Валерия Вербинина - Заблудившаяся муза

Амалия и Гиацинт обменялись быстрым взглядом.

– Я думаю, надо вернуть ему покупки, – заметила Амалия. – А то как-то неловко получилось…

Они сняли верхнюю одежду и, оставив ее в гардеробе, вскоре оказались в большом, двусветном зале, в котором в этот час тренировалось с десяток человек. То и дело слышался лязг клинков и возгласы: «Туше!», «Защищайтесь!».

– Мы ищем капитана Печенкина, – сказала Амалия служителю.

– Вот он, с господином Лежандром, – отозвался служитель, указывая на высокого господина с военной выправкой, который только что закончил бой на рапирах с хозяином и раскланивался с ним самым изысканным образом.

(Впоследствии, кстати, выяснилось, что Лежандр никакой не Лежандр и даже не француз, а венгр по фамилии Кочиш, но так как французские фехтовальщики считались лучшими, а сам он действительно фехтовал отменно, то для процветания дела он и прикинулся французом.)

– Гиацинт Христофорович, что вы делаете? – прошептала Амалия, видя, как сыщик сунул руку в карман.

– Амалия Константиновна, у меня револьвер, а с этим господином нельзя быть ни в чем уверенным…

– Уберите руку, немедленно! Вы нас выдадите!

И в самом деле, капитан Печенкин повернул голову (никакой бороды, как угадал Зимородков, он не носил, а лишь небольшие усы щеточкой) и увидел возле дверей незнакомую даму и рядом с ней – бледного, напряженного Леденцова.

Оскалившись, Печенкин стиснул рапиру, снял с ее острия защитный колпачок и стал медленно отступать к другим дверям, которые располагались как раз за его спиной. Ах, не прост был капитан, вовсе не так прост, раз с первого же взгляда понял, что странная парочка явилась по его капитанскую душу…

– Скорее! За ним!

Уж близок, близок миг победы… близок, говорю я, тот миг, когда убийца будет схвачен и тайна неуловимой банды, совершившей столько дерзких ограблений и убийств, будет раскрыта… Но не лыком шит был посетитель несчастной Оленьки Верейской, и не принадлежал он к тем людям, которые, едва их припрут к стене, тотчас же спешат признать свое поражение. Нет, капитан явно был настроен сражаться до конца…

Амалия, которой мешало платье, отстала от Леденцова, который выскочил следом за Печенкиным в двойные двери и побежал по коридору. На бегу сыщик достал револьвер, но, возясь с ним, потерял несколько секунд, и капитан тем временем успел скрыться.

Отдышавшись, Гиацинт двинулся дальше, на ходу заглядывая во все двери, но за ними никого не было. Впереди оставался еще один зал, также двусветный, но поменьше, из которого служитель выносил охапку полотенец.

– С дороги! Полиция!

Служитель шарахнулся к стене, а Гиацинт прошел мимо него и со всеми предосторожностями заглянул в зал. Внутри никого не было. Потоптавшись на месте, Леденцов вошел и убедился, что зал действительно пуст. Капитан Печенкин растворился, испарился, исчез.

Тут ангел-хранитель сыщика Леденцова, должно быть, догадался дернуть его за пепельную прядь волос, чтобы он повернул голову. Вовремя, одним словом, успел оглянуться Гиацинт Христофорович, иначе жизнь его прервалась бы в то же самое мгновение. Ибо за спиной его с рапирой наготове стоял капитан Печенкин, чье лицо горело бешенством и звериным азартом. Он спрятался за выступом стены, который в полумраке Леденцов поначалу не заметил, и ждал, терпеливо ждал удобного момента.

Гиацинт с воплем отскочил в сторону и выстрелил, но пуля ушла вбок, а в следующее мгновение капитан ловким приемом выбил из рук Леденцова револьвер. Тот покатился по полу, крутанулся пару раз и замер, и был он в это мгновение не более полезен, чем какая-нибудь царь-пушка, которая вообще никогда не стреляла.

– Гиацинт, бегите! Он убьет вас!

В первое мгновение он даже не узнал голос Амалии – настолько пронзительным был ее крик. Вывернувшись, Гиацинт почти выскочил из угла, в который его загнал капитан, но тот замахнулся рапирой, и плечо Леденцова ожгла боль. Он метнулся в сторону и получил еще один удар, в бок, но тут Амалия схватила стул и швырнула его в капитана. Печенкин пошатнулся.

– Ах вот ты как, дрянь!

Он нанес Леденцову еще один удар, после которого сыщик повалился на пол, и быстрым шагом двинулся к Амалии, явно намереваясь убить ее, как до того – Ольгу Верейскую. Но тут между ними вклинился стройный белокурый господин во флигель-адъютантском мундире. Содрав с руки перчатку, он швырнул ее Печенкину в лицо.

– Защищайтесь, сударь!

Александр Корф схватил со стола одну из рапир и сорвал с нее защитный колпачок.

– Амалия, уходи! Уходи, говорят тебе!

Его последние слова перекрыл лязг оружия.

Приподнявшись на полу, Гиацинт обнаружил, что перед глазами у него все плывет, но вот зашуршало женское платье, кто-то подхватил его голову, и он понял, что Амалия рядом. В зале метались, ожесточенно рубясь, две тени, но он никак не мог понять, кто был вторым.

– Боже мой, вы ранены… – простонала Амалия. – Это моя ошибка. Надо было вызвать полицию, а не идти сюда самим…

Когда люди, извещенные испуганным служителем, вбежали в малый зал для фехтования, они успели только увидеть, как капитан Печенкин провел чрезвычайно эффектный и коварный прием, в результате которого рапира Александра переломилась в двадцати сантиметрах от эфеса. В следующее мгновение, рискуя жизнью, барон поднырнул под рапиру противника и со всего маху всадил обломок ему в сердце – как скажет впоследствии доктор, в точности туда же, куда капитан вонзил нож Ольге Верейской.

Час спустя Амалия в состоянии, близком к прострации, сидела в маленькой угловой комнате Лежандрова клуба. Раненого Гиацинта увезли в больницу, тело капитана накрыли куском полотна, и Александр Зимородков только что закончил допрашивать барона Корфа, который, впрочем, и не думал отрицать, что убил Алексея Михайловича Печенкина со вполне обдуманным намерением.

– Лучше бы вы его ранили, барон, – не удержался Александр Богданович, качая головой. – Так мы бы успели его расспросить, а теперь…

– Думаю, он бы все равно ничего вам не сказал, – холодно ответил Александр. – И я не жалею, что убил его, – он угрожал Амалии.

Он подписал протокол и удалился в угловую комнату, высоко неся голову. Амалия бросила на него вялый взгляд, когда он открыл дверь, но ничего не сказала. Александр сел напротив нее. Так они и сидели – молча, не говоря ни слова.

– Я все-таки не понимаю… – начала Амалия. – Это чудо какое-то, что вы оказались здесь.

– Просто я понял, что вы что-то затеваете, – коротко ответил Александр. – И когда в следующий раз вы соберетесь меня обмануть, можете надеть какой угодно парик, но я все равно узнаю вас – по манере поворачивать голову.

– А-а! – протянула Амалия, и ее глаза заблестели. – Так horreur – это было про меня?

– Разумеется, а что еще я мог сказать?

– Вы еще сделали такую выразительную гримасу…

Они поглядели друг на друга и засмеялись.

– Каюсь, у меня в тот миг было большое желание свернуть вашему знакомому шею, но, поразмыслив, я понял, что ни у кого на свете не хватило бы духу подбить вас на нечто подобное. Значит, это была ваша затея, и я решил не выпускать вас из виду.

– Я очень рада, что вы так решили, – сказала Амалия серьезно. – Правда.

– Доктор обещал, что с вашим Гортензием Тюльпановичем все будет хорошо, раны хоть и серьезные, но жизни не угрожают. – Александр поднялся с места. – Поедемте домой, Амалия. Я отвезу вас.

Дома, переодевшись, Амалия ушла в музыкальную комнату и села напротив орхидей. Ей хотелось собраться с мыслями. Больше всего, по правде говоря, она опасалась, что своими действиями только повредила расследованию и все испортила, но вечерний звонок Зимородкова развеял ее опасения.

– Амалия Константиновна, мы арестовали одного из перекупщиков, связанного с бандой.

– Поздравляю вас, Александр Богданович… Как вы его нашли?

– Благодаря бумагам Печенкина. Он был крайне осторожен, но… кое-какие следы все же оставил. Следствие продолжается, госпожа баронесса.

– А главарь? – спросила Амалия после паузы.

Зимородков долго молчал.

– Вы не считаете, что им мог быть капитан Печенкин?

– Мне сложно об этом судить. Характер человека отражается в его действиях. Тот, кто задумывал эти преступления, должен быть умен, хладнокровен, циничен и жесток. Человеческая жизнь для него – ничто. Если капитан отвечает этому портрету, то да, он мог быть главарем.

Зимородков вздохнул.

– Во время ограблений женщины убивались с особенной жестокостью, – неожиданно сказал он. – Вспомните также, как была убита Ольга Верейская… Нам стало известно, что капитана несколько лет назад бросила жена… убежала с другим. Судя по всему, после этого он возненавидел всех женщин…

– Допустим, но это не объясняет, почему он выбрал в Петербурге, Самаре, Саратове и Москве именно тех, кто стал его жертвами – тем более что в семье Тоновых, насколько я помню, вообще была только одна женщина, а все прочие – мужчины. Тут должна быть какая-то связь… что-то, что объединяет этих людей. Знаете что, Александр Богданович? Пришлите-ка мне пока все материалы, я их изучу.