Сергей Зверев - Налейте бокалы, раздайте патроны!

Он потряс девушку, стараясь вернуть ее к действительности.

— Какая трогательная история! — иронически произнес Диркер. Несмотря на всю серьезность ситуации, он старался не показывать своего подавленного состояния. На его полных губах играла презрительная усмешка. Лежа на холодном решетчатом полу площадки, он с ненавистью смотрел снизу вверх на воссоединившихся влюбленных. Второй его коллега еще не успел прийти в себя после того, как здоровенный кулак рядового Российской армии отправил его отдыхать на пол.

Солдаты обступили «прапорщика» со всех сторон.

— Вот ведь как оно бывает, — глубокомысленно изрек Макаров. — Где привелось встретиться, ваше благородие.

Остальные сочувственно глядели на двух молодых людей.

— Да, — протянул Глазьев, ни к кому конкретно не обращаясь. — Это ж просто «Руслан и Людмила»! — В свое время прочитанная поэма оказала на него большое влияние, приохотив к чтению. — Всякие чудеса видал, но такого и в мыслях никогда не было.

— Жизнь, она, брат, главные чудеса и создает, — поддержал разговор Батюк. — В жизни оно такое случается, чего человек и придумать себе не может.

— Зато кто-то сейчас отдыхает, — иронически кивнул Макаров в сторону лежавшего лицом вниз барона Корфа. — Утомился после трудов праведных, бедняга.

Наконец Сеченова открыла глаза. Лежа на руках поручика, несколько первых мгновений она не могла понять, что же все-таки происходит. В такие моменты часто случается, что человек несколько секунд не понимает, где он — во сне или наяву? Ее большие глаза, не мигая, глядели в лицо Голицыну.

— Сергей… — вздохнула она. — Милый!

Ольга, убедившись, что это все же не сон и любимый человек и вправду сейчас перед ней и держит ее на руках, неожиданно коротко взвизгнула и крепко обхватила Голицына за шею. Среди солдат раздались сдержанные смешки. Несмотря на драматизм положения, все происходящее было действительно забавным и трогательным одновременно.

Конечно, девушка была сбита с толку, ошеломлена, и сейчас было совсем не лучшее время для проявления чувств, однако она не могла сдерживаться.

— Да, Оля, я навидался всякого, но ничего подобного и ожидать не мог, — говорил поручик, держа ее руку.

— Это любовь, — сказала Ольга. — Только она творит чудеса, только она способна совершать такое! Дай же я посмотрю, что с тобой.

— Ничего страшного, — отмахнулся поручик. — Пустяки, царапина. Было бы о чем говорить… Все сложилось так, чтобы ты напомнила о том, как сильно любишь меня, — не удержался он, чтобы не пошутить. — Пусть и с помощью импровизированного кинжала.

— Нет-нет, я должна осмотреть рану, — авторитетно заявила Сеченова. — Я же все-таки медик, обучалась на курсах, и поэтому заражение крови или еще что-нибудь надо предотвратить. Возможно, нужна перевязка.

Голицын вздохнул, понимая, что, попав в руки Сеченовой, выскользнуть из них уже не удастся.

Как и говорил поручик, действительно, рана оказалась пустяковой. Заточенное острие чубука, распоров одежду, скользнуло по ладанке и лишь слегка оцарапало кожу.

— Ну вот, видишь, все хорошо, — попробовал успокоить девушку поручик.

Но та разрыдалась.

— Боже мой, ведь я хотела убить тебя… — нервы Ольги сдали. Однако ей это можно было и простить — множество мужчин, попав в подобную историю, повели бы себя хуже.

— Но ведь ты же не знала, что я — это я, — сострил Голицын. — Я надеюсь, что иначе встреча с самого начала была бы другой. Не правда ли?

— Ты все шутишь… Это ладанка, — воодушевленно сказала Сеченова. — Ведь я же говорила, что она поможет тебе в любой ситуации. Она всегда должна быть с тобой! А ты скептически относился к моему подарку — ну, признайся!

— Ты же видишь, что я не расстаюсь с ней, — кивнул поручик. — Впрочем, неважно, спасла мне жизнь ладанка или нет, главное, что ты спасаешь меня всегда. Главное, что мы вместе.

— Все! — решительно заявила Ольга, наконец оторвавшись от Голицына и с сожалением прекратив осыпать его лицо поцелуями. — Теперь я тебя никуда не отпущу. Раз все сложилось так, значит, это — судьба. Мы должны быть вместе. Правда?

— Ну, конечно, — согласился Голицын.

— Любимый! — не могла наглядеться на поручика Ольга.

Девушка просто не верила своему счастью. Ей все казалось, что все происходящее — мираж. Казалось, что видение развеется, и поручик исчезнет, словно дым. Поэтому она судорожно вцепилась в его рукав и глядела на офицера во все глаза. Ольга всегда считала себя девушкой храброй и мужественной. Еще в детстве она не любила лишних слез. Но каждая женщина, какой бы храброй и мужественной она ни была, иногда хочет побыть беззащитной и любимой.

— Ну что, ребята, видно, заскучали вы тут? — подмигнул Голицын арестантам. — Таким бравым солдатам и сидеть здесь — по-моему, непорядок. Неужто охота вам на каланче прохлаждаться?

— Никак нет, ваше благородие!

— Нет у нас на это охоты!

— Да пропади она пропадом! — загалдели солдаты. Встретив своего, русского офицера, они все как один воспрянули духом и теперь были готовы идти за поручиком в огонь и в воду.

— Мы ведь, ваше благородие, тоже вот тут всем миром уж рядили, как нам выбраться отсюда, — сказал Лепехин.

— Так я это уже понял, — кивнул поручик. — Ребята вы боевые, хоть и забрал вас немец, как детей малых.

— Виноваты, ваше благородие… — смутились солдаты.

— Оно, конечно, всякое бывает, — ухмыльнулся Батюк. — Жизнь, она ведь так устроена: сегодня ты выиграл, а завтра проиграл. Только желаем мы теперь с германцем, стало быть, расквитаться.

— Гляжу я на нашу барышню, — шепнул соседу Макаров, — просто душа радуется. Вот ведь сидела, горевала, убивалась, и никак утешить нельзя было. А теперь, словно роза, расцвела.

— Любовь, чего уж тут говорить. У нас в деревне, как выезжать на тракт, два дерева растут — дуб и сосна. Так вот, представь себе, Митрий, деревья старые, лет им по сто, не меньше. Растут почти из одного места. И так они перекрутились несколько раз одно вокруг другого, что, словно люди, обнявшись стоят. У нас обычай есть. Когда у нас либо в какой соседней деревне свадьба, то молодые на это самое место приезжают. Там они словно обещание дают — всю жизнь вот так вместе, не разлучаясь, и прожить. Красота! Даже ученые из Владимира приезжали, на фото снимали, деревья-то.

Голицын, несмотря на все свои пламенные чувства к Ольге, являлся прежде всего человеком военным. Поэтому — дело прежде всего. Сперва, как говорится, служба государева, а потом уж любовь.

— Осторожно, Оленька, — отстранил он от себя девушку.

— Что такое, Сергей? — обеспокоенно вгляделась она в лицо поручика, освещенное почти полной луной.

— А вот сейчас увидишь, — усмехнулся Голицын, расстегивая френч.

Из-за пазухи поручик осторожно извлек… птицу. Белый почтовый голубь, оказавшись в его руках, вел себя беспокойно, встряхивал головой и пытался хлопать крыльями.

— Подержи, дорогая, — отдал Голицын птицу в руки Ольге.

— У-у, хорошая птичка, красивая… — Сеченова, на мгновение забыв обо всем, словно превратилась в маленькую девочку, которой нет большей радости, чем возиться с птичкой, гладя ее и говоря хорошие слова этому чудесному созданию.

Тем временем поручик, достав карандаш и бумагу, принялся составлять донесение в штаб о том, что все, что могли, они сделали. «В данный момент, — писал он, — обозреваем вражескую дислокацию с пожарной каланчи. Возможно, Ваше высокопревосходительство, Вы стали жертвой вражеской дезинформации. Эту записку я отправляю собственноручно, посмотрите в бинокль на каланчу и убедитесь…»

— Давай птичку сюда, — поручик ловко скатал кусочек бумаги. Затем отправил его в капсулу, которой и снабдил на прощание голубя. Все сидевшие на каланче проводили взглядом птицу, полетевшую на восток.

— Эх, кабы нам так можно было упорхнуть… — мрачно проронил кто-то из солдат.

Основания для таких мечтаний были, так как внизу уже метались немцы, что-то громко крича.

— А что это вы, вашбродь, задумали? — с недоумением наблюдали рядовые за дальнейшими действиями поручика.

Тот, похоже, отправив письмо, собирался предпринять еще что-то.

— А вот сейчас, ребята, увидите. А ну-ка, держи! — Голицын достал из саквояжа портьеры и простыни красного, синего и белого цветов. Эти предметы поручик забрал из номера у барона, даже не спросив у того разрешения. В саквояже поручика нашлись и иголка с ниткой. За несколько минут он, ловко действуя иглой, как заправский портной, соорудил из цветных кусков материи российский стяг.

— Какие цвета нашлись, из того и сооружаем, — пояснил он изумленным солдатам. — А теперь, ребята, закрепим его на древке. Тем более что здесь, на каланче, оно имеется. Видимо, во время праздников немчура свои флаги вывешивает.