Илья Стогов - Проект "Лузер"

8

Он вышел на улицу, снова задрал голову, чтобы посмотреть на колокольню, а когда опустил, то обнаружил, что прямо перед ним стоит вчерашний тип в галстуке. Причем галстук у него на этот раз совсем другой, хотя и без сомнений, тоже очень дорогостоящий.

— Доброе утро!

Стогов вытащил из кармана сигареты, прикурил и только после этого кивнул в ответ.

— В такую рань — и уже с вопросами к потерпевшему?

— Да я скорее по личному делу.

— Хотели исповедаться?

Стогов скосил на него глаза, но ничего не ответил.

— Извините, наверное, дурацкая шутка. Не хотел трогать ваше privacy. Мы вчера толком не познакомились. Меня зовут Анатолий.

Стогов подал протянутую руку и тоже представился: «Илья».

— Вы к себе в отделение? Я как раз в ту же сторону. Хотите, подвезу?

Стогов кивнул еще раз. Тащиться под дождем до троллейбусной остановки не хотелось. Машина у Анатолия была дорогая, а внутри было тепло и уютно. Дверца за ним захлопнулась тихо, будто книжка.

Анатолий вывернул руль, с трудом развернулся на тесной парковке у собора и вырулил на проспект.

— Вы не подумайте, что я против религии. Просто то, как это делается у нас в стране, всегда вызывало во мне чувство брезгливости.

— А как это делается у нас в стране?

— На днях я тут стоял в пробке рядом с другой церковью. А мимо шел взвод военных курсантов. Когда они подошли поближе, взводный скомандовал: «Рота! Шапки долой! Крестимся!». И все по команде перекрестились. Вы не находите, что это немного перебор?

Стогов даже не стал пожимать в ответ плечами. Он сидел в мягком сидении с подогревом, вполуха слушал включенное в машине радио, а что именно говорит ему хозяин машины, почти пропускал.

— Я до семнадцати лет ведь в Англии жил.

— Да?

— Там школу закончил, там жизненного опыта набрался.

— Да?

— Меня родители отправили учиться в Англию еще ребенком. Старший брат остался здесь, а насчет меня отец решил, что имеет смысл вложиться в хорошее образование. Первое время сложно было… новый язык, все не так, как дома. Зато, едва вернувшись, я сразу получил свой нынешний пост.

— Да?

— Не знаю, может в этом дело? Какие-то вещи, которые для людей, выросших внутри страны, вполне естественны, мне кажутся полной дичью. Я когда к этому служителю культа первый раз знакомиться пришел, он сунул мне свою руку прямо в лицо. Типа, на! целуй! Я ему довольно вежливо объяснил, что руки при встрече стоит целовать только хорошеньким девушкам. Меня так учили в той английской школе, которую я закончил. Знаете, что он мне ответил?

— Посоветовал там в Англии и оставаться?

— Точно! Я думаю, знаете, в чем тут проблема?

— В чем?

— Все эти батюшки, они ведь родом из деревни. И те, кто ходит в их золотоглавые храмы, тоже. А я вот в деревне никогда не жил, и жить не хочу. Мы с вами другие, на них не похожие. И цели в жизни у нас с вами совершенно не те же самые, что у этого попа. Поэтому нам никогда друг друга не понять. Разница между городскими и деревенскими жителями есть в любой стране. Но только у нас это выглядит так, будто в одной стране живет два совершенно разных народа.

Машина свернула с набережной на проспект. До отдела оставалось всего несколько кварталов, но ехать приходилось медленными рывками: на сколько хватало глаз, проспект был забит мокрыми машинами. Стогов подумал, не спросить ли у водителя разрешения закурить в салоне, и ровно в эту же самую минуту в дверь священнической квартиры, из которой Стогов вышел лишь двадцать минут назад, кто-то настойчиво позвонил. Батюшка отпер и, увидев, кто именно перед ним стоит, заулыбался:

— Снова вы? Забыли чего-то?

— Ага.

— Так проходите. Чего мы в дверях?

Человек, стоявший перед ним, сказал, что ничего-ничего. Он буквально на минутку. После чего достал из-под куртки пистолет и выстрелил священнику ровно в серединку лба. Однако Стогов ничего этого еще не знал. Машина, в которой он сидел, продолжала тихонечко ползти вперед, а парень за рулем продолжал заливаться:

— Но, вы знаете, при всем при этом я оптимист. То, что сейчас происходит, это что-то вроде болезни роста. Лет сто назад руки попам целовали по всему миру. Там, где целуют и до сих пор, дела идут не очень. А там, где сегодня больше не целуют, а занялись вместо этого делом, и с экономикой все ОК, и страны расцвели. Кто у нас сегодня ходит в церковь? Либо старушки, либо провинциалы. Городская молодежь предпочитает 3G-интернет. Со временем эта молодежь подрастет, разбогатеет, займет высокие посты, отправит детей учиться в хорошие университеты. А потом уже их дети подрастут, и тоже разбогатеют, и тоже отправят детей учиться в еще лучшие университеты. В общем, я думаю, со временем все станет нормально. Три-четыре поколения, и у нас в стране жизнь станет ничем не хуже, чем в Великобритании.

— А до этого?

— Что «до этого»?

— Ну что делать, пока три-четыре поколения не сменились?

— Не знаю. Но думаю, пока придется отсиживаться в Лондоне.

Машина наконец поравнялась с отделом. Анатолий сказал, что вот они и приехали. Прежде чем вылезти под дождь, Стогов все-таки задал вопрос, который и вправду, здорово его интересовал:

— А что хорошего будет у нас в стране через три поколения?

— Не знаю. Но плохое к тому времени точно должно исчезнуть. Люди наконец смогут свободно заниматься бизнесом. Ездить по свету. Жить как везде.

— Я бы вот не хотел заниматься бизнесом.

— Да? А чего бы вы хотели?

— В том-то и дело, что не знаю. Одни зовут меня строить великое и непобедимое государство. Другие предлагают уехать и отсидеться в Лондоне. А мне и строить не хочется, и уезжать некуда. А самое главное, у меня в запасе нет трех-четырех поколений.

Анатолий только покачал головой. Стогов вылез из машины и дошагал до входа в управление. И обнаружил что там, у самых дверей, его уже ждет майор.

— Откуда это ты на такой машине?

— Да так. По делам ездил.

— По делам?

— Выполняя ваше распоряжение, утром решил заехать к вчерашнему священнику. А где Осипов?

— Это я у тебя хотел спросить.

— У меня. А почему?

— Дело в том, что по поводу твоего священника нам только что звонили.

— И что сказали?

— Кто-то насквозь прострелил ему голову. Ты не знаешь, кто?

В эту минуту картина полностью сложилась у Стогова в голове. Хотя что тут к чему, он в общих чертах понимал уже в позапрошлый четверг. Тогда генерал из Управления как раз вызвал их для беседы и попросил не рассказывать прессе о том, что случилось в тоннеле метро. А когда после беседы с генералом он, Стогов, вышел на улицу, ему как раз и позвонила Александра.

— Вам удобно сейчас говорить?

Он тогда сказал, что неудобно. Он еще не знал, что следующим утром первый раз проснется у нее в квартире. Но она все равно настояла, чтобы они встретились. Именно в тот вечер он сделал первый шаг по пути, который, в конце концов, привел его в наглухо замурованный лифт, застрявший в нескольких десятках метров под поверхностью земли.

Встретиться и поговорить они договорились в небольшом кафе на Фонтанке, напротив Летнего сада. Когда он пришел, она уже сидела за столиком. В кафе негромко играло радио. Тогда все, что она ему рассказала, особенно интересным Стогову не показалось. Говорила она, например, о том, что службе собственной безопасности их Управления удалось засечь несанкционированное проникновение в квартиру майора.

— Что это значит?

— Кто-то аккуратненько вскрыл дверь и побывал в его квартире.

— И что именно у него пропало?

— Ничего.

— Ничего? Зачем тогда влезали?

Она пожала плечами. Даже плечи у этой женщины были удивительно красивыми. Стогов еще раз подумал над тем, что она ему только что сказала.

— Почему вы говорите об этом мне? Расскажите об этом майору. Это же его квартира.

— Через день после того, как кто-то побывал у майора дома, на телефон (дальше она назвала длинный и совершенно незнакомый ему номер) послали MMS. Небольшую фотографию.

— А чей это номер?

— Вы не знаете? Это номер жены майора.

— С какой стати я должен знать телефон жены своего начальника? — попробовал возмутиться Стогов.

— С той, что на присланной фотографии были изображены ваши кеды.

Он удивился:

— Мои кеды? Кто-то сфотографировал мои кеды и прислал фотку жене майора?

— Да.

Он подумал, что если бы такой снимок прислали ему, то он бы, наверное, удивился. Открываешь эмэмэску, а там чьи-то кеды.

— Кому понадобилось фотографировать мои кеды? Какой в этом смысл?

Она еще раз пожала плечами.

— Вы бы обрадовались, если бы узнали, что ваша собственная жена имеет отношения с парнем, которого вы ненавидите больше, чем младший Джордж Буш ненавидит бен-Ладена? Как минимум такая фотография полностью парализует работу вашего отдела. Дальше вы с майором перестанете расследовать поступающие заявления, а попытаетесь окончательно сжить друг дружку со света.