Геннадий Босов - Сильбо Гомера и другие

Зачем нужен целый клад? Разве часть клада не дает представления о целом? Дает, но только приблизительное и небезошибочное. Любой клад — как бы фотографический снимок с состава денежного обращения очень короткого периода. Это станет понятным, если сравнить горсть современной мелочи с горстью мелочи, которой мы пользовались лет десять тому назад. Окажется, что хотя монеты и похожи друг на друга, как близнецы, но на них стоят другие даты. И если сегодня в этой пригоршне больше всего монет, чеканенных в самые последние годы, то монет десятилетней давности, преобладавших тогда, сейчас уже сравнительно мало. В древности на монетах дату не ставили, но они различались другими мелкими признаками. И если в руки ученых попадает только часть клада, можно впасть в ошибку, — или неправильно датировав его или же сделав неверный вывод о его составе. Может, например, показаться, что два клада, в действительности отделенные друг от друга заметным промежутком времени, практически одинаковы, а это, в свою очередь, повлечет за собой неверный вывод об экономическом застое в денежном обращении…

Я коснулся трех разных комплексов, правильное изучение которых возможно только при полном сохранении всех деталей, кажущихся порой несущественными. Но для характеристики любой исторической эпохи или любого, даже непродолжительного отрезка истории требуется сочетание данных всех этих комплексов, сведение их в единый источник, точность показаний которого целиком зависит от полноты каждой составляющей его части.

Представим теперь, что эти требования нарушены. Например, на древнем городище работают не квалифицированные археологи, а роет землю экскаватор. В массе выброшенной из котлована земли смешались прослойки всех веков и только отдельные курьезные предметы попали на глаза экскаваторщику и доставлены в музей. Курган раскопан не полностью, а колодцем, из него вынуты ценные украшения, вырванные из общего комплекса погребений. Из сотен монет клада в руках нумизматов остался какой-нибудь десяток. Что-то немногое сохранилось, но главное при этом утрачено. Нет возможности точно датировать предметы, нет условий уверенно определить их социальную принадлежность.

Если случайно найдены предметы, обладающие высокой материальной ценностью, их путь в музей порой оказывается длинным и извилистым. Пройдя через несколько рук, они оказываются в музее, как правило, без точного паспорта, говорящего о настоящем месте их находки. Такие предметы теряют большую часть своей ценности, утрачивая значение достоверного исторического источника. Если это произведение искусства, оно не перестанет быть художественным предметом, но ведь любой художественный предмет несет в себе не только эстетическую информацию. Он прежде всего памятник своей эпохи. И если он отторгнут от всего комплекса той эпохи, то и сама эпоха оказывается обедненной. Поэтому любые утраты такого рода не только замедляют процесс развития современной науки, они способны искажать и искажают научное представление о прошлом.

Дело обстояло бы проще, если бы эти утраты были вызваны только непониманием нужд археологии. Но ведь археология обращена к большинству людей не теми повседневно исследуемыми небольшими проблемами, сумма ответов на которые создает знание закономерностей нашей истории, а блеском драгоценных находок. Такие находки в археологической практике встречаются не часто. Трудно назвать хотя бы десяток археологов, чьи имена связаны более чем с одним открытием древностей большой материальной ценности. Однако многие поколения археологов накопили громадные собрания таких предметов, составивших золотые кладовые крупнейших музеев мира. И эти собрания, между прочим, приучили археологов, понимая значение этих вещей и ценя их научные возможности, не любить золотых предметов и драгоценных камней. Потому что рядом с миром науки существует еще и мир наживы, всегда готовый уничтожить ценности научные ради ценностей материальных. Символом этого мира всегда было сокровище, а единственным масштабом оценки древностей — их цена на черном, антикварном рынке. Мир наживы враждебен миру науки, а охота антикваров за шедеврами неотделима от неуважения к настоящему и прошлому человечества…

Основную часть рукописи Г. Босова занимает большой и цельный раздел «По следам грабителей могил» (Повесть о криминальной археологии), посвященный широко распространенным в наши дни в капиталистических странах и странах «третьего мира» подпольным «грабительским раскопкам», которые сами же западные эксперты квалифицируют как одну из форм международной преступности, — тайные раскопки и незаконный сбыт награбленных ценностей. Книга Г. Босова наглядно показывает, как рядом с археологией возникла и развивается антиархеология, имеющая очень давние корни. Она началась еще в глубокой древности с ограбления могил, превратилась затем в ограбление целых наций и ныне во многих странах достигла степени ограбления всей мировой культуры.

Преступная деятельность бизнеса антикварной моды лишает науку знаний первостепенного значения. Эта деятельность, ведущаяся под покровом ночи, сделала несостоявшимися научные открытия целых цивилизаций древности в Старом и Новом Свете — в Малой Азии, в Африке, Центральной и Южной Америке. Она предельно затруднила изучение истории Европы, приведя к расхищению бесчисленных этрусских древностей и археологических находок в Анатолии. Она спрятала за стальные двери сейфов множество первоклассных изделий древних мастеров, открытых за последние годы в разных частях света, и постаралась превратить эти хранилища в мертвые клады краденых вещей неизвестного происхождения, призванных радовать все культурное человечество, но вместо этого доставляющих эгоистическое наслаждение лишь состоятельным владельцам древних сокровищ.

Эта преступная деятельность породила и ставшую ныне модной на западе лженауку, формирующую свой фундамент из беспаспортных, лишенных качества исторического источника древних предметов. Как я уже говорил, лишив древние пред меты археологического паспорта, очень легко ошибиться не только в их датировке, но и в правильном их определении Но можно отнять у находок паспорт и для сознательного искажения исторической истины. Ведь тогда из разновременных предметов можно сколотить единый ложный комплекс и противопоставить его подлинным археологическим комплексам. Можно, например, объявить, что «имеются археологические свидетельства» одновременного существования динозавров и человека. Зачем? Да для того, чтобы противопоставить этот противоестественный и антинаучный гибрид теории происхождения видов Дарвина. Можно, например, усмотреть в древнем рельефе, отражающем культ живого, изображение неземного космонавта. Зачем? Да для того, чтобы высказать мысль о том, что прогресс человеческой цивилизации не подчинен открытым Марксом и Энгельсом закономерностям исторического процесса, а определен вмешательством в земные дела мифических «пришельцев из космоса». Можно, наконец, в этих пресловутых «пришельцах» увидеть предков белых европейцев. Зачем? Да для того, чтобы объявить полное отсутствие их родства с другими земными человеческими расами и назвать их «белыми богами», пришедшими со звезд, которым должно служить все остальное «небелое» человечество…

Само возникновение этой темы, раскрытой в книге Г. Босова, представляется мне в высшей степени актуальным, ибо в последние годы на западе возникла значительная литература бестселлеров, подвергающая спекулятивному пересмотру самые основы исторической науки и теории происхождения видов. В своем киноварианте она проникла и к нам, вербуя из числа людей, не искушенных в науке, сторонников, на которых произвел сильное впечатление фильм Деникена «Воспоминание о будущем».

В периодической печати уже публиковались обстоятельные разборы многих «концепций» этого вида, однако они были посвящены в основном разбору самих сюжетов и опровержению их произвольной интерпретации. Г. Босов всесторонне рассматривает эту тему, обосновывая, по крайней мере, два генеральных вывода. Во-первых, он вскрывает идеологические формы антинаучной спекулятивности, показывая, что цель ее состоит в стремлении внушить широкому кругу читателей и кинозрителей мысль об отсутствии установленных наукой закономерностей исторического процесса, то есть представляет собой деятельную форму антимарксистской идеологии. Во-вторых, он показывает корни этой деятельности, растущие из очень древних пластов соперничества науки и антинауки. Наконец, автор выводит причинную связь и закономерность между методами «криминальной археологии» и методами сторонников «фантастической археологии и истории». Такой исторический подход к проблеме делает книгу «Сильбо Гомера и другие» не только оригинальной по замыслу, но и очень важной в идеологическом отношении.