Дмитрий Дивеевский - Дровосек

Мне действительно кое-что нравится в вашей стране. Здесь есть множество бесспорных преимуществ по сравнению с нашей серой жизнью. Только вот одного я у вас не заметил – стремления реально делать добро за пределами Америки, хотя вопите вы об этом так много, что сами стали в это верить. Я пришел к выводу, что индивидуальный эгоизм американцев, объединяясь в народную волю, превращается в эгоизм целой страны. При этом нравы немытых техасских ковбоев она учреждает во всем мире. Поэтому считайте, что вербовка на идейно-политической основе у Вас не получилась. Я не могу симпатизировать Штатам, потому что у меня во лбу торчат два глаза и они видят, что симпатизировать вам не за что. Извините.

Чарльз молчал. Профессиональным чутьем он угадал, что это пока лишь прелюдия к главному, к чему подбирается этот русский.

– Теперь о главном, – словно подхватил его мысль Голубин. – Вы формально правы. Агента из меня не сделать, хотя в тайне Вы хотели именно этого. Но наши интересы пересекаются, и на этой точке пересечения можно кое-что устроить. Только, повторяю, забудьте, что перед вами человек, который будет работать по Вашим указаниям. Мы можем сделать взаимовыгодный бизнес. Я специально лег в койку с вашей шлюхой, чтобы пригласить Вас к беседе. Вы пришли, и я хочу сказать следующее.

Индивидуалист я или нет, не очень важно. Сейчас в нашей системе подавляется любая личность. И слабая, и сильная. Меня это мало волнует, потому что я могу жить собственной жизнью, независимо от нравов окружения. Ведь свобода личности важна для тех, кто ищет самовыражения, а им этого не позволяют. Мне не общественное признание нужно, а совсем другое. Я не хочу повторить судьбу своего отца, который после двадцати пяти лет работы в органах уходит на крохотную пенсию младшим лейтенантом. Может быть, он не был талантлив. Но он был честен, и это не стало плюсом его биографии. Как раз потому, что он, старый питерец, с чувством человеческого достоинства и скромностью, всегда затирался выскочками. К сожалению, такая же планида ждет и меня, но я не хочу с этим мириться. Поэтому я готов принять вашу помощь для того, чтобы вырасти до руководителя и навести должный порядок хотя бы в своей службе. Забудьте о секретной информации, о тайниковых операциях и денежных вознаграждениях. Я буду встречаться с Вами для обсуждения только тех вопросов, какие сам посчитаю нужным обозначить. Полагаю, они не будут бесполезны. При этом не вздумайте давать мне на связь тех ослов, которые приходили ко мне в общежитие. Я буду общаться только с людьми вашего уровня. Кстати, очень важный момент. Если я пойму, что вы поставили меня на учет в ЦРУ как агента или источник любого другого рода, а значит, об этом будет узнавать все больше и больше людей, я прерву отношения. Я требую, чтобы о нашей связи знали не более двух-трех человек. Примите это всерьез.

Теперь о бизнесе, который мы сможем сделать вместе. Через полгода моя командировка заканчивается. Если я привезу из нее интересный, оперативно перспективный контакт, этого будет достаточно. Обязательное условие: у него должны быть разведывательные возможности. Доступ к секретам. Как это лучше обстряпать, думайте сами. Давайте встретимся через месяц, и Вы назовете мне имя этого человека. Больше ничего не надо, остальное я сделаю сам. Потом я уеду в Москву и вскоре вернусь сюда уже в долгосрочную командировку. Вот тогда мы поговорим более обстоятельно. Что Вы на это скажете?

– Мне нравится ваша манера, Олег. Считайте, что кандидат в агенты из числа американцев у вас уже есть. Теперь я верю, что у нас действительно получится бизнес.

– Этот сучонок очень зубастый. Такой кусачий, каких мало. Тебе с ним не справиться, Зден, – сказал Кейбл, выключая запись беседы с Голубиным. – Не могу сказать, что я его завербовал. Психологическая подготовка у него прекрасная. Порой кажется, что он меня, старика, переигрывает. Мыслит четко, не теряется, любит вспрыски адреналина в кровь. Молодец. Но жизненного опыта у него мало. Сосунок еще. Искренне верит, что сможет на равных вести партнерство с нами. Просто не знает, что если будет нужно, мы его придавим как червяка. И уж куда ему будет трепыхаться, когда его встречи со мной документируются со всех сторон. Но это крайний случай. Думаю, все пойдет более плавным путем. Ведь постепенно образуются родственные чувства, и начинается плотное общение, в котором выливается все: и личные дела, и секретная информация, да и денежки начинают казаться не такими отвратительными, как поначалу. Так что дело сдвинулось с мертвой точки, и не будем его подталкивать. Пусть идет естественным ходом. Надо позаботиться о появлении у Голубина агентурной разработки. Думаю, лучше всего подыскать для него парня из военно-промышленного комплекса. Какого-нибудь инженера, имеющего доступ к военным технологиям. Договориться о том, что он будет на связи у Голубина много лет, продумать концепцию работы и, главное, передачи секретных сведений. Так, чтобы на самом деле не причинить ущерба нашим интересам. Через месяц я с Голубиным встречаюсь. Будь добр, подготовь вариант к этому времени. Кстати, какой псевдоним ему присвоим? Кого он тебе напоминает?

– Когда я впервые увидел его лицо на фотографии, я подумал о хитром лисе, готовом обожраться крадеными курами.

– Вот и прекрасно. С сегодняшнего дня Голубин в нашем оперативном обращении будет называться «Лисом». Кстати, на централизованные учеты его не ставь. Пусть пойдет по моим личным учетам. Я обещал ему это. Надо же, чтобы агентство хотя бы изредка исполняло свои обещания, так ведь?

На сей раз встреча проходила в аппартаментах доходного дома, куда Голубин пришел вслед за толстухой Хьюз, ставшей теперь его связной. В хорошо обставленной солнечной комнате их поджидали Чарльз Кейбл и невзрачный смугловатый мужчина в помятом костюме. После приветствий зам. директора ЦРУ сразу приступил к делу.

– Вот человек, на которого ты можешь полагаться, Олег. Его зовут Патрик Хейг, и он является ведущим инженером компании «Геркулес». Его специальность – ракетное топливо. Будете с ним играть в индейцев, или, как говорят в России, в казаков-разбойников. Замысел состоит в следующем.

Сейчас между нами и красными разворачивается гонка в разработке нового типа ракет – так называемых, твердотопливных носителей. Отличий твердотопливной ракеты от ее сестры на жидком топливе имеется масса, и все они в пользу твердого топлива. Во-первых, оно не столь опасно в обслуживании. Ведь и у наших, и у ваших ракетчиков жидкостные ракеты, стоящие на боевом дежурстве, – настоящая головная боль. Не дай Бог, произойдет утечка и самопроизвольное смешение компонентов. Это катастрофа. Такие катастрофы, к сожалению, случаются. Поддерживать эти ракеты в боеспособном состоянии тоже непросто. Нужны постоянные инспекции шахт, опасные для жизни обследования двигателей. Ведь горючее очень агрессивно. Стоит пару раз глотнуть испарений – и ты уже на том свете. Запасные ракеты можно хранить только в сухом виде и заправлять их нужно перед стартом. Представляешь себе, сколько времени уйдет на заливку горючего в крошку высотой тридцать и шириной пять метров, если объявлена атомная тревога и счет идет на минуты?

С твердым топливом таких проблем нет. Это почти такой же порох, каким заряжают охотничьи ружья, и он может находиться в ракете сколь угодно долго. Более того, даже запасные ракеты в арсеналах можно хранить заряженными, а в случае тревоги в течение считанных минут погрузить их на транспортер и вывести на стартовую позицию. К тому же они летят быстрее и точнее, чем эти бидоны с керосином. Понимаешь разницу?

– Разницу вижу, но задумки вашей операции пока не понимаю. Ну, делают американские и советские ракетчики свои виды твердого топлива. Ну, американцы подсовывают советским туфту, и те некоторое время идут по тупиковому пути, а затем все равно спохватятся и догонят американцев. Чего ради эти игры?

– Формально ты прав, Олег, а в практическом измерении все гораздо сложнее.

Между нами идет постоянная гонка на опережение. Причем, она регулярно переходит в новые плоскости. Был период, когда мы создали стратегическую авиацию, способную смести с лица земли все советские индустриальные и военные центры. У вас такой авиации не было, но вы создали ракетный арсенал. Теперь в ответ на это мы создаем ракетный арсенал, который должен быть эффективнее советского. Это имеет огромное политическое и психологическое значение. Уже никакой Хрущев не посмеет грозить нам «кузькиной матерью», если он будет знать, что наш ядерный потенциал обладает более высокой боеготовностью и поражающей способностью, – понимаешь?

– То есть, вопрос идет о том, кто быстрее создаст новое качество и применит его в политике, так?

– Так, мой молодой друг. Вы удивительно догадливы. Именно в этих целях мы и задумываем провернуть довольно большую и растянутую по времени комбинацию, для того чтобы лет этак пять вести ваших ракетчиков по ложному следу. В этих целях в «Геркулесе» создается специальная группа под руководством Патрика, которая будет заниматься разработкой заведомо тупикового направления в твердом горючем. Ты «завербуешь» Патрика, и он начнет поставлять документацию своей лаборатории через тебя вашим ракетостроителям.