Крик филина - Валерий Георгиевич Шарапов

– Петя, не держи на нас зла, – негромко произнес Орлов. – Лучше пожелай нам удачи. – Он резким движением надел фуражку, круто повернулся и тяжелой походкой направился к выходу.

Водитель сержант Заболотников уже поджидал их в автобусе. Расстроенный видом траурной фотографии, он неудачно прищемил себе рычагом указательный палец. Моментально опухший и посиневший сустав Ваня всю дорогу бережно держал на отлете, время от времени то дуя на него, то, как мальчишка, незаметно для остальных обильно слюнявя, чтобы успокоить ноющую боль.

Напрямую от управления до Дачных Двориков было километра три – это если добираться вплавь через реку, – а по дороге выходило более восьми. Это потому что приходилось ехать через деревянный мост, расположенный чуть ли не на другом конце областного центра. Расстояние хоть и неблизкое, но время в пути все же небольшое: потому как ехать в основном по асфальтированному шоссе, и только на въезде в Дачные Дворики начиналась неровная проселочная дорога. Сама деревенька была совсем небольшая, добраться до любого дома можно было за какие-то пять-десять минут даже в осеннюю распутицу.

Нужную хату нашли быстро, привычно сориентировавшись по скоплению местных жителей. Несколько разновозрастных женщин стояли в сторонке, о чем-то негромко разговаривали, то и дело вытирая платками заплаканные глаза. Два старика, далеко за семьдесят, степенно гладили седые бороды и общей панике не поддавались.

Орлов попытался, но так и не смог припомнить ни одного случая, чтобы в тихой и неприметной деревеньке происходили убийства. Оттого, видно, народ и волновался.

– Гражданочки, – уважительно обратился Клим к встревоженным женщинам, – попрошу вас разойтись. Сейчас здесь будут проходить следственные действия, и посторонние только будут мешать работе. А вас, отцы, я попросил бы остаться в качестве понятых.

Оперативники вошли во двор. Следом, кряхтя и опасливо озираясь, прошли старики. Березовая поленница у сарая была наполовину разобрана, поленья в беспорядке валялись по всему огороду.

Капитан остановился, хмуро оглядел потревоженное хозяйство, легонько поддел одно полено ногой.

– Вроде бы не время топить, – заметил он и кивнул на разворошенную поленницу. – Не иначе, преступники искали здесь чего-то. Отцы, – обратился он к старикам, – у них тут всегда такая бесхозяйственность?

Жилистый старик в облезлой фуфайке зябко поежился, окинул двор хозяйским взглядом и серьезно заявил:

– Не, досель такого беспорядка тута не замечалось. Все было справно. Да они и живут-то здеся, кажись, второй месяц. Девка симпатишная, паренек к ней один иногда заглядывал. Молодые, одно слово. А что б вот так постоянно проживать тута… такого нет, парень точно не проживал. Так… заглядывал временами. Сказать плохого ничего не могу, девка хоть и молодая, но уважительная, всегда первая здоровалась… А сам дом – Нюрки Федулихи, пустила она пожить новую жиличку. Та ей сразу за пару месяцев наперед заплатила… Имеются, наверное, деньги-то… А так больше никто не ходил тут… я не замечал.

– Подругу я ее как-то видел, – вспомнил второй старик, широкий в кости, в холщовой рубахе навыпуск. – Прихрамывала она еще… не так, чтобы сильно, но… заметно. А так… верно, никто сюда больше не ходил.

– Орлов, – окликнул Клима Копылов, высунувшись из низкой избяной двери, – поди сюда. Потом поговоришь… Тут такое…

Под ногами Орлова жалобно скрипнули доски расшатанного низкого порога, капитан пригнулся и вошел в небольшую уютную горницу. Сразу же в глаза бросилась стоявшая возле окна двуспальная кровать с блестящими шарами на спинке. На скомканной простыне, скрючившись, лежала женщина в нейлоновой розовой сорочке, задранной на спину. Руки и ноги ее были туго связаны разорванным пододеяльником. Цветастая наволочка на пуховой подушке, покрывавшая ее голову, была пробита несколькими пулями, выбитый из подушки пух мягкими снежинками лежал на самотканых половиках.

Рядом с кроватью на полу, широко разбросав руки, лежал парень в семейных трусах и накинутом на голые плечи пиджаке. Судя по тому, что возле его правой руки валялся тяжелый табурет, парень в последний момент пробовал защититься. На простреленной в двух местах груди обильно запеклась темная кровь.

– Это Чекан, – сразу опознал убитого Журавлев. – Кстати, это его отпечатки были на выкидном ноже и на топорище. Думаю, деньги не поделили, которые Чекан у кассирши украл.

– Похоже на то, – согласился Семенов и философски заметил: – Большие деньги – это всенепременно зло. Ни самого теперь нет, ни его подруги. А девка, должно быть, красивая была.

Орлов двумя пальцами приподнял за уголок подушку и заглянул в бескровное лицо девушки, уже начавшее покрываться трупными пятнами. Встретившись с мертвенно-пустым взглядом, Клим удивленно присвистнул:

– Да это же моя хорошая знакомая Зинка-Мальвинка! Вот так встреча.

Он сокрушенно покачал головой, с сожалением разглядывая ее правильные черты и накрученные на бигуди густые, свалявшиеся от крови рыжие волосы.

– Эх, Зинка, Зинка, – вздохнул Орлов, – так я и думал: закончишь ты свою никчемную жизнь вот так, бесполезно. Потом вдруг резко обернулся к оперативникам: – Мачехин, Игнат, как ты говорил фамилия той девушки?

– Которой? – не сразу понял Мачехин.

– Уборщицы из сберкассы.

– Серова! Клава Серова!

– Вот ребус и сошелся, – удовлетворенно хмыкнул Орлов и потер сухие ладони. – Та девчонка, ну, Клавка эта, – родная сестра Зинки. – Он глазами указал на убитую. – Зинка перевезла Клавку из Инжавино в областной центр и, по всему видно, устроила уборщицей в сберкассу, пока та не закончит курсы кассиров. Чекан, наверное, и подключил сеструху к этому делу. Обманом или еще чем смог на нее повлиять… В общем, она сбежала или где-то затаилась, а может, они ее раньше убили. С них станется. Симерикин, – окликнул он судмедэксперта, – можешь сказать навскидку, когда примерно произошло убийство?

– Думаю, не более суток назад, – отозвался Симерикин, разглядывая тела. – Между двадцатью четырьмя и двумя часами ночи.

– Кто-нибудь в деревне слышал выстрелы? – повернулся к старикам Орлов. И, видя, как они неуверенно жмут плечами, пробормотал: – Понятно. Ладно, ребята, за работу. Составляйте протокол осмотра, опрашивайте свидетелей, короче, пошевеливайтесь. Да позвоните откуда-нибудь, чтобы труповозку прислали. Не то наши жмурики скоро вонять начнут.

Контуженная нога с каждым днем давала о себе знать все больше; иногда вдруг наставали моменты, когда из-за резких болей невозможно было ступить: нога ни с того ни с сего становилась деревянной, словно чужой, отказываясь подчиняться. Журавлев еще какое-то время кое-как умудрялся самостоятельно справляться с недугом: привычно колол английской булавкой в определенное место – боль понемногу уходила, нога потом день-два двигалась исправно. А потом невыносимая боль возвращалась с