Валерия Вербинина - Одна ночь в Венеции

– Да, теперь я понимаю… Вечером во вторник я вышел из дома и направился к особняку графа.

– Консьержка уверяет, что не видела, как вы выходили.

– Я выбрался в окно.

– Четвертого этажа?

– Нет, конечно. На площадке второго окно выходит прямиком на пожарную лестницу, вот я и воспользовался ею. Урусов сказал мне, что нежелательно, чтобы меня кто-то видел…

– Дальше.

– Мне не очень хотелось идти к графу… Я кружил, петлял… но в конце концов оказался в районе Пигаль, откуда было рукой подать до его особняка. Света в окнах не было, я направился к черному ходу… Никогда не забуду, как скрипнула дверь, когда я ее открывал! Видно, мне было плохо. Я все время боялся, что появится кто-то и схватит меня за воротник…

– Вы знали, куда идти?

– Да. Урусов нарисовал мне план дома. Внизу я взял кочергу. Вначале я хотел застрелить Ковалевского, так было бы честнее, но мне сказали, что оружие оставляет следы… Я поднялся наверх, вошел в спальню. Было очень тихо, я слышал только мерное дыхание спящего графа. И я ударил его… наугад… кочергой.

– Сколько раз?

– Простите, не помню… Три, по-моему. Когда ударил первый раз, раздался какой-то булькающий звук… или хрип… Потом он уже не хрипел. Я зажег свет, чтобы убедиться, что граф умер, и… и мне стало плохо. Я потерял сознание…

– Вы ударили не три раза, а гораздо больше.

– Да? Может быть, не помню. Просто бил, бил… Да, наверное, я ударил его раз двадцать…

Нелидов говорил без всяких эмоций, сидел сгорбившись. Лицо у него было измученное, постаревшее.

– Когда я пришел в себя, то не сразу вспомнил, где нахожусь. Меня охватил ужас. Я забрал деньги из стола, еще какие-то вещи, потушил свет и поспешил прочь. Дверь одной из комнат была приоткрыта, я увидел на столе красивую фарфоровую фигурку и решил, что надо взять и ее… для правдоподобия. Подумал, что бы еще взять, но карманы и так были набиты… Мне все время казалось, что меня вот-вот увидят, поймают… Не знаю, кто, может быть, мертвец встанет и погонится за мной… И я побежал прочь.

– Не затворив дверь черного хода, верно?

– Мне было не до того… Мне казалось, на моем лице написано, что я только что убил человека… казалось, что первый встречный полицейский схватит меня… Хотел только оказаться как можно дальше… Недалеко от особняка я налетел на какую-то девицу, та ойкнула. Я побежал дальше, совершенно о ней забыв…

– Вы при столкновении уронили пачку денег и даже не заметили этого, – сказал Папийон.

– Правда?

– Так Викторина Менар написала в своем письме. Ей стало любопытно, почему месье, у которого такой безумный вид, разбрасывается деньгами, и она последовала за вами.

– Боже мой… И я привел ее к…

– Куда?

– К Марии… Я не мог вернуться домой. Консьержка заметила бы меня… а залезть в темноте обратно по пожарной лестнице я бы не сумел. Я подошел к мадам Тумановой…

– Викторина Менар увидела вас с хорошо одетой, богатой, как ей показалось, дамой и решилась на шантаж.

– Я просто хотел сказать Марии, что все прошло удачно… Она рассердилась и прогнала меня. Сказала, что мое появление неосмотрительно… Позже ко мне пришел Урусов. Спросил, что я взял из особняка. Я показал ему деньги, вещи… Адвокат напомнил, что велел вещей не брать, это улики… Я спросил, что мне делать. Он ответил: выбросить. Потом подумал и сказал: не надо, вдруг пригодятся…

– В каком смысле? Урусов хотел их продать?

– Нет, тогда ведь шло следствие… Урусов через своих знакомых в посольстве узнал, что барон Корф… что его судьба висит на волоске – его считали убийцей. И у адвоката возникла мысль подбросить ему что-нибудь из вещей, чтобы их нашли при обыске…

Комиссар поморщился, однако ничего не сказал.

– Но оказалось, что внизу в доме сидит консьерж, а в квартире постоянно находится денщик, и незаметно проникнуть в нее не получится. Тогда Урусов решил, что подбрасывать улики слишком опасно, а раз так, вещи больше не нужны, и велел мне от них избавиться.

– Но вы забыли это сделать, верно?

– Нет, – с раздражением ответил Нелидов. – Я выбросил все в пруд в Булонском лесу. И фарфор, и кольца, и часы, и ключ… Слышите? Все! А также сжег план особняка, который нарисовал Урусов. А деньги… Часть денег я отдал Марии, себе оставил немного. Деньги никак не могли привести ко мне… на них же не было написано, что я взял их у графа…

– Если вы, как говорите, выбросили фигурку, каким же образом она к вам вернулась? И кольцо, и ключ тоже.

Нелидов усмехнулся.

– Это дело рук Урусова, уверен. Понимал, что я его соперник, и хотел погубить. Наверняка адвокат выследил меня, когда я бросал вещи в пруд, достал кое-что и подбросил в мою квартиру. Несколько раз он приходил ко мне, а я выходил за чаем, оставлял его в комнате одного, вот и воспользовался моментом. Урусов всегда меня недолюбливал, относился с иронией, разговаривал, как с ребенком…

– Простите за откровенность, он был уверен, что вы у его любовницы на коротком поводке.

– Да, теперь я это понимаю… И ведь при мне они даже не обмолвились об этой страховке… Если бы я знал! Мария ведь все время твердила о деньгах… Никогда не говорила о книгах, о статуях, о художниках… Мечтала о собственной вилле в Италии, о доме в Венеции… Ее интересовали только деньги. Если платье было красиво, обязательно упоминала, во сколько оно обошлось… Автомобили тоже имели значение. И украшения, вещи… А я не думал о деньгах. И понятия не имел, что смерть графа была ей нужна, чтобы стать богатой…

В голосе Нелидова звенела детская обида.

– Итак, граф был мертв, вас никто не подозревал, вы втроем считали себя в безопасности. И вдруг…

– Да, как гром среди ясного неба. Как сейчас вижу – входит Элен с распечатанным письмом…

– Элен?

– Мария поручала ей просматривать почту за нее. Она не любила писем и редко писала ответы.

– Что было в письме?

– Ужасные вещи… От мадам Тумановой требовали больших денег, иначе грозили рассказать обо всем полиции. Тут-то я и вспомнил о той девице…

– И рассказали остальным?

– Ну да. Урусов сразу же сказал: надо избавиться от свидетельницы. В письме говорилось, что она приняла все меры и если с ней что-то случится, мы пожалеем. Девица решила, что я любовник Марии и убил графа по ее наущению… Об Урусове она не знала, поэтому адвокат вызвался ее найти.

– И это ему удалось.

– Знаете, я сначала думал, что со смертью графа все закончится, но куда там… Прочитав о двух убийствах в газете, я почувствовал ужас. Мне все время казалось, что долго так продолжаться не может, все обязательно плохо кончится… И тут в моей квартире появилась баронесса Корф. Урусов предупреждал, что она проныра…

– Вот как?

– Да, о ней ходят разные слухи. Мол, она авантюристка, однако ее принимают при дворе, у нее есть награды за благотворительность… Баронесса, словно нарочно, задавала свои вопросы так, что я начал думать – ей все известно. Когда дама собралась уходить, я перевел дух, понял, что на самом деле ей ничего не известно. И тут она увидела фигурку… Я растерялся. Что делать? Нельзя же дать баронессе уйти… Я боялся не за себя, а за Марию… А через минуту появились вы, и я понял, что все кончено. Все…

Нелидов умолк, повесив голову на грудь. Но вдруг поднял и посмотрел комиссару в глаза.

– Знаете, мне раньше было очень смешно читать романы про человеческие бездны, разные там злодейства… А теперь я думаю, что бездна дремлет в каждом из нас. И если ее разбудить…

– Да, – согласился Папийон, поднимаясь с места, – бездну лучше не будить. Никогда.

Гюстав Ансеваль, которого Амалия устроила младшим бухгалтером к Жаку Дусе, боялся даже поверить в свое счастье.

Ему нравилась атмосфера модного дома, нравились продавщицы, сновавшие туда-сюда с озабоченным видом, роскошные платья, переливы дорогих тканей, облака кружев. С первого взгляда он влюбился в дом номер 21 на рю де ля Пэ (она же улица Мира). В стародавние времена Гюстав присягнул бы на верность королю этого маленького царства – кудеснику Дусе, всегда безупречно элегантному, всегда деликатному, но твердо управляющему своим королевством. Однако времена паладинов и королей канули в прошлое, и молодой человек довольствовался тем, что поклонялся своему кумиру издали.

Впрочем, однажды он решил, что настала пора попросить аудиенции, и, набравшись смелости, получил ее при помощи баронессы Корф, которая явилась к Дусе примерять новое платье.

Дав возможность мэтру и его любимой клиентке обсудить эскизы грядущих творений, Гюстав почтительно, но твердо промолвил:

– Месье Дусе, я не обратился бы к вам, если бы не необходимость… Я долго сомневался, но… теперь я вполне уверен. Дело в том, что ваш главный бухгалтер ворует.

– О! – только и сказал месье Дусе. – И сколько же?

– В месяц что-то около пяти тысяч франков, месье. Лично я нахожу это недопустимым! – в порыве негодования прибавил молодой человек. – У вас такой замечательный дом… и вы такой чудесный хозяин…