Алексей Ракитин - Царская экспертиза

Александра Егоровна Максименко занимала номер — люкс на втором этаже, где жила совершенно открыто. Разумеется, никто в Петербурге не мог знать, что ростовский суд Таганрогского судебного округа разыскивает её для проведения допроса; Шумилов подозревал, что, возможно, к середине августа даже появилось постановление о её принудительном приводе для дачи показаний. Но поскольку всё это происходило на другом конце Империи, Александра Егоровна пока что могла без опаски предъявлять в столице свой паспорт.

Дверь Алексею Ивановичу открыл неулыбчивый крупный мужчина в шёлковой косоворотке. Как раз подходящий типаж для того, чтобы носить багаж и охранять хозяйку с миллионом рублей наличных. Он провёл Шумилова в шикарно обставленную гостиную, где попросил минутку подождать. Скоро навстречу Алексею Ивановичу быстрым шагом вышла Александра; она скалилась в ненатуральной улыбке и тянула руку для поцелуя. Она заметно изменилась с момента их последней встречи, Шумилов сразу же отметил чёрные круги вокруг её глаз и запавшие щёки. Видимо, последние две недели стоили ей немалых нервов, вопрос только в том, кто больше их потрепал, Варвара Протасова или Антонин Максименко?

— Как наши дела, любезный Алексей Иванович? — начала Александра Егоровна. — Можете ли вы меня порадовать?

— С моей стороны принятые обязательства выполнены в полной мере, — отчеканил Шумилов. — Подготовлены документы под сделку, которая, смею надеяться, заинтересует вас. Документы эти со мной, в портфеле и я готов их предъявить вам для ознакомления. Но прежде чем сделать это, я хотел бы узнать, как обстоит дело с вашей частью договора? Вы располагаете деньгами? Эти деньги в столице?

— Да, Алексей Иванович, миллион с четвертью уже зачислены на счёт в один из столичных банков. — Александра Егоровна тренькнула звонком, стоявшим на столе, и вошедшему в комнату слуге приказала. — Любезный, пригласи — ка Абрашу…

Слуга вышел и Александра, повернувшись к Шумилову, пояснила:

— Абрам Давидыч опытный юрист, он посмотрит ваши бумаги. Он живёт в соседнем номере, сейчас его пригласят.

Очень скоро появился Абрам Давидович, маленький, плешивый, юркий еврей в невообразимо засаленном сюртуке времён чуть ли не Чернышевского и раннего Некрасова; разве что дыр не было на лоснящихся локтях этого швейного раритета. Абрам Давидович сухо кивнул Шумилову, присел на краешек стула боком к столу и лаконично уронил:

— Ну — с, что там у вас?

Своей повадкой он напомнил Шумилову одного из преподавателей Училища правоведения и точно вернул его на два десятилетия назад, в пору ученичества. Что ж, происходившее действительно чем — то напоминало экзамен, на котором Алексею Ивановичу предстояло проявить своё мастерство мистификатора.

— Вот подшивка бумаг на оформление ссуды под залог землицы шесть лет назад. — Шумилов запустил руку в портфель, который держал на коленях, и извлёк оттуда свою «заготовку номер один».

Абрам Давидович зашелестел бумагами. Он не спешил пролистать всю подшивку, а внимательно вчитывался в документы, рассматривал подписи, время от времени листал назад и перечитывал привлёкшие внимание бумаги. Шумилов сразу понял, что перед ним дотошный крючкотворец, а потому приготовился к тому, что ознакомление с документами затянется надолго. Положив левую руку на стол, он расслабленно откинулся на стуле; присутствующие должны видеть, что он спокоен и уверен в себе. Никаких барабанящих по столу пальцев, никаких сучащих под стулом ног: у Шумилова нет причин для беспокойства, поскольку он принёс с собою лучшие из документов!

— Шесть лет назад этот участок оценили в миллион четыреста пятьдесят тысяч, — негромко пояснял Шумилов, обращаясь к Александре Егоровне. — Теперь оценку понизили до миллиона ста тысяч. Полагаю, вы можете быть довольны.

Она рассеянно кивала и, казалось, не имела намерения поддерживать беседу. Абрам Давидович, закончив, наконец, чтение первой части документов, протянул руку за следующей:

— Что у вас там дальше, молодой человек, давайте…

Шумилов выложил из портфеля вторую подшивку:

— Вот тут сопроводительные документы на тот же самый участок на торги, намеченные на двадцать третье число.

Юрист снова углубился в изучение документов. Он пыхтел, сопел, нервно перелистывал страницы, и это пристрастное чтение действовало на Шумилова чрезвычайно раздражающе. Стараясь скрыть волнение, Алексей Иванович время от времени обращался к Александре Егоровне с незначительными вопросами; та отвечала односложно и казалась поглощённой своими мыслями.

Наконец Абрам Давидович закончил чтение.

— Я так и не понял, почему так высока оценка, — гнусаво процедил он.

— А я — то решил было, что вы прочитали, — не без сарказма ответил Шумилов. — Ведь там более девяти тысяч десятин шикарного строевого леса. Впору лесопильню ставить, да не одну. А какие пойменные луга! Крестьянам можно сдавать под покос и жить от аренды.

— И всё — таки, миллион четыреста… такая высокая оценка!

— Нет, не высокая. Наши оценщики высокой оценки вообще никогда не выставляют, можете быть уверены.

— Ну не знаю, не знаю, я не увидел серьёзного обоснования. — Абрам Давидович, говоря это, не сводил глаз с левой руки Шумилова; видимо, его заинтересовало кольцо с диоритом. — Что у вас там, в Вятской губернии, алмазные копи, что ли?

— Если б там были алмазные копи, то эта земля стоила бы пятнадцать миллионов, — отмахнулся Шумилов. — Что вы от меня вообще хотите?

Юрист словно не услышал вопроса Алексея и продолжал бубнить своё:

— И потом, на бумагах из Малмыжского уезда нет углового штампа.

— Документы исполнены на гербовой бумаге, имеющей хождение по всей Российской Империи без исключения. Что вам не нравится в межевой справке?

— Всё — таки странно, что эти документы не исполнены на «родных» бумагах…

— В нашем «Обществе» сплошь и рядом принимаются такие бумаги. Наш представитель выезжает на место и там проверяет представленные документы. Чего же вам более, Абрам Давыдыч?

Каверзность ситуации заключалась в том, что еврей — юрист по существу был прав. Поэтому особенно важно было с ходу, без задержки, отбивать все его замечания. Абрам Давидович с шумом вздохнул, с сомнением во взгляде покосился на Александру Егоровну, хотел сказать что — то ещё, но будто бы передумал. Он небрежно перебросил бумаги через стол Шумилову и неожиданно поинтересовался:

— Что у вас за перстень на руке?

— Дорог как память…

— Я знаю толк в ювелирном деле… но не могу понять, что за камень?

Шумилов, ещё не до конца веря в то, что с проверкой документов покончено, принялся неспешно прятать бумаги в портфель.

— Это диорит, Абрам Давидович…

— Диорит… Диорит?! — изумился еврей. — Но почему? Странен выбор.

— Я же сказал вам — этот перстень дорог мне как память, — ответил Шумилов и обратился к безмолвно сидевшей рядом Александре Егоровне. — Я бы хотел видеть выписку о состоянии вашего счёта.

— Да, конечно, — госпожа Максименко медленно встала со стула и сомнамбулически пошла вон из комнаты. Абрам Давидович остался сидеть напротив Шумилова, молча буравя глазами чёрный камень в его кольце.

— Вы меня извините, молодой человек, но я всё — таки не понимаю… — начал было юрист, но осёкся на полуслове.

— Да?

— Вы, должно быть, франк — масон?

Шумилов никак не ожидал подобного умозаключения. Извивы логического процесса Абрама Давидовича, которые привели его к столь неожиданному выводу, проследить было невозможно.

— С чего это вы взяли? Масонство запрещено в России, — ответил Шумилов.

— Всё — таки мне кажется, что вы масон, — уже утвердительно произнёс Абрам Давидович.

По его словам невозможно было понять, хорошо ли это или плохо, но Шумилов спорить не стал. Для него главным было то, что подложные документы произвели на юриста должное впечатление, а стало быть, поставленная цель была достигнута.

Александра Егоровна вернулась с незапечатанным конвертом в руке и протянула его Шумилову. Внутри оказалась типографский бланк размером в половину листа писчей бумаги с гербом петербургского «Учётно — ссудного банка» и подписью кассира, заверенной печатью. Документ удостоверял тот факт, что сумма на счёте — депо, открытом на имя Александры Егоровны Максименко, составляла один миллион двести пятьдесят тысяч рублей серебром.

Шумилов встал из — за стола и, пряча листок в конверт, заявил:

— Я заберу выписку с собою, дабы показать члену Правления, курирующему нашу сделку. Он должен быть уверен, что мой клиент — то есть вы, Александра Егоровна — платёжеспособны и не отказываетесь от своих намерений.

— Забирайте, — госпожа Максименко вяло махнула рукой. — Я попрошу вас, Алексей Иванович, не спешить уходить и посвятить мне ещё некоторое время.