Кэролайн Роу - Противоядие от алчности

— Они были нужны этому глупцу Гонсалво, — ответил Фортунат. — Я должен был получить пять мараведи за то, что забрал их у вас. — Он пожал плечами. — Я все время удивляюсь, насколько тяжело заставить человека развязать язык. Я думал, что это будет легче. Но у меня нет навыков палача.

— Вы собирались передать документы, взять деньги, а затем потребовать все состояние?

— Он это заслужил, — сказал Фортунат. — И если бы вы умерли, как и было задумано, то все получилось бы. Мой дядя уверил меня в этом.

— Нет, — сказал Галсеран. — Я никогда не предложил бы такого жестокого плана.

Томас, продавец сладостей, тихо наблюдал за каждым из присутствующих, а затем внезапно ударил кулаком по столу.

— А я знаю, кем был Норберт, — сказал он. — Он был наставником молодого господина.

— Это правда? — спросил Беренгер.

— Да, ваше преосвященство, — сказал Жилберт. — Мой друг и наставник, которому я доверял.

— А если этот священник — его дядя — добавил Томас, — тогда он должен быть и вашим дядей, дон Жилберт. Поскольку Фортунат — сын вашей бедной тети. У нас это всем известно. Она заплатила Магдалене из нашей деревни, чтобы та позаботилась о нем. Священник должен быть одним из ее братьев.

— У нее был только один брат, — сказал Жилберт. — Мой отец. И уж конечно, дон Галсеран — не мой отец. Я мог бы все же рискнуть предположить, чей он отец. Он и мой мучитель похожи, как две капли воды.

— Мы не будем сейчас обсуждать это, — сказал Беренгер. — Изучим этот вопрос в надлежащее время.

— Вас действительно предали, дон Жилберт, — сказал епископ. — Но мы услышали достаточно. Молодого Фортуната и его дядю завтра будут судить за преступления против Церкви, а затем Фортунат будет отдан под суд королевской власти за его преступления против короны. Вот тогда и поговорим.

— Как только я понял, что Норберт хотел передать письмо канонику в Барселоне, — сказал Беренгер, — все начало складываться в единую картину.

— А признание в убийстве? — спросил Исаак.

— Кто-то заплатил этому негодяю, чтобы тот дал ложные показания прямо в папском суде. Вероятно, Гонсалво де Марка, хотя это будет трудно доказать.

— Лжесвидетельство в случае, где обвиняемый, если его осудят, будет повешен. Понятно, почему он считал себя виновным в убийстве.

— Печать на том документе не была сломана, — сказал Беренгур. — Он предполагал, что в нем — смертный приговор Жилберту.

— Но в документе могло быть именно это, не так ли?

— Я воспользовался епископальной привилегией и сломал печать. Против Жилберта не было серьезных обвинений, и свидетельство Норберта так отличалось от показаний двух других свидетелей, что совершенно разрушило обвинение.

— Значит, Жилберт невиновен?

— Да. В третий и последний раз. Это решение суда самой высокой инстанции.

— А что с вашим каноником? Ведь его единственное преступление состоит в том, что в юности он был не слишком осмотрителен?

— Безусловно это отец и сын, — сказал Беренгер. — Их связь доказана. Они похожи как внешне, так и внутренне, и нельзя сказать, что кто-то из них пал жертвой мерзких махинаций другого.

— Но в чем была причина подобных действий?

— Алчность. И досада. Все знают, что Галсеран, как младший сын, унаследовал небольшое состояние. Если бы Фортунат выбрал церковную стезю, то, возможно, использовал бы свое влияние, чтобы привести его к процветанию, но мальчик совершенно не тяготел к жизни священника. Ему хотелось мирской славы и благосостояния. За последнее время многие семьи лишились наследников, и даже самое дальнее родство может стать основанием для получения наследства. Им показалось, что они ничем не хуже других.

— За исключением того, что двое других мужчин имели больше прав, чем молодой Фортунат.

— Да, но благодаря алчности его соседа Гонсалво де Марка на главного наследника началась охота. Он был под судом и не состоял в браке. Убить такого — самое простое дело.

— Как кролика, окруженного собаками, — сказал Исаак. — Но Жилберт оказался чрезвычайно находчивым кроликом. Он выстоял. Похоже, солнце катится к закату, ваше преосвященство. Теперь, когда мы дома и моя жена вновь приступила к управлению домашними делами, я должен возвратиться вовремя, чтобы подготовиться к Шабату. Надеюсь, что поездка не повредила здоровью вашего преосвященства.

— Я смогу сам доказать это, спустившись вместе с вами на площадь, — сказал Беренгер. — Чтобы испытать удовольствие от передвижения по земле на собственных ногах. Хочу поблагодарить вас за предложение послать гонца с ложными известиями. Вы сделали превосходный выбор. Как я понял, молодой Энрике убедил всех и каждого, что Жилберт повешен или вот-вот будет повешен.

— Его выбрал старшина стражников. Он сказал, что если нам нужен убедительный молодой болтун, то лучше Энрике не найти. Но что навело вас на такую мысль?

— У меня было странное ощущение, что наш неизвестный наследник находится здесь, в Жироне. Так и случилось.

— Я вижу, что дон Жилберт ждет нас у подножия лестницы, — сказал Беренгер. — Можете снять монашескую рясу, дон Жилберт, — сказал он. — Хотя она вам идет.

— Боюсь, что я был бы плохим монахом. К тому же после всех этих бед я намерен жениться, чтобы оставить законного наследника моего состояния, — сказал он.

— Полагаю, вы поступаете правильно.

— Я должен покинуть вас, господин Исаак, — сказал Жилберт. — У меня нет слов, чтобы достаточно красноречиво выразить вам свою благодарность за то, что вы спасли мне жизнь — и мою руку, которая так пострадала. Я буду благодарить всех вас, пока я жив.

— Позвольте мне осмотреть руку еще раз, прежде чем вы покинете нас, дон Жилберт, — сказал Исаак. — Снимите повязку.

— Господин, — сказал Юсуф, — солнце уже почти у самого горизонта. Госпожа…

— Пора. Юсуф, ты можешь помочь ему заново перевязать руку.

Исаак аккуратно коснулся руки и ощупал кости.

— Они хорошо срастаются, — сказал он. — Еще несколько недель поберегите руку, и все окончательно заживет.

— Господин Исаак, в конюшне его преосвященства стоит гнедая лошадь моего дяди. Это отличное животное, и я оставляю ее Юсуфу. А госпоже Ракель я оставляю свою… — Он запнулся. — Свою благодарность и надежды, что она будет счастлива.

— Я передам ей, когда она будет готова услышать это. Но не сейчас. Еще рано.

— Вы удивительно проницательный человек, господин Исаак, — сказал Жилберт, повернулся и быстро пошел прочь.

— Господин, нам придется бежать.

— Тогда поспешим, Юсуф.

Ракель стояла посреди комнаты, у нее болела голова. Она очень устала, чтобы помогать по дому, и была слишком встревожена, чтобы лечь и заснуть. Ей казалось, что стены комнаты, такого привычного убежища в тревожные минуты, сдавливают плечи. Она бросила распаковывать вещи, вышла в пустой внутренний дворик и бесцельно бродила там, пока звонок колокольчика не возвестил о новом посетителе. Она быстро присела на край фонтана и решила дождаться Ибрагима, чтобы тот сам встретил незваного гостя, кем бы тот ни был.

— Госпожа Ракель сейчас во внутреннем дворике, господин, — любезно произнес Ибрагим, — у фонтана.

— Моя тетя решила, что вам не хватило времени, чтобы приготовиться к Шабату, — сказал знакомый голос. — Она послала вам это блюдо. Не знаю, что это, но запах очень приятный.

— Даниель! — воскликнула Ракель и встала.

Он поставил на стол блюдо, покрытое салфеткой, и повернулся к ней.

— Госпожа Ракель, — сказал он с церемонным поклоном. — Надеюсь, у вас все в порядке.

— У нас все хорошо. Пожалуйста, сядь, — добавила она, торопливо присаживаясь на скамью.

— Должно быть, вам жаль, что путешествие закончилось так скоро, — сказал он. — Я понимаю. Но мы были удивлены — приятно удивлены — вашим скорым возвращением. Нас это очень обрадовало, хотя, возможно, вы другого мнения.

— Даниель, я просто счастлива, что все закончилось, — сказала она, и ее глаза наполнились слезами. — Я так рада снова оказаться дома!

— Что случилось, Ракель? — спросил он, садясь рядом с нею, а затем снова быстро поднявшись. — С вами случилось что-то ужасное?

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, Даниель, — сказала она, опустив взгляд, — но так много всего случилось. Мы были вдали от дома.

— Я знаю. Это было трудно не заметить, — язвительно добавил он. — Расскажи мне о путешествии.

— Что тебе рассказать? Это было долго и утомительно. На нас дважды напали, в первый раз на нас напали разбойники, а во второй — жители гор, но стражники защитили нас. Мне пришлось ночевать в грязной комнате вместе с матерью и монахинями. Мне понравился дядя Джошуа, он очень милый старик, но тетя Дина — копия моей мамы, только ленивая. Что еще ты хочешь узнать?