Белое, красное, чёрное - Мари Тегюль

уже в церкви. Если за нами уже начата слежка, а мы, кажется, все сделали для этого, шуму в городе после приключений во дворце наместника было много, то ты тоже будешь в центре внимания. Мы с Аполлинарием будем стараться быть рядом, а ты, если случайно узнаешь нас, делай вид, что не знаешь. Ну, все остальное как повезет!

Уже в среду Ник и Аполлинарий исчезли из дому. И еще до наступления темноты, Лили, одетая в ситцевое платье и удобные туфли, с простенькой дешевой кружевной косынкой на плечах, которую в церкви легко было набросить на голову, в сопровождении Петруса отправилась к монастырю святого Давида. Петруса нельзя было узнать, он наклеил длинные печальные усы, надел картуз и превратился в небогатого тифлисского мокалака. До конца Давидовской улицы их довез извозчик, а дальше им надо было подниматься самим. Дорога, вначале мощеная грубым булыжником, а потом и вовсе ничем, петляла среди зарослей дикой сирени, шиповника, жасмина. Людей было мало, одна женщина, очень прилично одетая, но босая, видимо, по обету, тяжело поднималась в гору с помощью служанки. Несколько молодых женщин стайкой держались вместе. Всем хотелось успеть в церковь до всенощной и остаться там так, чтобы потом послушать и заутреню. Через час они были уже почти у цели, у грота, где были похоронены Александр Грибоедов, Нина Грибоедова-Чавчавадзе и их ребенок. Там всегда сидело несколько нищих, просивших подаяние.

Церковь каким-то чудом была выстроена на небольшом скалистом уступе и прижималась к скале. Прямо перед церковью было небольшое строение, странноприимный дом для паломников, приходивших сюда со многих концов Грузии. Почти на краю этого пятачка, где тесно располагались церковь с небольшой колокольней и странноприиимный дом, была глубокая пещера, вырытая на заре христианства святым Давидом.

Лили с Петрусом подошли как раз к началу службы. В небольшой церкви стояли женщины, поодаль мужчины, темные древние иконы висели по стенам, трепетали многочисленные язычки свечей в бронзовых подсвечниках. Пахло ладаном. Лили купила несколько восковых свечей у тощей высокой женщины, торовавшей ими у входа в церковь. Женщина, видимо, была больна, лицо ее по самые глаза было укутано платком. Но чем-то она не понравилась Лили — взгляд, брошенный ею, был странным. Служба прошла спокойно. Лили с Петрусом вышли из церкви. Было очень тепло, но погода немного изменилась. Полная луна, плывущая по небу, время от времени заслонялась тучами. Было тихо и мирно. Лили подумала, что, видно на этот раз Ник и Аполлинарий ошиблись, уж слишком пасторальной была эта картина с церковью, богомольцами и луной, время от времени освещающей эту идиллию. И вдруг одна из богомолок вскрикнула. Все обернулись. Она стояла у церкви, показывала пальцем на гору и не переставая кричала: «Вай ме, вай ме! Что это, что это!». Лили посмотрела в ту же сторону и увидела, что по склону горы медленно движется высокая фигура, много выше человеческого роста. Она была вся белая, как будто в белом балахоне и, мало того, светилась зеленоватым светом. Поднялся такой отчаянный крик, что у Лили ушла сердце в пятки. Кто-то из женщин упал на землю и стал биться в судорогах. Ночь, луна, магическое место, только чуть окончившаяся служба, все это создало у бедных женщин состояние экзальтации. Поэтому и последовал такой взрыв страстей. Плач, крик, кто-то упал на землю. Лили растерялась. Вдруг кто-то схватил ее за руку и стал тянуть в сторону. Она поддалась, не успевая в этом общем крике и возникшей толчее взглянуть на того, кто очень настойчиво вытягивал ее из кричащей толпы. Все это было делом каких-то секунд, Лили поскользнулась и оказалась в объятиях незнакомого человека, того, кто, тянул ее за руку. Она не успела ничего предпринять, как сверху на голову ее похитителя обрушился удар. В следующее мгновение она услышала приглушенный возглас: «Один есть!» Ее рука была свободна, и Петрус уводил ее в сторону.

— Что случилось, Петрус? — еще не придя в себя после случившегося, спросила Лили своего телохранителя.

— Ничего, одно негодяя схватили, — сказал ей Петрус на ухо.

Лили поняла, что уловка, предложенная Ником, сработала. Кольцо! Когда она покупала свечи, на ее руке было сердоликовое кольцо, когда она ставила свечи в подсвечники, кольцо тоже было прекрасно видно! А если за ней и Петрусом следили, то в тот момент, когда началась суматоха, кто-то попытался увести ее в сторону и похитить кольцо!

Вокруг церкви продолжалась сумятица. Богомолки поспешили обратно в церковь и туда же побежали Лили и Петрус. Вокруг уже метались тени, отдавались команды. Лили поняла, что здесь не только Ник и Аполлинарий, а целая команда. И тут кто-то выстрелил. В ответ со всех сторон началась стрельба. Богомолки, не успевшие упрятаться в церкви заголосили, началась давка среди тех, кто не успел спрятаться. Прошло еще несколько напряженных минут, во время которых верный Петрус стоял, закрывая собой Лили, прижатую к стене церкви. Потом все разом стихло. Кто-то стал зажигать факелы и раздался громкий командный голос тифлисского полицмейстера князя Вачнадзе:

— Господа, все кончено, бандиты пойманы и обезврежены!

Лили и Петрус, наконец, смогли войти в церковь и там уже дождались раннего утра.

Как только забрезжил рассвет, они вошли из церкви. Ничто не говорило о том, что здесь ночью произошли какие-то события. Двор был чисто выметен, журчала вода в источнике. Лили беспокоилась о Нике и Аполлинарии, но понимала, что они в порядке и заняты после ночных происшествий. Они проделали обратный путь, который уже был под гору и много легче, чем вчера вечером. Но безумно уставшая Лили не чувствовала этого, тяжело опираясь на руку Петруса. Возле начала тропы стояли извозчики, поджидая седоков, и через какие-нибудь полчаса они уже были дома.

Лили сразу же свалилась в постель и крепко заснула. Проснулась она от осторожного поцелуя в щечку. Она тотчас же вскочила на постели, на краю которой присел Ник. По его взъерошенному виду и блестевшим галазам Лили поняла, что все предприятие кончилось успешно.

— Рассказывай поскорее, — потребовала Лили, еще не успев до конца проснуться.

— Э, нет, — засмеялся Ник. — Извольте, мадам, проснуться, одеться и проследовать в гостиную. Один, без Аполлинария, рассказывать не буду! К тому же, вдохновленный ночными подвигами Петрус испек к кофе божественные хачапури — так что у нас будет чисто тифлисский поздний завтрак — кофе по-варшавски и хачапури по-имеретински.

— Время уже не завтрака, а в лучшем случае обеда или даже ужина, — проворчала,