Виктор Полонский - Главная роль Веры Холодной

В том, что некоторым людям из числа избранников провидения дана возможность прозревать будущее, Вера не сомневалась. Сомневалась она в другом, в том, что сим чудесным даром была наделена такая толпа народу. Какую газету ни возьми, начиная с «Русского слова» и заканчивая «Московским листком», так повсюду одни гадалки с предсказателями. Фата-моргана, Белая сакральная магия, Астрологический дискурс (что это такое, и представить невозможно) и даже какая-то Хатха Йога Прадипика… Глаза разбегаются, а верится с трудом. М.А. Кошкина – это куда заманчивее, все равно что графы Блудовы. Цепляет…

«Я всего лишь прогуляться», – заявила себе Вера и то же самое сказала Таисии. На часок, не больше. Но проверила на всякий случай, сколько денег лежит в кошельке, и рассудила, что 32 рублей ей за глаза хватит. Это для часовой прогулки-то! С обычным расходом на вазочку мороженого да на какие-нибудь особенно яркие, сильно понравившиеся пуговицы у Крестовникова. В магазине Крестовникова делать покупки втройне приятно. Во-первых, вся эта галантерейная мелочь – пуговицы, ленты, тесьма и все прочее – при малой своей стоимости превосходно оживляют и обновляют гардероб. Смени пуговицы на платье – и будто новое надела. Муж, конечно, и на два новых платья денег даст, в этом смысле его упрекнуть не в чем, но Вера выросла в довольно стесненных обстоятельствах и оттого была рачительной. Где можно, экономила, берегла то, что имела, не гнушалась и штопкой, причем штопала так, что чиненого места нельзя было углядеть.

Во-вторых, Крестовников – сосед. Вера живет прямо над его магазином и должна по-соседски поддерживать коммерцию хорошего человека, тем более что (это уже в-третьих) соседей и вообще всех постоянных покупателей у Крестовникова привечают неимоверно. И цену особую дадут, и образцов надарят, чтобы дома в тишине да спокойствии с ними позабавляться. К чему бы вот эти кружева подошли? А вот та лента на что годится? Было еще у Крестовникова и четвертое преимущество. Если вдруг купила что впопыхах, а потом передумала, то можно было прийти и обменять. Отрезной[66] товар со «штрафом» в треть стоимости, а весь прочий – с обычной доплатой, если таковая потребуется. В магазине все иначе видится, нежели дома.

Доказывая самой себе, что она всего лишь вышла на прогулку, не более того, Вера дошла по Пятницкой до полицейской части и свернула в Климентовский переулок. Свернуть можно было как налево, так и направо, но ей захотелось направо. На Большой Ордынке тоже не возникло сомнений в том, куда сворачивать, – конечно же, к телеграфу. А оказавшись возле телеграфа, никак невозможно было удержаться от того, чтобы не войти в парадное и не подняться на второй этаж и не позвонить в дверь с медной табличкой «М.А. Кошкина». Табличка, хоть и была надраена на совесть, выглядела старой. «Дому-то всего лет пять-семь, не больше», – удивилась Вера. Впрочем, М.А. Кошкина могла перевезти табличку и с прежней квартиры. И верно – зачем ее оставлять? Кому она будет нужна? Новым жильцам?

Дверь открылась сразу, звонок еще не успел умолкнуть. Как будто Веру ждали. Вера увидела перед собой горничную в простом синем платье и белом фартуке с оборками. Все произошло очень быстро. Не успела Вера поздороваться и сообщить о цели своего визита, как ее пригласили войти. Не успела она войти, как у нее приняли зонт и повели по недлинному коридору в маленькую залу, обставленную скромно, но со вкусом. Голубая обивка прекрасно сочеталась с голубыми занавесями и обоями того же цвета, но более светлого оттенка. Развешанные по стенам cache-pot[67] с яркими красными цветами создавали какое-то приподнятое настроение. Выпадал из гармонии только раскладной ломберный стол, стоявший между двух низких кресел. Во-первых, он был старым, потрескавшимся от времени, местами с облупившимся лаком, а во-вторых, был обтянут сверху зеленым (как и положено ломберным столам), а не голубым сукном. Вера, признаться честно, ожидала увидеть нечто иное – тяжелые портьеры, массивные, оплывшие воском канделябры, непременный хрустальный шар, в котором обитает оракул, и так далее. Некоторый опыт хождения к гадалкам (очень небольшой) имелся у нее с гимназических времен. Гадалки все, как на подбор, были дородными, сочногубыми брюнетками на исходе бальзаковского возраста. Говорили они низким, хрипловатым от папирос голосом и часто употребляли непонятные слова вроде «квинконс» или «имумальность». Гимназистки, млея, приобщались к непостижимому. Иногда по рублю за сеанс, но чаще – по три. Бешеные деньги платились легко (если были, конечно). Ясно же, что Тайну будущего (именно так, с большой буквы) за двугривенный никто открывать не станет.

Канделябров не было ни одного. С потолка по центру комнаты свисала электрическая люстра с пятью рожками, а на подоконнике стояла медная керосиновая лампа с широким плафоном.

Кошкина, назвавшаяся Марией Александровной, оказалась невысокой, тонколицей и тонкогубой женщиной того неопределенного возраста, который пожилым или, тем паче, старческим называть вроде бы рано, но в то же время видно, что за пределы средних лет он уже вышел. Возможно, что гадалку молодил живой взгляд удивительно голубых, прямо-таки аквамариновых глаз. Создавалось впечатление, что обивку и обои гадалка подобрала под цвет своих глаз, только вот платье зачем-то надела белое, атласное. Впрочем, загадка должна быть в каждой женщине, а уж в гадалке – тем более.

Мария Александровна объявила цену гадания – семь рублей. Вера, ожидавшая никак не меньше десяти, а то и пятнадцати (как-то создалось впечатление, что здесь будет дорого), согласно кивнула и полезла в сумочку.

– Деньги после гадания, – остановила Мария Александровна. – Оставите в прихожей, на подносе. Садитесь, прошу вас…

Сели в кресла у столика. Из верхнего плоского выдвижного ящичка гадалка достала колоду карт непривычно большого размера, раза в полтора больше обычного. Да и сама колода была толстой, не иначе как двойной. Но больше всего Веру удивила рубашка – сплошная, черная, ни каймы, ни узора. Перетасовав колоду (делалось это ловко, сноровисто и очень старательно), гадалка положила ее перед Верой и попросила снять. Неизвестно почему, повинуясь какому-то внутреннему побуждению, Вера сняла всего одну карту. Гадалка удивленно повела бровью (не иначе как полагалось снять побольше), но ничего не сказала. Подсунула снятую Верой карту под низ колоды, развернула колоду веером и предложила наугад выбрать пять карт. Вера выбрала. Гадалка выложила выбранные вверх лицом в ряд (рисунки были совсем не похожи на обычных валетов, дам и королей) и принялась быстро раскладывать под ними карты из колоды. При этом она ничего не говорила и вообще на Веру не смотрела. Разложила – тут же смахнула карты и начала раскладывать снова. И так три раза, пока не закончилась вся колода. Затем карты были собраны и убраны в ящик. Только тогда гадалка подняла взгляд на Веру и сказала:

– Жить будете долго, но большого счастья вам не отпущено. В золоте купаться не будете, но и нужда обойдет вас стороной. Умирать станете дважды. Не спрашивайте как и почему, я сама не знаю, так показали карты. Сначала одна смерть, а потом, много позже, другая. В будущем году, в самом начале, у вас родится ребенок, девочка. Это будет ваш единственный ребенок. Кроме того, вы станете заботиться о другой девочке, которая будет приходиться сестрой вашей дочери. Муж вас не любит, и вы это знаете. Вы его тоже не любите, и чем скорее вы смиритесь с этим, тем будет лучше для вас. Вместе вы проживете недолго, не более пяти лет, но другого мужа у вас уже не будет. Ваша заветная мечта исполнится вскоре после рождения дочери, и исполнится так, что вы будете вознаграждены за долгое ожидание. Ваша слава будет велика. Ваше имя не затеряется во времени, потомки будут помнить вас спустя сто, двести, триста лет. Большую часть жизни вы проживете далеко отсюда. Это все, что я могу вам сказать. Если вы что-то не запомнили, то спрашивайте, я повторю, пока сама не забыла.

– Та девочка, которая сестра моей дочери… Она будет не моей родной дочерью?

– Да, иначе я сказала бы «ваша вторая дочь». Но кровная связь у второго ребенка только с вашей дочерью, а не с вами.

Вере сразу же представилось, как одна из сестер, скорее всего – Наденька, выходит замуж, рожает девочку и умирает… Эта девочка, сестра дочери, но не дочь, настолько овладела ее мыслями, что она забыла спросить о том, как такое возможно, чтобы человек умирал дважды. Встала, поблагодарила и ушла, оставив на подносе в прихожей три бумажки – пятирублевую и две рублевых. Только на улице вспомнила о двух смертях, но возвращаться и уточнять, как один человек может умереть дважды, уже было неловко. А еще так хотелось узнать, удастся ли то, что задумано на послезавтра? Но возвращаться неловко… Куда проще убедить себя в том, что Мария Александровна, во многом отличаясь от прочих гадалок и придерживаясь совершенно иной методы (прогресс и в этих сферах дает о себе знать, как же без него?), морочит головы клиенткам не хуже прочих представительниц этого древнего ремесла. «Жить будете долго… Умирать станете дважды… Ваша заветная мечта исполнится… Будете вознаграждены за долгое ожидание… Ваша слава будет велика… Большую часть жизни вы проживете далеко отсюда…» Обычный набор расхожих фраз, не более того. Про мужа она, правда, угадала (неужели всей любви конец?), но это логика ей помогла, а не карты. Женщины, счастливые в браке, по гадалкам не бегают, им незачем, да и некогда, потому что каждую свободную минутку они посвящают благоустройству семейного гнездышка – салфеточки вяжут да скатерти вышивают. Нельзя же быть такой доверчивой и вообще такой дурой! Увидела объявление и захотела прозреть будущее. Владимир совершенно правильно вышучивает всех гадалок и предсказателей, утверждая, что любой, на самом деле умеющий прозревать будущее, не станет морочить людям головы, а использует свой дар на бирже или хотя бы на ипподроме. И он прав, тысячу раз прав! Вере совсем не жаль было семи рублей. Разве в деньгах дело? Дело в том, что пора бы уже и повзрослеть, поумнеть. Девочка Верочка со своими игрушками, иллюзиями и несбыточными надеждами осталась в далеком прошлом. В далеком, далеком, безвозвратно ушедшем… Жаль Верочку, хорошая была девочка, добрая и наивная…