пойдет на такие сложности?

Я пожал плечами. Из тумана снова возник сторож с большим ключом в руках.

— Ну что, идут? — спросил он.

Мы пододвинулись поближе к воротам и стали наблюдать. Вскоре показались две старушки в черном.

— Монашки, — сказал старик. — Тут неподалеку монастырь ихний, на старом Немецком кладбище.

Послышался цокот копыт — это наконец прибыли люди Архипова. Сыщик подошел к ним и коротко переговорил. Потом они вернулись к нам со стариком и стали ждать. Прошло еще минут десять.

— Отец, у тебя фонарь есть?

— Керосинка есть. И фонарь, но тоже — керосиновый. Старый. Там фитиль, вроде еще не до конца прогорел.

— Семенов, дуй со стариком к нему в сторожку, посмотри, как там с фонарями. Возьми все, что работает.

Один из агентов увел старика. Прошло еще минут пять, прежде чем он вернулся.

— Два.

— Давай один мне, а второй возьмите сами, — приказал Архипов. — Идем двумя группами на расстоянии десяти шагов. Ориентируйтесь по нашему фонарю. Ищем крупного мужчину с русыми волосами.

— Опасен? — деловито спросил один из агентов.

Архипов пожал плечами и повернулся ко мне:

— Владимир Алексеевич? Есть у него оружие?

— Не знаю, — ответил я. — Но сам по себе Патрикеев — здоровый.

— Как вы? — спросил другой агент, больше похожий на мастерового.

— Почти. А то и поболее меня будет.

— Бугай, — уважительно сказал «мастеровой».

— Сережа! — окликнул его Архипов. — Заканчивай! Постарайтесь взять без стрельбы. В крайнем случае стреляйте по конечностям. Убьете — взыщу. Все понятно?

— Понятно, — ответила троица агентов.

— Так, мы с Владимиром Алексеевичем по дорожке, а вы трое — сбоку, по тропинке. Пошли. Эй, дед?

— Слушаю? — откликнулся сторож.

— Запирай. И помни — откроешь, только если я скажу.

Мы вошли в ворота. И они с долгим скрипом закрылись за нами.

Преследовать преступника ноябрьской ночью, в тумане, да еще имея всего два фонаря, — дело безнадежное. Но я не думал об этом в тот момент. Я вдруг почувствовал давно забытый азарт, с которым шел в разведку на Балканах. Хоть мы никогда и не признаемся в этом, но охота на человека будоражит кровь не менее, а то и более, чем охота на зверя, особенно если закон на твоей стороне, а потому жертва в любом случае обречена. На войне многие мои сослуживцы из пластунов даже не скрывали этого. Так и сейчас, несмотря на то что лицо Архипова сделалось угрюмым, я и его агенты были скорее веселы и взбудоражены.

Кладбище перед нами лежало темное, тихое, утонувшее в тяжелом белом молоке, которое, впрочем, не поднималось выше кончиков крестов. Чуть в отдалении желтело здание храма Веры, Надежды, Любви и матери их Софьи.

— Ну, надеюсь, что револьвера у него нет и стрелять по фонарям он не будет, — сказал сыщик. — Внимание! Не торопимся, не вырываемся вперед и не отстаем. Заглядываем под каждый куст, за каждую могилу! Если что-то показалось, сразу зовем вторую группу! Пошли! Медленно!

Мы двинулись вперед. Я вел Архипова к могиле Глаши, а группа из трех агентов пыталась идти параллельно нам.

— Если увидите Патрикеева, не стреляйте, — тихо сказал Архипов. — Вы все равно плохо стреляете, Владимир Алексеевич.

— С чего это вы взяли? — спросил я немного обиженно.

— Помните погоню за Ренардом?

Я вспомнил, как два года назад мы с Архиповым и еще одним его сослуживцем преследовали безумного модельера в Марьиной Роще. Тогда он, в отчаянии, схватил гулявшую девочку и прикрылся ее телом.

— Захар Борисович, — сказал я. — Так это не вы тогда свалили Ренарда, а ваш товарищ.

— Ничего, — ответил сыщик. — Я не мог сам стрелять, помните? Я был отстранен от дела. Но стреляю я не хуже его.

— Вы собираетесь его убить?

— Нет, просто подстрелить, если Патрикеев не захочет сам идти с нами.

Мы прошли еще несколько метров. Тихий темп, который мы взяли с самого начала, начинал уже тяготить меня. Хотелось идти быстрее, в открытую, не таясь.

— Вон там! — Архипов замер. — Кто-то лежит!

Я вгляделся в темный силуэт памятника, изображавшего ангела со сложенными крыльями.

— Вы уверены? Позовем остальных?

— Стойте тут и держите его на мушке, — не слушая меня, сказал Архипов. — Я подойду чуть ближе, и если там вправду человек, дам сигнал.

Он вынул из кармана полицейский свисток, сжал его зубами, перехватил револьвер обеими руками и медленно двинулся в сторону памятника.

Я ничегошеньки не различал в тумане.

— Гиляровский! — послышался голос Архипова. — Пойдите сюда, посмотрите, это он?

Я сделал несколько шагов и увидел, что на низком постаменте памятника действительно лежал человек, завернутый в грязный овчинный полушубок. Мохнатая шапка была надвинута на брови.

— Нет, Захар Борисович, — шепотом сказал я. — Наверное, нищий тут ночует. Разбудим?

— Не надо, — коротко сказал Архипов. — Дальше.

Вдруг вдалеке, где шла вторая группа, послышался глухой вскрик и удар, как будто палкой по пню. Архипов снова замер.

— Стойте!

Послышались голоса, а затем грохнул выстрел. И тут же второй.

Сыщик сорвался с места и побежал к группе агентов. Я — за ним. Мы нашли их по фонарю. Две фигуры склонились над лежащим прямо на тропинке «мастеровым» Сережей. Фонарь Архипова на секунду высветил залитое кровью лицо агента с волосами, налипшими на лоб.

— Упустили, гада, — ответил тот, который ходил со стариком за фонарями, кажется, Семенов. — Захар Борисович, он Лушникова…